Василий Анисимов: Голос Православной церкви по-прежнему трагически одинок

Украинская православная церковь (УПЦ) находится в таком же бедственном положении, в каком пребывает и весь украинский народ, ведь УПЦ — часть народа. И приход к власти президента Зеленского ничего кардинально, как все надеялись, не изменил. Об этом рассказал в интервью изданию Украина.ру руководитель пресс-службы УПЦ Василий Анисимов

— Василий Семёнович, в каком положении после пятилетки Порошенко сегодня, уже при президенте Зеленском, находится Украинская православная церковь?

— Пётр Порошенко, как известно, «переучредил» Украину, создав новую модель власти, которую известный у нас политик Виктор Балога охарактеризовал как хунту. Это воинствующая, русофобская клептократическая деспотия с многоуровневой системой подавления инакомыслия, инакословия, инаковерия, инакодействия и т.д.

На уровне президента и парламента оно осуществлялось путём принятия антиконституционных указов и законов (люстрационных, антицерковных, языковых и пр.), на уровне правоохранителей — «подвешиванием» на уголовные дела за пособничество, измену и т.д. депутатов, бизнесменов, церковных иерархов, журналистов. Четвёртую власть «зачистили» от русских СМИ, а свои превратили в рупор шельмования, оклеветывания оппонентов и в поиск «врагов народа» с публикацией их персональных данных на эмвэдэшно-эсбэушном «Миротворце».

— И тогда же была введена цензура?

— Да. При Ющенко и Януковиче её не было. При Порошенко цензура распространилась даже на сетевые издания, хотя ранее считалось, что они не являются СМИ. Причём уголовное преследование журналиста могли начать даже через пять лет после публикации статьи, как это было с Владимиром Скачко.

К тому же цензура тоже была многоуровневой. С одной стороны, власть прижала к ногтю олигархов — владельцев всех центральных телеканалов, чтобы они ей славу в унисон рокотали. С другой — переформатировала Нацсовет по телевидению и радиовещанию под карательный орган, который выписывал телеканалам штрафы, предупреждения, лишал лицензий даже за речи гостей в прямом эфире. С третьей стороны, по свидетельству Игоря Коломойского, из администрации президента были назначены кураторы-надзиратели на каждый телеканал, чтобы те едиными словесами русофобствовали и доносили «месседжи» власти.

Пётр Алексеевич, как бывший коммунист, вполне по-ленински превратил украинские СМИ в коллективного пропагандиста подвигов правящей «партии войны» во главе с президентом и коллективного организатора травли оппонентов власти. Кроме того, по коварной придумке самого Порошенко, как рассказывает Александр Онищенко, военкоматы всем неблагонадёжным труженикам пера, микрофона и экрана прислали повестки с призывом на воинскую службу. Это перепугало и без того затурканных властителей клавиатур и эфиров, и они при каждой волне мобилизации ходили, озирались по сторонам, боясь, как бы их не загребли на призывные пункты и не отправили в окопы АТО. Для острастки повестки присылали даже тем, кому под 60. Как твоему покорному слуге.

— А людей реально загребали?

— Конечно. Однажды я сам видел, как на улице полицейская машина подъехала к парню, его взяли под белые ручки и увезли выяснять, почему он косит от призыва. Понятное дело, коррупцию никто не отменял, поэтому люди откупались либо уклонялись от получения повесток. Как это было и с самим Владимиром Зеленским, о чём во время выборов трубили порохоботы.

Однако прорывным ноу-хау майдановской власти и Порошенко в деле подавления оппонентов стало создание под эгидой МВД и СБУ батальонов «стражей майдановской революции» («Правого сектора»*, «Азова», С-14 и пр.) для третирования, шантажа, погромов и внесудебных уличных расправ. С гарантированной безнаказанностью. Начали с погрома в Корсунь-Шевченковском, продолжили в Одессе, Мариуполе, затем распространили эту практику по всей стране.

