«Экосистема просто деградировала»

Озера Алтая, как и горы, ежегодно притягивают тысячи туристов. Власти вместе с инвесторами ратуют за увеличение показателей отрасли по числу гостей, посетивших два региона. В то же время местные жители оказываются далеко не всегда рады наплыву туристов, полагая, что вместе с поступлениями в бюджет они приносят и немало проблем для местной экосистемы. О том, как подобное освоение бизнесом влияет на алтайские водоемы, «Банкфакс» поговорил со специалистом по водной и прибрежно-водной растительности, доктором биологических наук и секретарем Новосибирского отделения Гидробиологического общества при РАН Лаурой Киприяновой.

- О том, какие алтайские озера интересуют туристов, в общем-то известно, а какие из них выделяют исследователи и почему?

- Интересных озер на Алтае много. Но я могу говорить подробно только о тех, на которых мы были. Мы на них проводили исследования по гранту Российского научного фонда, изучали современное состояние макрофитобентоса и сравнивали, как изменилась растительность за последние 50 лет. Часть этих водоемов находится в перечне особо охраняемых природных территорий (ООПТ) Алтайского края и Республики Алтай. В первую очередь, это озеро Колыванское в Змеиногорском районе Алтайского края, которое еще называют Саввушкинским. Там просто уникальное ботаническое разнообразие. Озеро очень старое, там очень благоприятные условия для произрастания водных растений. Например, на озере растет Trapa kasachstanica – водяной орех казахстанский, так называемый чилим. Недавно обнаружили целых семь видов харовых водорослей, некоторые из них редки не только для региона, но и для страны в целом.

Белое озеро – тоже интересное в ботаническом плане, оно также относится к числу ООПТ. Теньгинское озеро тоже вошло в список охраняемых. Это представитель редких харовых озер. Харовые водоросли там образуют обширные подводные луга. Они, как правило, являются индикаторами олиготрофных прозрачных вод, то есть чистых. Как правило, они исчезают, когда водоем начинает загрязняться.

Отдельно я бы выделила озера Улаганского района Республики Алтай. Я считаю, что нам сейчас нужно очень плотно заняться вопросом внесения их в список ООПТ. Там тоже очень много редких видов растений. Ну и, конечно же, Манжерокское озеро.

- А что касается Телецкого озера?

- Это же объект всемирного природного наследия ЮНЕСКО, там функционирует один из самых крупных заповедников – Алтайский государственный природный биосферный. Это почти все правобережье водоема. Почему только правый берег, мне сложно сказать. Может быть, пытались найти баланс между интересами туристического бизнеса и природоохраной.

- Почему на Алтае так много озер, которые относятся к памятникам?

- Потому что горы – это уникальные территории высокого биоразнообразия. Они однозначно богаче, чем равнины. Здесь большое разнообразие экотопов (участок суши или водоема, занятый организмом или его популяцией и обладающий необходимыми для их существования условиями обитания, включая живую и неживую природу – прим ред. БФ). Здесь играет роль разная экспозиция, абсолютные высоты, поясная система и т. д. Поэтому в горах очень много уникальных мест с редкими видами или интересными особенностями рельефа – все это может послужить основанием для наделения водоема статусом памятника природы.

Алтайские горы очень богаты как в плане биоразнообразия, так и в плане разнообразия ландшафтов. Здесь есть свои эндемики, правда, именно среди водных видов их почти нет. Хотя вот Trapa pectinata – водяной орех гребенчатый, который растет только в Манжерокском озере – в узком смысле считается эндемиком Алтае-Саянской горной области. Правда, в этом самом узком смысле его не все признают. Некоторые исследователи считают, что это просто Trapa natans в широком смысле, который еще много где растет, кроме Манжерокского озера.

- А чем манжерокский орех отличается от остальных? 

- Его выделил специалист по орехам Виктор Васильев еще во «Флоре СССР» в 1949 году. Trapa pectinata, если не вдаваться в подробности, отличается тем, что у него есть гребневидные образования на плодах. В общем, у его плодов есть морфологические отличия, которые позволяют манжерокский орех выделять в отдельный вид, произрастающий в единственном месте. Но систематики спорят до сих пор, выделять ли его. Я вот визуально его отличу от того же Trapa kasachstanica, который растет в Колыванском озере. Так что мне кажется, манжерокский орех достоин такого выделения.

