Листая историю Ураласбеста: как нашим комбинатом управлял Каганович
Каганович в Асбесте
В 30-е годы его имя произносилось со страхом и почтением. Еще бы: ближайший сподвижник Сталина занимавший в разное время ответственные посты в партии и государстве — Лазарь Моисеевич Каганович - обладал огромной властью. Наделенный от природы сильной волей, упорством и честолюбием, Каганович тем не менее сумел завоевать полное доверие Сталина, не очень-то жалующего возле себя независимых и ярких личностей. Однако полная готовность беспрекословно выполнить любое поручение Великого Кормчего явно располагала к себе.
...Попав в опалу, смещенный со всех своих постов, Л. М. Каганович был отправлен в Асбест, и приказом от 17 июля 1957 года был назначен директором нашего комбината (тогда — трест «Союзасбест»), Так что же представлял собою один из «вождей», отстраненный от власти и оказавшийся в далеком уральском городке? Своими воспоминаниями делятся ветераны труда, ведущие специалисты, работавшие с Кагановичем в тот период: М. Г. Шорникова (работала начальником ПТО), В В. Ермилкин (работал главным инженером Первомайского РУ) и И. В. Бабушкин (работал начальником АХО).
... Тог день запомнили многие, кто собрался в кабинете главного инженера Тутова (а это были ведущие специалисты): секретарь партийной организации министерства Титаренко представлял всем нового управляющего: «Перед вами Лазарь Моисеевич в новом качестве». Его внешность производила впечатление: лощеный, аристократичный на вид человек, выглядевший гораздо моложе своих 64 лет. Все страшно волновались, ведь перед ними стоял тот, кого называли «железный нарком». «Коллектив ваш я знаю, надеюсь, что вы меня не подведете...», — сказал после приветствия Каганович.
Поселился новый управляющий сначала на улице Культуры в «доме приезжих», а вскоре переехал в дом на углу улиц Садовой и Уральской. Для него был даже вырублен специально отдельный подъезд, выходивший на Садовую (сейчас этим подъездом не пользуются), а затем — жил на улице Промышленной.
И вот — новые обязанности. Из тех без малого двух лет, что провел Каганович в Асбесте, конечно же, не перескажешь каждый его рабочий день. Но что было главным? Пожалуй, то, что Лазарь Моисеевич был совершенно далек от производства, не имел представления о технологии горного дела и т. д.
При всем том у него осталась прежняя мнительность и подозрительность: любые неудачи на производстве он приписывал проискам врагов и шпионов почему-то английской разведки. Мария Григорьевна Шорникова каждое утро, взяв суточный рапорт, шла к управляющему на доклад. Нередко после доклада Каганович говорил, что ему специально «затуманивают мозги». Шорникова тогда пыталась объяснить специфику производства, но подозрительность не исчезала. В то время на рудниках часты были сходы, которые были неудивительны при существующем способе добычи. Однако по первым же сходам Каганович бил тревогу, приезжали из Свердловска, обследовали. Интересный случай привел В .В. Ермилкин.
Как-то сгорела на одном из рудников передвижная подстанция. Утром приехал Каганович, все расспросил, интересовался намеками, не было ли каких-нибудь посторонних, а потом напрямую спросил о вредительстве
В другой раз мачта бурового станка случайно замкнула высоковольтную линию. Разгневанный управляющий велел уволить молодого машиниста, утверждая, что тот не сам это сделал, а ему заплатили. Подозревал он также, что вокруг него создана оппозиция, собирал сведения о каждом из сотрудников. Жалел ли он о том, что канул в Лету 37-й?. И нельзя расправиться со всеми неугодными? Трудно сказать наверняка. Возможно. Однажды на вопрос директора одного из рудников Звездинского о репрессиях Каганович ответил: «Надо было».
Будучи «наверху», Л. М. Каганович совершенно не знал жизни, часто попадал впросак Примеров тут можно привести множество: и то, что не имел представления ни о стоимости килограмма малины и мяса (за малину мог предложить пять рублей, а за мясо — один), и те трагикомичные ситуации, в которые он поначалу попадал чуть ли не ежедневно. Известен случай, когда после болезни Кагановичу кассир принес помощь по временной нетрудоспособности. «А где же зарплата?» — удивился Каганович. «Так вы же болели!» — воскликнул не менее удивленный кассир и затем сослался на особые инструкции. Каганович потребовал эти инструкции. а выяснилось, что подписаны они... им самим. Еще пример. В самом начале своей деятельности он спросил: выдают ли рабочим спирт, ведь зимой холодно? Ему ответили, что этого делать нельзя, существуют правила. «Какие такие правила?» — опять удивился Каганович. И вновь выясняется, что эти правила некогда подписывал он сам.
Жил Каганович замкнуто, изредка прогуливался па стадион. Часто к нему приезжали жена и брат. И вот какая интересная деталь — несмотря на потерю прежней власти, Каганович пользовался определенным уважением и почтением у простого народа. В первое время народ к нему ходил толпами, начиная с шести утра занимали очередь на прием и дома, и на работе. Кому-то нужна была квартира, кого-то волновали иные беды и невзгоды. Каганович проявлял либеральность, подписывая заявление каждого, не представляя себе, откуда берутся те же квартиры. Он по-прежнему обладал огромными связями в центре. И благодаря им, наше предприятие в тог период не знало больших проблем со снабжением даже самыми дефицитными материалами.
В конце 58-го Каганович заболел, затем уехал в Москву для оформления пенсии. И до 30-го апреля 1959 года лишь числился управляющим. Затем трестом управлял Тутов.
Материал подготовил
Юрий МАРЧЕНКОВ.
"Уральский асбест" 21 июня 1989 года № 25 (182)
