Героев святы имена

- Их основная работа - штурмовать и бомбить,- писал Н. Тихонов в "Известиях" за 29 августа 1941 года. - В недавнем прошлом шахтеры, токари, водители, колхозники. Сейчас - молодые летчики, яростные, умелые. В бой их водит расчетливый и храбрый летчик - командир эскадрильи старший лейтенант Николай Михайлович Старков. Про Старкова летчики говорят: "Он ведет, как никто. Когда он ведет -все в порядке!". Старков терпеливо объясняет молодежи, как нужно пользоваться облаками, что такое штурманский навык, как теория и практика в боевом полете соединяются в одно стремление - найти врага, разбить его. Молодые накапливают опыт. Они закалились в полетах.

Из письма жене в Асбест:

"Если бы ты знала, с каким трепетом я раскрываю твои письма и сколько раз читаю их скупые строки! Каждая буква - это целый мир моих дум, мир моей любви.

Вот и снова весна. Березки распустили крошечные листочки, черемуха готовится расцвести белым туманом. Зелень покрыла луга, поляны. Настоящая весна пришла, а позади - страшная зима 1941 года. Зима! Кошмаром будет сниться она. Можно ли когда-нибудь забыть эти морозные боевые ветры, залитые кровью поля, морозные дни?.. Нет. Не забыть.

Слышны пулеметные очереди. Идет бой, здесь война. И весна. Это так нелепо - война и весна. Весна пробуждает все к жизни, а война уничтожает жизнь. И все-таки они нисколько друг другу не мешают. Особенно война - весне. Все равно та пройдет сквозь любой огонь и ливень пуль и постучится в сердце.

Я снова среди своих боевых друзей и, как говорится, в своей стихии. В Ленинграде тает черный от пороха снег, смывается боевой загар с полей и лесов. Весна обновляет землю нашу, наполняет ее новыми силами жизни для того, чтобы с ними бить ненавистного врага, несущего смерть и уничтожение всему, что мило нашим русским сердцам. И уж будем бить! Еще крепче, чем зимой. На днях у нас большой праздник - вручение полку гвардейского знамени.

Дела наши боевые идут хорошо. Немец начал отступать, а это уже говорит за все. Ливанчинский и я награждены орденом Красной Звезды. Указом от 3 декабря и от 20 декабря - орденом Ленина, так что мы теперь с ним - трижды орденоносцы. Мои ребята живы почти все, кое-кто был ранен и уже снова воюет. Много новичков, но они тоже крепкие ребята и дружные в бою.

Не писал тебе писем 8 дней. Беспокоюсь, что ты на меня сердишься. Но поверь, родная, что сейчас много работы - с ранней зари до темноты не отходим от самолетов. Я летаю столько же, сколько и мои рядовые летчики. Самолет мой новый и хороший... Бьем "мессеров" в хвост и в гриву. Сообщаю тебе печальную весть - погиб Миша Гапонов. А вчера я похоронил на Шуваловском кладбище одного из моих лучших боевых друзей - Олега Слонова. Такого парня я потерял... Но не до слез нам сейчас, не до скорби. Мстим Гансам. Уже шесть "мессеров" срубали мои ребята в счет мести".

То, что раньше было для летчика приятным дополнением к основной профессии, вдруг оказалось очень нужным и важным. Может, потому и через четверть века плачет, вспоминая, жена, и не стерлись его черты из памяти тех, кто помнит.

"Николая Михайловича Старкова любят и уважают летчики, техники подразделения. Спросите любого из них: "Кто у вас лучший певец в подразделении?". Вам скажут: "Наш командир". И в этом не будет преувеличения. В свободное от боевых полетов время Николай

Михайлович идет к своим товарищам с баяном или гармонью, гитарой или мандолиной. Этими музыкальными инструментами он владеет, пожалуй, не хуже, чем своим грозным оружием - краснозвездным истребителем,"- писала фронтовая газета накануне Нового, 1942 года.

24 сентября 1942 года командир эскадрильи Старков не вернулся с боевого задания. Товарищи надеялись, что через некоторое время он отыщется, но непоправимое все же случилось. Это был последний бой, последние минуты жизни двадцативосьмилетнего гвардии майора Николая Старкова, нашего земляка. О нем рассказывают "Известия" 10 апреля 1943 года:

"В один из боевых вылетов Старкову и летавшему с ним в паре летчику Зорину пришлось встретиться в воздухе с двенадцатью "мессершмитта-ми". "В атаку!" - скомандовал Старков. Не ожидавшие такого дерзкого натиска, гитлеровцы дрогнули. Старков ударил из всех пулеметов по ведущему "мессершмитту", и машина врага, загоревшись, рухнула на землю. В это время Зорин сбил другого немца. Но снаряды и пули преследовали советских летчиков, и Старков внезапно почувствовал жгучую боль в груди и в руке. "Я ранен,-передал он по радиотелефону Зорину и тут же снова скомандовал: в атаку!"

Летчики из эскадрильи Старкова поклялись жестоко отомстить немцам за гибель любимого командира. И они отомстили. Молодым летчикам, прибывающим в полк, рассказывают о нем, о его подвигах, о его большом сердце. Летчик Старков остается в строю. Такие люди бесследно не исчезают.

Когда этот рассказ готовился к печати, в Асбест пришло письмо из полка, в котором с первого дня войны нес боевую службу командир эскадрильи Николай Старков. Вот это письмо:

"К сожалению, в полку не осталось никого из тех, кто вместе с майором Старковым защищал небо Ленинграда, кто был живым свидетелем и участником подвигов наших летчиков в войну.

Передайте, пожалуйста, сердечный гвардейский привет семье Старкова от молодого поколения воздушных бойцов. Они достойно продолжают боевые традиции наших старших товарищей и командиров".

Гера ШКУРКО.