- Наличие таких редких видов растений – это основание для автоматического внесения в список ООПТ?

- Это, как минимум, серьезное основание. ООПТ создают по разным принципам, они бывают разноплановые. Для меня, как для ботаника, как раз наиболее понятным сценарием является наличие редких видов, особенно включенных в Красную книгу.

- Такие озера притягивают туристов. Какие из них больше всего страдают от антропогенного воздействия?

- Я как раз недавно рассказывала о таких водоемах на конференции в Барнауле по проблемам ботаники Южной Сибири и Монголии. Конечно же, в первую очередь, это Манжерокское озеро и Ая. Это самые пострадавшие экосистемы, там произошли просто катастрофические трансформации по береговой линии и на акватории.

Аю мы посетили в прошлом году, и увидели, как изменилась экосистема озера с точки зрения ботаники. Около 50 лет назад здесь работал Владимир Ильин, он впоследствии защитил кандидатскую диссертацию по растительности озер Алтая. Тогда он описывал Аю как харовое озеро. Прозрачность воды тогда была очень высокая – до 8 м по тем замерам. Сообщества харовых водорослей занимали глубины от 4,5 до 6 м. Сейчас эти водоросли там практически невозможно найти. Это не удивительно, они – индикаторы чистой воды. А в прошлом году прозрачность воды по нашим замерам составляла до 2,5 м. То есть описанные Ильиным глубины – от 4,5 до 6 м – эти растения уже занимать не могут из-за недостатка света.

Я полагаю, там на порядок увеличился приток биогенов – азота и фосфора. Это вызывает цветение водорослей, запускает процессы эвтрофирования (повышение биологической продуктивности водоемов в результате накопления в воде биогенных элементов под действием антропогенных или естественных факторов – прим. ред. БФ) и снижает прозрачность.

Один берег этого небольшого озера полностью занят застройкой и искусственным пляжем. Прямо на акватории озера находится банный комплекс. Я предполагаю, что там никто даже и не думал по поводу отвода стоков подальше от озера. Это абсолютно недопустимо, поскольку это охраняемая природная территория, на которой должны быть запрещены действия, которые в перспективе могут негативно повлиять на существующую экосистему. Таких вопиющих нарушений мы увидеть никак не ожидали. Так быть не должно, и на мой взгляд, это предмет рассмотрения для природоохранной прокуратуры.

Но наибольшему антропогенному воздействию, конечно, подверглось Манжерокское озеро. Там произрастало много интересных и редких растений, в том числе редкие виды ежеголовников. Один из них ближе Дальнего Востока раньше вообще не встречали, специалисты считали его реликтовым обитателем этого озера. Там обитает уже упомянутый манжерокский орех, внесенный в Красную книгу. Раньше там еще обитала краснокнижная шафрановая стрекоза. Она исчезла сразу после того, как в 2018 году была предпринята первая попытка расчистки Манжерокского озера, поскольку личинки этого насекомого нуждаются в чистой воде. 

- Насколько нужна была эта расчистка, если озеро существовало веками без вмешательства людей?

- Любое озеро проходит сукцессионное развитие от молодого и чистого до старого, и на финальном этапе оно просто зарастает. Считается, что Манжерокскому озеру 10 тысяч лет. На то, что это старое озеро, указывают многие факторы - и очень высокое биоразнообразие, и разрастание сплавин (сплавина – слой водной и болотной растительности, нарастающий со стороны берега к центру водоема – прим. ред. БФ). На Манжерокском ширина этих сплавин достигала нескольких десятков метров, на них фиксировали большое разнообразие видов растений и животных – как водных, так и прибрежно-водных. В рамках цикла развития озера эта сплавина от берега разрастается к середине озера, постепенно закрывая собой водное зеркало. Через какой-то период времени Манжерокское озеро, скорее всего, заросло бы окончательно и обмелело. Это бы произошло не завтра и даже не через десяток лет – веков через пять, наверное, тут не берусь оценивать. Мы бы потеряли все разнообразие видов, живущих там. Так что омолаживать это озеро рано или поздно все равно пришлось бы.

