Стирая память. Как исчезает старый Белгород
1 марта белгородец Дмитрий Максимов опубликовал фотографию, которую можно назвать «Как сносят малые многоэтажки на „малой Богданке“».
Фото Дмитрия Максимова
За несколько недель до этого здесь побывали наши корреспонденты Ирина Дудка и Антон Вергун, которые сохранили для истории воспоминания об уютной советской архитектуре в Белгороде, вызывающей у многих горожан чувство ностальгии Мы пытались разыскать жильцов этих домов, но наши попытки не увенчались успехом. Зато мы сохранили впечатления о последних страницах жизни этих домов и делимся ими с вами.
Намечается большое строительство
Домики с облупившимися фасадами и скрипучими дверями, малюсенькие дворики с деревянными сарайчиками — уютные уголки из какой-то другой жизни, существовавшей здесь задолго до моего появления. Хотя и часть моего раннего детства прошла на Малой Богданке, но чуть дальше — в четырёхэтажном кирпичном доме напротив парка Памяти, больше известного горожанам как парк Гагарина. Старый кирпичный Белгород постепенно растворяется в бетонно-стеклянных высотках.
«Почувствовав запах газа в подвалах, сообщите в аварийную службу по телефону 04» — проржавевшая грязная табличка на подвальной двери дома № 56 без пяти минут музейный экспонат, которым никогда не станет. Несколько дней, или недель и ни таблички, ни двери, ни подвала, не останется (напомним, что текст журналист писала до сноса дома — прим. Ф.) — дом получил свой приговор. Его история скоро обнулится, дав место в центре города 19-этажному гиганту.
gallery-3537-thumbs
За подвальной дверью с табличкой такая гора мусора, что пробраться внутрь могут разве что кошки. Убийственный запах из подвала и следы на свеженьком снегу говорят о том, что здесь давно кошачье царство, и после того, как люди оставили это место, хвостатым никто не мешает совершать свои променады проторенными тропами. «Власть и заводы — олигархам, а нам что?» — красным баллончиком какой-то дворовый философ оставил на фасаде вопрос.
***
В доме три подъезда, но это как-то не сразу понимаешь, — дверь открыта только в одном. Туда и захожу — в подъезд № 2, на шесть квартир с 7 по 12-ю. В пустом полуподвальчике на стене температурный график и инструкция по эксплуатации теплового пункта. В квартирах уже побывали мародёры — всё что ломалось — сломано, всё что поднимаемо — вынесено. Половые доски и толстенные лаги аккуратно сняты и сложены в стопки. Леса сейчас в цене...
Обои на стенах выдают ремонт начала нулевых. Окна то ли выбиты, то ли выставлены, хотя кое-где уцелели и стёкла, и даже жалюзи. В каждой комнате можно почувствовать жизнь, которая давно ушла, но ещё не сдалась. Ветер не дует, но холодно как на улице. В одной из комнат на полу остатки разбитого телевизора. Дом помнит времена своей далёкой молодости, когда телевизоры были роскошью. Когда-то ведь и в этой квартире появилось такое чёрно-белое окно в мир. Мог ли тогда кто-то подумать, что настанут времена, когда телевизор из роскоши превратится в почти ненужный предмет интерьера?
О квартирном строительстве в Белгороде заговорили в 1939 году, когда началось возведение первого промышленного гиганта — котлостроительного завода. Его называли главной стройкой третьей сталинской пятилетки. В апреле 1939 года «Белгородская правда» писала:
«Намечается большое жилищное строительство. В начале августа начнётся сооружение 12 двухэтажных домов по восемь квартир каждый. Помимо этого, решено построить ещё 12 домов, из них четыре — четырёхэтажных, восемь — трёхэтажных. Постройку завода решено завершить к концу 1941 года».
В 1940 году завод и жилые дома активно строят, но начавшаяся вскоре война отодвинула грандиозные планы почти на десятилетие.
«Белгородская правда», апрель, 1941 год, Государственный архив Белгородской области, фото с сайта «Летопись Белогорья»
Когда деревья были маленькими
Поднимаюсь на второй этаж. Ступени 1952 «года рождения» вполне надёжны. На площадке скомканный грязный ковёр — ещё одна примета советского времени. Захожу в квартиру необычной планировки. Возможно, дом строили не для простых рабочих, а как минимум для сотрудников ИТР (инженерно-технических работников — прим. Ф.).
Аккуратно продвигаюсь по заваленному коридору и неожиданно попадаю в комнату с эркером — окна смотрят на здание бассейна «Спартак» и захватывают кусочек малой Богданки. От быта жильцов осталось совсем ничего: раздолбанный холодильник и такая же стиральная машина, которые валяются здесь же, на фоне бордово-золотых обоев.