Расправам, угрозам, разбоям подвергались как организации (редакции, суды, монастыри, предприятия, банки и т.д.), так и частные лица. В центре Киева были зверски убиты Калашников, Бузина, Шеремет. В последние месяцы порошенковского правления массовым погромам и захватам подверглись храмы Украинской православной церкви.

— Много было захвачено?

— Более двухсот храмов, есть и пара сотен «зависших», недозахваченных погромщиками. Они рассчитывали после победы Порошенко на президентских выборах, в чём власть не сомневалась, начать плановую кампанию по отжиму всех двенадцати с половиной тысяч храмов и 260 монастырей УЦП и переводу их в стамбульский раскол. О чём СБУ и губернаторы публично перед телекамерами докладывали президенту.

Вообще УПЦ выдержала всё это многоуровневое давление диктаторской порошенковской власти, о котором мы говорили. Верховная Рада с подачи Порошенко принимала преступные антицерковные законы, дискриминирующие УПЦ, которые до сих пор не может отменить парализованный Конституционный суд. Власть узаконивала и прямой форменный грабёж УПЦ.

— Имеется в виду передача Фанару Андреевской церкви в Киеве?

— Речь идёт не только об этом архитектурном шедевре, подаренном императрицей Елизаветой Петровной Киевской митрополии, к которому Стамбул, естественно, никакого отношения не имеет, но и об одиннадцати монастырях и храмах Украины, которые, согласно тайному договору, подписанному 3 ноября 2018 года в Стамбуле Варфоломеем и Порошенко, Пётр Алексеевич обязался передать Фанару в качестве «ставропигий» на кормление и под прямое управление Стамбульского патриарха.

Понятно, что Порошенко не собирался эти храмы и монастыри строить, а собирался их отжимать. У кого? Ясное дело — у УПЦ. Но, коли Пётр Алексеевич искусил алчного Стамбульского патриарха Варфоломея на скандальное грекопадение, провернул коррупционную «предвыборную томосную аферу», как её справедливо именует непосредственный участник этой аферы М. Денисенко (Филарет), то и рассчитываться должен был бы своей собственностью, а не чужой. Скажем, заводик какой сахарный или одну из конфетных фабрик отдать, греки-то всё берут. Но никак не исторической собственностью репрессированной Церкви, экспроприированной коммунистическим режимом!

— Но на каком основании президент или Верховная Рада могут забирать или кому-то отдавать монастыри и храмы, ведь в Украине Церковь отделена от государства?

— На основании декрета ленинского Совета народных комиссаров от 23 января 1918 года. Согласно ему, Церковь была отделена от государства, лишена прав юридического лица и прав собственности. Эта ленинская норма закона просуществовала до распада Союза, а затем перекочевала в законодательство независимой Украины, поскольку наш первый президент Леонид Кравчук всю свою долгую партийную жизнь в ЦК КПУ занимался атеистической работой. Поэтому, если все бывшие социалистические и постсоветские страны давно уже восстановили Церковь в правах, вернули ей экспроприированную собственность, то Украина до сих пор дорожит этой тоталитарной удавкой на церковной шее.

— Для чего это нужно украинской власти?

— Для коррупции, политической и обыкновенной. Ведь ленинский декрет не только делал Церковь бесправной, но и всю её собственность (земли, угодья, монастыри, храмы, больницы, приюты, издательства, предприятия, церковные ценности до подсвечника в сельском храме) объявлял собственностью пролетарского государства. Затем была проведена акция по изъятию церковных ценностей, осквернению и разграблению древних святынь. Их советская власть обменивала за рубежами на продовольствие, оборудование, технологии для великих строек коммунизма. Скажем, за драгоценный с бриллиантами оклад к чудотворной иконе Успения Божией Матери Киево-Печерской, подаренный монастырю Екатериной Великой, получили чуть ли не сто вагонов зерна. Всё драгоценное, что верующие веками отдавали монастырям и храмам на вечное хранение, подверглось изъятию. Впрочем, уничтожили больше, чем продали.

— Почему?