- Перед тем, как приступить к работам в 2018 году, власти консультировались с научным сообществом?

- Я не в курсе, какая организация проводила экологическую экспертизу этого проекта. Лично я увидела документы по этой расчистке 2018 года уже после проведения «реабилитации», когда вода в озере помутнела, и республиканские власти поняли, что что-то пошло не так. Мы тогда диагностировали катастрофические изменения. Экосистема просто деградировала, резко упало биоразнообразие – зоопланктон, фитопланктон и т. д. Исчезли все сообщества погруженных растений, которые там раньше существовали.

В принципе немного «омолодить» озеро, вернуть его на предыдущую возрастную стадию и убрать часть илов - это верная логика. Практика такого восстановления озер есть и у нас в стране. Задумка изначально была правильная – убрать ил только в центре озера, где не произрастали ни чилим, ни кувшинка. Тут скорее вопрос был в том, насколько правильным решением было складировать эти отложения на карте намыва выше озера. Есть точка зрения, что из-за этого оказались перекрыты родники.

Но в целом первую «реабилитацию» озера сложно оценить положительно. Да, открыли красивый обустроенный пляж, но прозрачность воды после такого составляла всего сантиметр. Туда даже руку опустить неприятно было, какое уже там купаться. Поэтому после этой «реабилитации» мы наблюдали удручающую картину пустого, зарастающего сорной травой пляжа.

- Это необратимые изменения?

- В 2023 году мы были там снова, и прозрачность воды была уже 15 см. Но купаться там все еще не очень хотелось. Может, прошло бы еще лет пять без вмешательства со стороны – и прозрачность, я думаю, достигла бы уже полуметра, а то и метра. Гидробионты, обитавшие в озере, скорее всего, восстановились бы в основной своей массе. Предпосылки к этому существовали – восстановление экосистемы шло довольно быстро. У водоема вообще был большой потенциал самоочищения, когда биоразнообразие было высокое.

- Расчистка, которую сейчас ведет ГЛК Манжерок на озере, тоже вызывает нарекания?

- Концептуально инвесторы реализуют, мягко говоря, не самый экологичный сценарий. Они, как я понимаю, хотят сделать именно прозрачный водоем, подходящий для отдыха людей. Видите ли, для региона Манжерокское озеро уникально тем, что оно мелководное и теплое, оно пригодно для купания. Этим, очевидно, обуславливаются планы инвестора. При этом ценность биоразнообразия этого реликтового комплекса он, судя по всему, не рассматривает.

Им в любом случае нужно было сохранить сплавину. Это центр биоразнообразия прибрежно-водных экотопов, там обитали редкие и реликтовые виды. Сплавина – это еще и естественный фильтр для биогенов. Теперь они свободно текут в озеро со склонов, изрядные площади которых оказались оголены в результате зачистки от лесов. К тому же сплавина – это естественный регулятор экстремальных гидрологических явлений. Вот пошел, допустим, мощный ливень, сплавина приняла в себя воду – а в озеро выпустила ее не сразу. Она снижает последствия паводков. А теперь катастрофичность гидрологических явлений на Манжерокском в случае таковых будет гораздо выше.

- Вы говорили, что у озера был неплохой потенциал для восстановления. На сплавину это не распространяется?

- Популяция чилима уже восстановилась, другие сообщества водных макрофитов могут восстановиться со временем. А со сплавиной все гораздо сложнее. Она на Манжерокском нарастала сотни лет. Конечно же, за каких-нибудь пять лет она не вырастет заново. Так что это большая потеря, восстановить все это будет крайне сложно. На той части берега, которую не затронула очистка, еще сохранились фрагменты этой сплавины. Я бы на месте инвесторов поискала возможность эти остатки собрать в одном месте и попыталась получить консультации в научном сообществе, как все восстановить.

- То есть пока коммуникация между ГЛК «Манжерок» и учеными выстроена слабо? 

