ШАЙМИЕВ И РАХИМОВ ПОВЕРИЛИ В ПОЛИТИЧЕСКУЮ МУДРОСТЬ ВЛАДИСЛАВА АРДЗИНБА
Они помогали Абхазии победить
Сегодня мы публикуем еще один материал о Минтимере Шариповиче Шаймиеве – экс-президенте Татарстана, видном политическом и государственном деятеле 90-х годов, который помогал Абхазии выживать и побеждать. Он не был одиноким в поддержке Абхазии. Столько же доброго и полезного для нас делал и его сосед, председатель Верховного Совета, а затем Президент Башкортостана того периода Муртаза Губайдулович Рахимов.
Мой собеседник – Геннадий Леонидович ГАГУЛИЯ, президент Торгово-промышленной палаты РА. В дни войны он был заместителем председателя Совета Министров и председателем Комитета по внешнеэкономическим связям Абхазии. Более того, с первых дней грузино-абхазской войны Указом В.Ардзинба на него была возложена обязанность отвечать за жизнеобеспечение республики, и был создан Комитет с таким же названием. Поэтому Г.Гагулия организовывал и принимал многие грузы, которые шли – большими или маленькими партиями – из многих республик и городов, в первую очередь из Сочи, Адыгеи, Кабарды и т.д. (об этом и в целом о деятельности Комитета по жизнеобеспечению наша газета расскажет в последующих номерах). Геннадий Леонидович был также свидетелем многих гуманитарных и политических акций со стороны руководителей двух приволжских республик – Татарстана и Башкортостана. И наш разговор с ним именно об этом.
– Через некоторое время после начала грузино-абхазской войны возникла необходимость системного обеспечения населения и бойцов на линии огня продовольственными товарами, медикаментами, одеждой и т.д. Тех гуманитарных грузов, которые стихийно поступали в Абхазию, было недостаточно, – начал рассказывать Геннадий Леонидович. – По распоряжению Владислава Ардзинба мы составили список наших будущих представителей в республиках и крупных городах России (это в первую очередь Татарстан, Башкортостан, Сочи), куда мы их и направили официально. Мы решили тесно работать с руководством именно тех республик, которые уже начали нас поддерживать и на поддержку которых могли рассчитывать в дальнейшем. В Татарстан в качестве представителя был послан Георгий Сангулия, который где-то в ноябре информировал нас о готовности руководства этой республики оказать нам серьезную гуманитарную помощь. И я вылетел в Татарстан. Минтимер Шаймиев долго расспрашивал меня о ситуации в Абхазии, о том, какие проблемы и чем можно помочь. Я открыто сказал, что проблем много, а денег нет, а если и будут деньги, то не сейчас, а позже, потому что ожидаем финансовую поддержку от России. А срочно мы сегодня нуждаемся в муке. Шаймиев вызвал нужных министров, но выяснилось, что белой муки в таком объеме, который нам был нужен, республика не может выделить, а может выделить только ржаную. Ржаная мука – специфическая, но, подумав, я согласился. Тем более что они давали нам на целый состав поезда – 3 000 тонн. Мы за неё потом заплатили, но не все сразу, а частями. Эта мука шла через государственные структуры, и совсем бесплатно её дать не могли, но зато от имени правительства республики нам добавили еще 500 тонн бесплатно. И это – немало!
– Каким Вам показался Президент Татарстана? Какие остались впечатления?
– Пока решался вопрос с мукой, я еще раза два бывал на приеме у Шаймиева. Он – человек малоразговорчивый, но четко понимающий любые проблемы и четко дающий указания, как их исполнять. Я работал со многими министрами республики, решая оргвопросы по получению и отгрузке муки, поэтому наблюдал, как все они старались неукоснительно выполнять указания Президента, не подводить его. Я убедился, что он человек, который пользуется большим авторитетом в самой республике. А в то время и в Татарстане была тяжелая ситуация – некоторые силы ставили вопрос об отделении от России, и надо было все это лидеру страны регулировать…
Когда мы решили вопрос отгрузки муки, я уехал. Но предварительно походил по Казани, чтобы посмотреть, где что есть. А в Казани есть вертолетный завод.
– Знаю, я же там училась.