— Потому что, кроме драгкамней и драгметаллов, никакой ценности — сакральной, культурно-исторической — в изъятом не видели. Например, в лавре хранилось несколько тысяч икон, в том числе 111 древнейших византийских доиконоборческого периода, собранных на Ближнем Востоке и подаренных знаменитым археологом епископом Порфирием Успенским. Этими иконами советские работники выстилали в слякоть дорожки в экспроприированной обители, используя их для тротуара.

Сами монастыри и храмы использовали под хозяйственные и иные нужды, в них размещали лагеря, тюрьмы, воинские части, больницы, атеистические музеи, зернохранилища и прочий соцкульбыт. Что-то на задворках оставляли и верующим, но многое просто сносили. В Киеве разрушили 176 храмов и церковных памятников, в том числе и величественные соборы — Десятинную церковь, Михайловский Златоверхий, Александро-Невский, Никольский и прочие исторические святыни.

— Известно ли общее количество экспроприированного и сохранившегося до наших дней?

— Поначалу президенты Кравчук и Кучма, согласно европейским хартиям в области свободы совести, к которым присоединилась Украина, издавали указы «О преодолении негативных последствий тоталитаризма», создавали правительственные комиссии. Они должны были составить каталоги экспроприированного церковного имущества, подготовить правовые акты о его возвращении репрессированной Церкви, установить имена жертв. Толку от этих комиссий было немного, поскольку на дворе стояло время не возврата, а тотального расхвата госсобственности. УПЦ только появлялась на пороге, скажем, того же Введенского монастыря на Печерске, из которого съехало государственное ведомство, а все помещения обители уже были захвачены коммерсантами, которых с Генпрокуратурой приходилось оттуда выколупывать.

К тому же, в 1990-е была упрощена регистрация религиозных организаций, и как грибы стали расти не только различные секты, типа кривоноговского «Белого братства», но и всякие псевдоправославные «киевские патриархаты», автокефальный, соборноправный, истинно украинский, тот же филаретовский.

— Которые стали претендовать на церковную собственность УПЦ?

— Просто отхватывали её, действуя вместе с коррумпированной властью. Когда Блаженнейший Владимир, 151-й митрополит Киевский, в 1992 году сразу после своего избрания предстоятелем УПЦ нанёс визит киевскому кравчуковскому градоначальнику Ивану Салию, хозяйственнику и партократу, то вышел от него потрясенный. Владыка, как известно, отличался редкой интеллигентностью, был ректором Московской духовной академии, экзархом Западной Европы, дружил с королевой Нидерландов Беатрикс, гостил у будущего папы римского Бенедикта, встречался с английской королевой и со шведской, был знаком и переписывался со множеством замечательных людей, с богословами, историками, его проповеди и богословские труды составили десять томов. Он многое повидал на своём веку, но столичный мэр сразил его пещерным хамством и заявлением, что УПЦ не единственная, желающих обзавестись церковной собственностью много, и он сам будет её распределять.

— И распределил всем желающим?

— Тем, на кого указал Кравчук. Когда Кучма в 1995 году дал команду налоговикам проверить, как там трёхгодовалая истинно-патриотическая кравчуковско-филаретовская «церковь» в вышиванках и с «Кобзарем» неусыпно молится за Украину, то обнаружили под их крышей коммерческий банк «Ажио» и полтора десятка фирм, торгующих нефтью, оргтехникой, мебелью, сукном и т.д., с гигантскими оборотами и с «криминальным сокрытием доходов от налогообложения».

Там же на резиденцию Филарета, кстати отбитую боевиками у УПЦ, была зарегистрирована и наёмническая фирма, занимавшаяся вербовкой и отправкой боевиков в горячие точки. СБУ тогда арестовала полторы сотни наёмников. В свободное от загранпоездок время они занимались захватами храмов УПЦ. Я тогда издал даже книжку расследований об истинном лике этих патриотов.

— Но это — дела давно минувших дней?