Комната интересна тем, что имеет «предбанник» с непонятной нишей — оказывается, это распашная двухстворчатая дверь в ещё более просторную комнату — залу, как сказали бы раньше. Видимо, жильцам квартиры этот широкий проход рядом с длинным и узким коридором был лишним, и его заложили.
Коридор упирается в раздельный санузел, справа от него малюсенькая кухня с окном во двор, а слева — та самая зала и ещё одна просторная комната тоже с видом на бассейн «Спартак». Его, кстати, открыли в октябре 1965 года, и тогда он назывался Дворцом спорта.
Дома для рабочих котельного завода, декабрь 1949 года, фотофонд БГИКМ, фото взято из сообщества «Белгородика»
Одновременно с кварталами домов сформировался и знакомый длинный зелёный сквер, формирующий Малую Богданку.
«В середине 1950-х здесь развернулись активнейшие строительные работы — город рос на север. К этому времени здесь уже возвели кварталы двух- и трёхэтажных домов, предназначенных для рабочих-котлостроителей, вскоре откроется областная сельскохозяйственная выставка. Вместе с её открытием в 1955 году закончилось и благоустройство прилегающего к магистрали бульвара. Он получил регулярную планировку по всем канонам садово-паркового дизайна того времени — с гипсовыми скульптурами и, конечно, фонтанами», — пишет краевед Санчес.
Да, тогда в сквере деревья были маленькими и от летней духоты спасали только фонтаны.
Вид на Малую Богданку и дом № 60 в 1950 годы. Фотография с сайта pastvu.com
Ну кто так строит?!
Пожалуй, самая большая претензия у жителей старого фонда к планировке — микроскопические кухни и такие же тесные санузлы. Но это не прихоть отдельной бригады строителей, а государственная политика.
«В 1940 г. выходит постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) о государственном плане развития народного хозяйства, обозначившее курс на строительство жилых домов в городах и рабочих посёлках из местных стеновых материалов в один-два этажа», — пишет в своей статье кандидат исторических наук Илья Шпаков.
Учёный рассказывает, что после освобождения городов от оккупации в центральных и западных регионах страны предстояло восстановить много домов. Делать это надо было быстро и дёшево, а для этого нужны были типовые проекты. Комитет по делам архитектуры при Совете народных комиссаров СССР начал проводить конкурсы на лучшие проектные решения. По их итогам отбирал лучшее и объединял в серии. Они включались в общесоюзные каталоги типовых проектов, рекомендуемых для строительства.
Уже в 1947 году в общесоюзный каталог ввели пять проектов двухэтажных кирпичных секционных домов с водоснабжением и канализацией. Их спроектировал в архитектурно-проектной мастерской № 1 Министерства нефтяной промышленности восточных районов советский архитектор-конструктивист Сергей Маслих. Его типовые проекты объединены в 201-ю серию, состоящую из двухэтажных домов на четыре, восемь, 12 и 16 квартир. Есть в этой серии двенадцатиквартирный квартирный угловой дом, очень похожий на тот, по которому я решила побродить морозным зимним днём.
Эскизы типовых домов 201-й серии. Фото взято из статья Ильи Шпакова shiva16.livejournal.com
Все проекты серии имели парадный и обычный варианты фасадов, а также предусматривали варианты центрального и печного отопления. Только представьте радость новосёлов, которые сюда заезжали. Особенно отрадно, что им не светило гасить ипотеку всю оставшуюся жизнь.
Немой свидетель перемен
Пробираюсь дальше по коридору соседней квартиры. Высокие распашные двери аккуратно сняты с петель и стоят в комнате. На улице очень солнечно, оттого и внутри не так мрачно. Полы сняты и приходится прыгать там, куда можно ступить в этом царстве хаоса и холода.
В санузле забытые красные восточные тапочки, в кухне — кавардак, далее проходная комната и спальня. На стенах остатки обоев дикой расцветки в листик, а посредине — вдруг картина из фотообоев. Ну о вкусах не спорят.
Окна уже нет, и из проёма открывается картина в свежих красках зимы: бледно-голубое свежее небо в белых облачках и коричневые стволы голых деревьев на воне чистого снега. Прямо по курсу бывшую заводская проходная. «Что в люди вывела меня», — подсказывает память строчку из чёрно-белого фильма.
Вдруг внизу у пола вижу рамку, повёрнутую к стене — разбитый портрет женщины, брюнетки в нарядном платье. Выглядит серьёзной. Взгляд устремлён то ли в прошлое, то ли в мечтательное будущее. Никакой подписи, или даты. Ничего!
Представляю, как она жила тут, будучи женой какого-нибудь начальника цеха, главного инженера или главного бухгалтера. Наверняка новосёлы этой квартиры приехали в Белгород откуда-то по распределению, с перспективами карьерного роста и трудоустройством на единственном в их жизни рабочем месте до самой пенсии. Вот вам служебное жильё — пользуйте, работайте на благо края и страны.