– По возвращении я Владиславу отчитался о полученной муке, а потом сказал ему о вертолетном заводе. А у нас была проблема с авиационным обеспечением – мы имели всего один вертолетик, который не справлялся с нашими потребностями, а в войну надо было летать и в Ткуарчал… Говорю: «Давайте попробуем купить у них вертолёт». «А как купишь? Как перегонишь?» – спрашивал он. «Дадите «добро» – начну вести переговоры».
Обговорили мы многие детали, и я снова полетел в Татарстан. Пришел к Шаймиеву и заявил, что нам нужен вертолёт. В чем должна заключаться его, Шаймиева, роль? Позвонить директору вертолетного завода и дать указание… Сложность заключалась в том, что завод находился в Казани, но подчинялся соответствующему министерству в Москве. Завод выпускал вертолеты двойного назначения: гражданские и боевые. Так как директору позвонил сам Президент, Александр Лаврентьев, который около 40 лет проработал на этом предприятии, из них 23 года – в должности генерального директора, меня принял. Мы с ним долго говорили, и он расположился к нам, стал сопереживать. И директор рассказал, по какой схеме я должен действовать, чтобы получить заказ на вертолет. А все заказы шли через какой-то военно-технический комитет. Директор завода позвонил в Москву, объяснил им проблему. И затем я сам вылетел туда. Оформив во многих инстанциях необходимые бумаги, вернулся в Казань. Но тут возник вопрос: а где деньги? Звоню Владиславу Григорьевичу, объясняю, что заказ будет размещён, однако нужны деньги. Спрашивает: «Не можешь договориться, чтобы приняли в качестве аванса часть стоимости?» Директор согласился на то, чтобы мы заплатили вначале 50%.
– Это была большая сумма?
– Кажется, миллионов 200. В рублях. Деньги шли переводом через банк России.
Я сказал директору, что вертолет нужен срочно и попросил не затягивать выполнение заказа на многие месяцы, а втиснуть его в какое-нибудь «окно». В то время в самой России было тяжело с деньгами, и многие заказы стояли невостребованными. Так вот, нашелся «свободный» вертолет. Я поставил условие: сделать для нашего вертолета бронезащиту, увеличить дальность и высоту полета, с учетом наших гор, то есть нам нужна была МТ – модель транспортная, но с особыми устройствами на крыльях, к которым можно было подвешивать НУРСы.
– Хорошо, что они на все это согласились.
– Но ведь Шаймиев им звонил, документы были уже оформлены… Однако самая главная проблема возникла потом: как перегнать вертолет в Абхазию? Между Россией и Абхазией не было никаких взаимоотношений, граница была закрыта. Долго думали. И с директором завода договорились, что якобы они проведут пробный испытательный полет из Татарстана до Адлера, при горных условиях. Они запросят посадку в Адлере, а там что-нибудь придумаем… Все так именно и получилось. Из Адлера тихо-молча перелетел вертолет в Абхазию.
– Пограничных проблем не было?
– Нет. Правда, недолго прожил у нас этот вертолет, его грузины летом 93-го подбили на горе Ахбюк.
В Татарстан больше во время войны я не летал, а нашему представителю поручено было добывать медикаменты. И очень большое их количество нам было послано из этой дружественной нам республики: и собранные людьми, и официальная гуманитарная помощь, и пожертвования.
– И всё происходило с ведома Президента Шаймиева?
– Конечно. Все министерства и ведомства имели устные указания оказывать помощь Абхазии. И не только во время войны, но и после её окончания.
Находясь в Татарстане, я ездил в соседний с ним Башкортостан. Президент Башкортостана Муртаза Рахимов очень уважал Минтимера Шаймиева. Когда я приехал к Рахимову, рассказал о том, что был в Казани, о том, чем Президент нам помог. Мне незачем было это скрывать. Рахимов спросил, чего я хочу именно от него. Ответил, что бензин и солярку. И Абхазия их получила.
Когда война закончилась, я сказал Владиславу Григорьевичу: «Давайте попробуем заключить с ними соглашения». Идея ему понравилась. Владислав Григорьевич позвонил Шаймиеву и рассказал о возникшей идее, вернее – о нашем желании. Тот подумал немного, а потом сказал, чтобы я приехал.
