Самоцветы для Парижа. 48
(Окончание)
ТАЙНА БЕЛОГО ВАЛУНА
(1) Рассохи. Январь 1945 года
Шевченко при задержании Витковского не придал значения его словам о колыбели, восприняв их как отвлекающий маневр.
Нет, Виктор Сергеевич Витковский говорил истинную правду. В этом маленьком таежном поселке он впервые увидел разноцветный мир за окнами: голубое небо, изумрудные травы и запавшую в детское сознание громаду темного леса, окружавшего Выселки со всех сторон.
И еще одно давнее, почти призрачное видение — среди серых и белых гранитных валунов, как могучий страж, вздымалась причудливая сосна с раздваивавшимся стволом. На ней ежедневно плотничал дятел и, пробуя летательный аппарат, веселились белки.
Его родители поселились здесь в конце двадцатых годов, когда строился кирпичный завод. Жилья не хватало, и тогда вспомнили о забытом старательском поселении, заброшенном еще в годы первой мировой войны. За ним закрепилось название Выселки. И письма по такому адресу получали немногочисленные обитатели населенного пункта, не обозначенного ни на одной географической карте. Только когда началась всеобщая паспортизация, Витковские узнали, что живут они в поселке Рассохи. Это исполкомовские делопроизводители восстановили и закрепили печатью название по сохранившимся архивам царского времени.
Так они и сосуществовали, никому не мешая и мирно уживаясь в быту, два названия — официальное и народное.
А после войны завод обзавелся жильем в городе, и поселочек окончательно захирел.
Витковские были одними из немногих, для кого поселок Рассохи не растворился в прошлом.
Лютой зимой сорок пятого года отец вернулся с фронта на одной ноге. Узнав, что жена и дети в такие холода подбирают на дальней просеке закоченевшие жердины, он зло и остервенело, в одиночку, спилил облюбованную белками сосну с двумя стволами.
Шестилетний мальчик, прижавшись к горячей печи, никак не мог отогреть пальцы, замерзшие, как ледышки. Его бил озноб, а к вечеру поднялась высокая температура. В жару, охватившем его с ног до головы, мальчик оказывался под падающим деревом. Он бежал и не успевал — дерево сминало его в лепешку.
Мальчик выздоровел, но этот сон еще долго преследовал его.
(2) Рассохи. Август 1988 года
Милицейский автобус, вместивший всю экспедицию, бежал в направлении Выселок, впрочем, теперь уже Рассох.
Его пассажиры шумно предвосхищали минуту, когда их взорам предстанет набитый самоцветами саквояж ротмистра Вологжанина, пролежавший в земле семь десятилетий. Иные чувства владели стариком Воронковым. Отрешенно вглядываясь в оконное стекло, он думал о том, что жизнь завершается, худо ли, хорошо ли, но прожита. А сколько там осталось?
У бывшего дома Витковских стоял «уазик» с синей мигалкой. Милиционеры кучковались вокруг задымленного валуна, среди них штатской одеждой выделялся Виктор Сергеевич Витковский. Он деловито ходил между камнями, отступал к избе, возвращался, оглядывался.
Милиционеры не мешали его священнодействиям. В их жизни это был первый правонарушитель, добровольно согласившийся выдать немалые ценности.
— Товарищ майор! — кинулся один из них к Шевченко. — Еще не сориентировался...
— Вижу, — ответил майор. — Я понятых привез. Как полагаешь, пригодятся?
— Пригодятся, товарищ майор, — почему-то обрадовался милиционер, словно присутствие понятых обеспечивало несомненный успех операции.
«Понятые» разошлись по площадке, посреди которой высился огромный камень. Витковского смущало отсутствие пня, который, он точно помнил, вплотную прижимался к валуну.
— Дело нехитрое, — объяснил Макар Андреевич. — Никто его не корчевал, охотники выжгли. Я тоже, бывало, грелся таким манером, смолье горит отлично. А потом земли надуло, травка зашевелилась. Копать надо.
Из машины принесли лопаты, и дюжие милиционеры с жаром принялись за работу.
...Припекло солнышко.
Вымотались милиционеры.
Уже и Шевченко напластался всласть, а он дядька могучий, и Витковский до майки разделся, и Саня с Димычем свою лепту внесли, а клад не давал о себе знать.
Нервно бегал по кругу Витковский. Он потерял доверие милиционеров и страдал от этого больше, чем в тот момент, когда пришлось расставаться с туго набитым кошелем.
Лопатой орудовал Макар Андреевич Воронков, копал неторопливо, экономно расходуя силы. Вены набухли на сморщенной шее, липли к потному лбу поредевшие волосы. По застарелой привычке Макар Андреевич поплевывал на ладони и снова углублял яму. На утоптанной траве сидела Даша, обхватив руками колени, и бездумно жевала былинку. Из оцепенения ее вывел легкий скрежет, будто металл врезался в гравий. Она вскочила, и ее движение сорвало людей с места. Все столпились возле ямы, из которой торчала спина Воронкова.
Макар Андреевич попросил совковую лопату и стал черпать ею «гравий». Это были самые разнообразные зеленые кристаллы: то коротышки с ноготь, то крепыши с палец — отборные самоцветы.
— Ну вот, — глухо обронил дед Макар, — приехали!
(3) Рассохи. Август 1988 года
Земля надежней швейцарского банка хранила добычу Воскресенского прииска. Да и что значат какие-то семьдесят лет, когда время делится на геологические эры?
Изумрудам ничто не могло повредить, они не портятся, не тлеют, как недолговечные изделия рук человеческих. Вот и саквояж, их слабая оболочка, превратился в прах, а камни...
Неуютно было на душе у Сани.
Странно чувствовал себя и Димыч. Вроде бы надо радоваться, что сокровища найдены, а радости нет. Ну нет, и все.
Даша, ожидавшая, что изумруды должны выглядеть как на витрине ювелирного магазина, не сдержала восклицания:
— Какие замызганные!
Никто не отозвался. И только Витковский воспринял эти слова как личный упрек.
— Это сырье, — снисходительно к возрасту Даши сказал он. — В руках мастера им цены не будет.
Витковский помолчал и меланхолично добавил:
Был королем я только в сновиденье.Меня лишило трона пробужденье.Даша подняла на него вопросительный взгляд. И он послушно ответил:
— Шекспир. Концовка восемьдесят седьмого сонета.
А.Чечулин . Самоцветы для Парижа. 1989г.