В середине 1950-х в Белгороде было полно хат с соломенной крышей, а коммунальные блага ограничивались уличным туалетом и колодцами. Хорошо, если во дворе была баня. А у обитателей этого дома был личный «коммунальный рай без хлопот и забот».
Легко представить как глава семейства, довольный обустроенной жизнью, утром неспеша выходил на работу, до которой ему было рукой подать. Транспорта мало, улицы узкие. Он неторопливо переходил Богданку (тогда она называлась улицей Новомосковской), шёл к проходной и далее оказывался в своём кабинете. Его жена собирала старшего ребёнка в новый детский сад, а с маленьким шла гулять в парк.
Дети выросли, и улетели из родительского гнезда, обзавелись своими детьми. Глава семейства и его жена состарились и умерли, внукам осталась... скромная трёшка в стареньком доме, с крошечной кухней и немодными обоями.
Как капитан остаётся на тонущем корабле, бабушка осталась в прошлом вместе с домом, в котором, возможно, прошли молодые и самые счастливые годы её жизни, а возможно, и последние годы жизни. Скоро память о ней окончательно сотрётся.
Галя уехала
Соседний дом № 54 построили в 1953 году. Одна квартира на первом этаже особенно хорошо сохранилась — хозяева оставили мебель, а мародёры, видимо, не смогли ее ни поднять, ни сдвинуть. В морозном помещении грустят под слоем пыли шкафы, стол, тумба, сервант. В прихожей — трюмо с разбитыми зеркалами. В соседней квартире — неразобранный холодильник, в котором остались лекарства, крем и в даже остатки еды в морозилке. Когда-то хозяева вышли из этой квартиры в последний раз, решив оставить всё как есть.
На лестничной площадке ворох платёжек за 2023 год. Видимо, тогда тут ещё все были на месте, хотя уже «на низком старте». В счетах уже на тот момент чувствительные долги за содержание помещений по 10–12 тысяч. Кстати, взнос за капремонт тоже никто не отменял, и по данным за 2022 год было собрано 272 тысячи рублей, и ещё 387 тысяч значились как задолженность собственников по взносам. При этом срок капремонта оптимистично стоял на 2042 год — через 89 лет после постройки.
Квартиры вполне просторные: 48,4 квадратных метра, 48,8 квадратных метра, 59,2 квадратных метра. Сейчас эти метры тоже похожи на свалку.
Одна квартира выделяется относительно свежим ремонтом с белыми стенами. На коробке двери — милые отметки, как росла Галя. Интересно какие воспоминания об этом стареньком доме и маленьком дворике сохранит Галя на всю свою взрослую жизнь?
gallery-3538-thumbs
Новый виток истории
Впервые очертания квартала, по которому я брожу, как и квартала за «Спартаком», появились на генплане Белгорода 1945 года. Об этом в своей научной работе пишут авторы Любовь Качемцева и Елена Леонидова из БГТУ имени Шухова. В соответствии с ним город должен был расширяться на север и северо-запад, где и планировались новые жилые кварталы.
«Присланный из Москвы проект был составлен без геодезической подосновы, что затруднило его воплощение и потребовало проведение курским Облпроектом геодезической съёмки города и переработки проекта. До составления нового генплана отдельные фрагменты проекта Гипрогора были реализованы, в частности, разбивка некоторых новых кварталов рядом с будущим Центральным парком», — указывают авторы в своём исследовании об историческом квартале в границах проспекта Богдана Хмельницкого, улиц Шевченко и Парковой и Центрального парка.
Планировщики сформировали пространство между этим кварталом и застройкой вдоль улицы Николая Островского таким образом, что оно напоминало «воронку», расширяющуюся в глубину парка, где оно соединялось зелёной зоной.
Эскиз нового дома № 56, фото с сайта наш.дом.рф
Но в итоге всё это осталось где-то там, в пыли истории, вместе с женщиной на портрете. Меньше, чем через два года тут вырастет первая многоэтажка, и кто-то с высоты 19 этажей будет смотреть на маленькие деревья внизу и далеко за бывшую заводскую проходную.
На месте дома № 56 вырастет «многоквартирный дом на 195 квартир, нежилыми помещениями и подземным паркингом на 148 мест». Застройщик позиционирует высотку как жильё комфорт-класса и оценивает свои вложения в 1,3 миллиарда рублей. Ключи будут выдавать в декабре 2026 года. Будет комфорт, удобство и автономия: вряд ли жильцы будут знать кого-то дальше смешной стены с соседями. Квадратные метры, уходящие ввысь — примета современной архитектуры. Колесо Сансары начинает новый круг.