— Отчего же? Паразитизм — болезнь неизлечимая. Характерные скандалы были и при президентстве Порошенко. Скажем, на Старокиевской горе, святая святых древнего Киева, рядом с фундаментами Десятинной церкви и княжеского дворца св. Владимира, стоял домик священника, кстати настоятеля Андреевской церкви. Он принадлежал Киевской епархии, после большевистской экспроприации не был разрушен, поскольку представлял собой архитектурный образец городской киевской застройки XIX века. Затем его коррупционно, тышком-нышком незаконно передали филаретовскому расколу, обнесли забором, и вскоре домик исчез, а на его месте «вознёсся» ввысь «главою непокорной» офисно-гостиничный центр из стекла и бетона. И это на земле, где не то что копнуть лопатой, камешек нельзя подобрать, ибо здесь тысячелетний культурный слой. Совладельцы — раскол и бизнесмен-застройщик, бывший депутат-регионал.

Тут же обнаружился и другой их совместный проект: раскол выбил у властей в центре Киева земельный участок под строительство церквушки и школы украинской патриотической иконописи. И вскоре вместо заявленных сооружений там появились две жилищные высотки и объявление о коммерческой продаже квартир.

— И чем закончился скандал?

— Ничем. Привычное дело. У нас мафия и коррупция непобедимы. Поэтому, когда стамбульцы рассказывают, что Варфоломей решился прибрать к своим рукам украинский раскол, поскольку его сердце разрывалась на части от того, что обездоленные раскольники с глазами, полными слёз, мучились богооставленностью и изнывали вне церковной ограды, — это ложь. Жировали и жируют на ворованном. Копните того же Епифания Думенко — и подивитесь, как этот молодой полуграмотный журналист-пасквилянт сумел за короткий срок пребывания в филаретовском «монашестве» обзавестись и земельными участками, и квартиркой в Киеве, и особнячком, и иномарочками. Подвиг «молитвенника»! Такое не каждому крутому бизнесмену по плечу.

Да и сам Стамбульский патриархат, по свидетельству Филарета, при создании ПЦУ первым делом интересовал вопрос: а что мы с этого будем иметь? Ни о каком исцелении и спасении лживых и злобных раскольничьих душ речь не шла. Они как ходили, так и ходят с воплями: Бандера придёт, порядок наведёт! А почему Бандера, а не Христос? О Нём хоть кто-то вспомнит?

— Чем можно объяснить такое положение вещей?

— Солженицын писал, что мы будем выходить из коммунизма, атеизма очень долго. Украина выходит медленнее всех. Все эти игры власти и политиков вокруг Украинской православной церкви не только антиконституционны, противозаконны, но и кощунственны.

Наши властоимцы не чувствуют и не принимают трагедию тысячелетней Церкви как свою, личную. Я когда-то спрашивал у Леонида Кучмы: почему наша власть не принесёт покаяние за преступления своих предшественников, не установит имена сотен тысяч репрессированных священнослужителей и верующих, не возвратит церковное — Церкви? Он сделал квадратные глаза: «Какое покаяние? Мы тут при чём? Это все Москва!»

Заводы, самолёты, пароходы — это наше, прихватизируем, как хотим, а вот преступления — всегда чужие. Хотя решения о том, какие храмы сносить, какие оставить, кого казнить, кого миловать, всегда принимали местные украинские власти. В тех же зданиях и кабинетах, где сидят и нынешние наши руководители.

Митрополит Черкасский Софроний ещё в начале 1990-х обнаружил в архивах дела 300 православных священников, расстрелянных в его епархии, а также мирян. 104 из них были канонизированы Украинской православной церковью. Потом к ним добавили и 20 монахов, тоже казнённых. Владыка Софроний мне рассказывал, что, во-первых, потерял сон, когда месяцами с помощниками сидел в архивах, поскольку был потрясён открывшимися трагедиями, во-вторых, пытался понять логику приговоров. Он пришёл к выводу, что они зависели лишь от состава судебной «тройки»: коли в ней был истовый богоборец, то — расстрел, а если нет, то лагерь или ссылка.