Я был тогда заместителем председателя Совета Министров Абхазии и много ездил. А в Татарстан тем более поехал с удовольствием, ведь бывал там в дни войны. Минтимер Шарипович вызвал руководителя Департамента по внешним связям, и все мы долго обсуждали наш вопрос… Все прекрасно понимали, что Татарстан как республика внутри РФ не имеет права подписывать международные договоры, а наше Соглашение являлось таковым. Но Шаймиев разыгрывал свои карты: ему надо было показать тогдашней Москве, что он самостоятельная фигура, что Татарстан является ключевой республикой в России и имеет возможность независимо решать важные для него вопросы.
Мы договорились, что обо всем, что делаем, никто знать заранее не будет, все будет под грифом «секретно» до самого последнего момента. Я раза три или четыре летал за это время в Казань. Шаймиев поселил меня на госдаче, и я там жил постоянно во время приездов. В последний раз мы в Казань поехали с группой юристов и экономистов, чтобы в подготавливавшемся Соглашении были расставлены все точки над «i». Все делалось под чутким присмотром Шаймиева, и он знал о каждой букве, которую мы в документе прописывали. Когда подготовили Соглашение, он дал добро и назначил время подписания. Я параллельно, учитывая контакты и дружбу двух республик, выходил на связь и с Башкортостаном. И удалось договориться, что буквально на следующий день после подписания Соглашения с Татарстаном подписываем подобное Соглашение с Башкортостаном. Та же самая процедура, потому что Рахимов сказал: раз подписывает Шаймиев, я тоже подпишу. Кстати, эти Соглашения были самыми первыми для независимой Абхазии, с Адыгеей и другими республиками Северного Кавказа подписания состоялись позже.
Ко времени подписания специально сняли с международного рейса самолет и поставили его на рейс «Адлер – Казань», чтобы на нем мог полететь Владислав Григорьевич Ардзинба. В то время самолетов первого класса было очень мало. Когда я Владиславу доложил, что через неделю летим на подписание, у нас такой вот график, а потом летим в Башкирию, он спросил: «Ты уверен, что все, что мы делаем, пройдет?»
Действительно, если бы информация просочилась, нам бы все это зарубили. И тогда авторитет и руководителей приволжских республик, и Ардзинба был бы подорван… Я со своей стороны технически сделал все, что нужно было сделать, но предугадать, как все обернется, какие силы вмешаются, сложно было.
Поехали мы из Гудауты в аэропорт в Адлер. По дороге Владислав Григорьевич говорит: «Гена, если что-то там сорвется, я тебе голову оторву, как будто бы её и не было». Ничего не сорвалось.
В аэропорту у трапа встретил командир самолета, отдал честь.
– А руководство аэропорта как на все смотрело?
– С сочинцами нам легко было договариваться всегда. Летели Владислав, я, охрана и журналисты.
На второй день после прилета в Кремле города Казани подписываем Соглашение в присутствии многочисленных представителей общественности.
После подписания, вечером, состоялся банкет, подарки нам вручили, а ночью, в 12 часов, мы улетели в Башкирию, откуда за нами прислали президентский самолет. Утром в 11 часов должно было состояться подписание Соглашения, а в 10 часов по российскому телевидению выступил Борис Николаевич Пастухов с заявлением МИДа России, в котором говорилось, что подписание Соглашения между Татарстаном и Абхазией незаконно, что это превышение полномочий и т.д. Накрутил, одним словом. А Владислав Григорьевич произносит с удовольствием: «Ах, а сейчас ему доложат, что через полчаса мы подпишем Соглашение с Башкирией, и его лицо каким будет?!»
– Они не могли этому помешать?
– Не могли. Во-первых, они не знали, что и с Башкирией мы подписываем. И Рахимов не пошел бы на попятную: Татарстан подписал, а почему Башкортостан не может?!
Подписание Соглашения с нами дало Татарстану дивиденды. В то время Ельцин ведь объявил: пусть каждая республика, каждая область берет столько власти, сколько может. Они и взяли. Вся игра заключалась в том, что Шаймиев не собирался выходить из России, он не был радикалом, он просто поднимал авторитет своей республики. И в последние годы, да еще и раньше, с того времени, как к власти пришел Владимир Путин, Татарстану оказывается большая поддержка, в нем очень многое изменилось, отстроилось. А база всему этому создавалась с того времени, когда уважение к личности Шаймиева было высокое и не показное. Оно таким и осталось, впрочем.