- Мне представляется, что они очень закрыты. Про уничтожение сплавины мне стало известно постфактум. Про то, что у проекта очистки озера в принципе есть вторая часть – я тоже узнала уже с большим опозданием. Им бы по-хорошему общаться с научным сообществом, выслушивать разные мнения, а не относиться к ученым, как к помехе в достижении собственных целей. А пока могу констатировать, что происходит нарушение режима использования природного памятника.

На мой взгляд, интересы бизнеса и охраны природы можно совмещать. На Манжерокском озере можно было реализовать щадящий для экосистемы водоема сценарий, если бы инвестор действительно радел за сохранение биоразнообразия и его экологической ценности. Можно было сохранить часть сплавины и получать коммерческую выгоду, обустроив на озере интересную экотропу. Сейчас подобные тропы – это мировой тренд. Например, на Сестрорецком болоте (Ленинградская область) есть такая великолепная тропа, она пользуется большой популярностью, на ней зарабатывают неплохие деньги. В Республике Алтай оборудована экотропа на водопаде Корбу. Она стоит на сваях, влияние на среду от этого минимальное. Там в сезон за день может до 1,5 тысяч туристов проходить. Билет стоит 200 рублей. Выходит, порядка 300 тысяч рублей за день, не считая доходов с кафе и сувенирных лавок.

На Манжерокском озере этот опыт использовать было можно и нужно – такое разнообразие экосистем на таком маленьком участке. К сожалению, они отказались от такой возможности, вернее, ее, скорее всего, и не рассматривали.

- Если бы очистка Манжерокского озера проходила в щадящем для этой экосистемы режиме, дальнейшее воздействие со стороны туристов все равно бы сказалось негативно?

- Простой пляж на берегу, при условии соблюдения всех правил, большого вреда бы не нанес. В местах массового купания важно правильно обустроить туалеты. Их простого наличия недостаточно – они должны быть герметичными, чтобы стоки не просачивались в водоем через грунт. Вообще оптимально, чтобы для каждого водного объекта проводилось гидрогеологическое обследование, которое показывало бы оптимальное расстояние от воды до объектов инфраструктуры. А в целом, водоемы с развитой водной и прибрежно-водной растительности довольно устойчивы к антропогенному эвтрофированию.

- На озерах, окруженных менее масштабными туристическими объектами, нежели Манжерокское, ситуация обстоит хуже в силу меньшего финансирования? 

- Ну, к слову, то же озеро Белое озеро в Курьинском районе в ботаническом плане почти не изменилось. Оно вообще пока неплохо справляется с антропогенной нагрузкой, и в том числе, благодаря обширным зарослям водных растений - никто их не выкашивает, химией не обрабатывает. Значительных изменений по составу растительности мы там не заметили. Там многие туристические стоянки на берегу задернены. Не могу назвать эти участки именно правильно обустроенными. Они, скорее, просто еще не испорчены.

- А кто должен следить за соблюдением охранного режима на ООПТ?

- У памятников природы, в отличие от заповедников, своего штата инспекторов нет. Там все держится лишь на энтузиастах, живущих рядом. Это они в случае нарушений обращаются в прокуратуру, Росприроднадзор и т. д. И это большая проблема, когда таких общественников поблизости не оказывается.

- Можно ли сказать, что общественность чересчур усердствует, защищая те или иные водоемы? То же гейзерное озеро в Республике Алтай стало поводом для немалого числа скандалов с туристами.

- Людей можно понять. Ну, одни туда матрац бросили, другие там плавать начали. Представьте, если так себя начнут вести все, кто там бывает? Я бы, честно говоря, тоже не разрешила. Вдруг они нарушат выходы ключей? Озерко крохотное. Никто же не запрещает туда приезжать, подходить к воде. По крайней мере, когда мы там были и брали пробы водорослей, нас никто не останавливал.

- Все же, где проходит та черта воздействия на водоем, за которую туристам и бизнесу переступать нельзя?

- На самом деле, если все сделано грамотно, и экосистема остается стабильной, то ограничивать доступ людей к объекту нет нужды. Лица, так или иначе эксплуатирующие водоемы, в первую очередь должны быть заинтересованы в сохранении экосистемы. Да, конечно, есть установленные законом нормы – они всем известны. Вопрос только в том, насколько они соблюдаются арендатором. И на Манжерокском, и на Ае в этом плане все очень печально.