– И в Башкирии Соглашение подписали без осложнений?
– Да. Подписали, пообедали и улетели домой. Нет, не через Казань, а напрямую до Адлера на президентском самолете. Я Владиславу Григорьевичу в самолете говорю: «Ну что? Вы же мне обещали голову снести, и что теперь?» А он: «Слушай, скажи мне, как ты все это сумел организовать?» «Ну, я имел указание Президента и не мог его не выполнить!» – и всерьез, и в шутку сказал я. Хорошо, что дела позволяли нам иногда и пошутить…
– Скажите, Геннадий Леонидович, а вот Минтимер Шаймиев рассказывал во время ваших первых встреч что-нибудь о Владиславе Григорьевиче. Почему спрашиваю? Во время своего выступления на съезде Верховного Совета СССР он же всколыхнул руководителей многих автономных тогда республик…
– Когда я первый раз приехал к Шаймиеву, мы долго разговаривали, и он высказал свое кредо, почему хочет помочь Абхазии. Да, они такая же автономная республика, как и мы, но Владислав подстегнул сознание: интересы автономий тоже надо учитывать и уважать. Когда они были депутатами, Владислав «шарманку накручивал», он был еще молодой и не такой опытный в политических интригах, он напрямую высказывал те вещи, о которых другие, быть может, воздерживались сказать, и он смог завоевать доверие многих руководителей автономных республик.
– Что нам конкретно дали подписанные Соглашения с приволжскими республиками?
– В них речь шла о сотрудничестве в основном в сфере экономики, культуры, в них не очень четко определялось «что» и «где», это были базовые Соглашения в общих фразах. Скорее всего это были рамочные международные договоры – о взаимоуважении, взаимопонимании, взаимопомощи и т.д. Важно было даже не то, что в них написано, а то, что они родились. Они имели большую политическую подоплеку.
– И принесли дивиденды Абхазии?!
– Дивиденды, что мы уже не с Грузией. Подписания произошли весной 1994 года.
– Позже шло сотрудничество? Мы обращались к этим республикам за чем-нибудь?
– После войны они помогали нам на чисто коммерческой основе. Связи мы поддерживали. Нам уже было неудобно что-то просить. Мы и не так уже нуждались, как в войну, когда нам нужно было кормить народ. Если бы они не дали нам муку, медикаменты, бензин и так далее, у нас сложилась бы тяжелая ситуация. Мука буквально спасла от голода. Получить сразу 3 500 тонн – это было очень мощно. А знаешь, когда привезли эту муку, наши хлебники подняли, грубо говоря, вой, даже жаловались на меня Владиславу, мол, привез ржаную муку, а из неё ничего невозможно выпечь! Владислав, умный человек, велел мне разобраться – ему было некогда самим этим заниматься, шли очередные тяжелые наступления на фронте. Не парадокс ли: в такое время мы, оказывается, черный хлеб есть не можем. Я позвал директора и технолога хлебозавода, дал им рецептуру (взял у технологов Татарстана), которая предусматривала добавление 25% белой муки, настаивание теста на определенное время и т.д. Выпекли при мне же хлеб – я не уходил, пока не выпекли, – пахучий, вкусный. Принес Владиславу. Он отломил, съел. Понравился. «А чего же они говорили?» – спросил он удивленно. В общем, во время войны приходилось сталкиваться и с людьми, которые сомневались в нашей победе, которые находили миллион разных причин, чтобы ничего не делать, усложняли ситуацию вместо того, чтобы самим продумать что-то и найти выход. Но это уже, как вы, журналисты, говорите, – другая история и другая тема.
…Шаймиев никогда в Абхазию не приезжал, и Владислав после подписания договора с ним более не виделся.
Но отношение к Абхазии у Шаймиева, как и у Рахимова, формировалось на базе личных симпатий к Владиславу Григорьевичу. Они поверили в его убежденность, принципиальность, политическую мудрость, в то, что говорил, делал, они понимали, что его действия имеют большую перспективу.
Интервью вела Заира ЦВИЖБА
