Старая фотография с неизвестным Сеспелем

Еще на одном чебоксарском снимке найдено изображение поэта-революционера

Оригинал фото

Михаил Сеспель, 120-летие со дня рождения которого мы отметили совсем недавно, 16 ноября, прожил короткую жизнь — лишь 22 года. Известных к сегодняшнему дню фотографий поэта совсем немного. Поэтому открытие каждой новой имеет огромную ценность.

Человек с книгой

В 1998 году мне посчастливилось обнаружить и опубликовать одну из групповых фотографий, на которой есть и Михаил Сеспель. Открытие было из разряда случайных: помогая искусствоведу Михаилу Кондратьеву в расшифровке двух фотоснимков с композитором Федором Павловым, при детальном рассматривании одного из них взгляд задержался на человеке с папкой или книгой в левой руке, и лицо его показалось очень знакомым. «Да это же Михаил Сеспель!»

Тогда же удалось установить и место, где был сделан снимок, дату и само событие. Перед зданием Чувашского театра в Чебоксарах 17 апреля 1921 года снимали участников торжественного собрания по случаю создания Общества изучения местного края при открывшемся 12 февраля 1921 года Чувашском центральном (ныне Национальном) музее.

На этом снимке удалось узнать и других значимых для Чувашии личностей. Здесь были председатель Чувашского облисполкома Даниил Эльмень, председатель ЧК Чувашской автономной области (ЧАО) Иван Кадушин, партийный и советский работник Лев Лукин, заведующий областным отделом народного образования (облоно) Илья Яштайкин, композитор и педагог Федор Павлов, председатель областной переводческой комиссии Федор Тимофеев (Тимухха Хветере), заведующий Чувашским центральным музеем Николай Неверов. По моим предположениям, снимок сделал штатный фотограф фотокиносекции подотдела искусств облоно Федор Михайлов.

Михаил Сеспель, не так давно выпущенный из тюрьмы с подпиской о невыезде (а он сидел под арестом с 27 декабря 1920 года по 7 февраля 1921 года по ложному обвинению в подстрекательстве к поджогу Дома юстиции) и работавший в областной переводческой комиссии при облоно с конца марта 1921 года, оказался среди участников собрания. До этого не было известно ни одной фотографии поэта в его короткий чебоксарский период жизни (30 августа 1920 года — 12 мая 1921 года).

Многократно увеличенная, эта фотография в виде панно заняла центральное место в открывшемся в 2003 году Музее Сеспеля в Чебоксарах. Открытие вдохновило на продолжение поисков изображений чувашского поэта на групповых фотографиях 1920-1921 годов, сделанных в Чебоксарах. И через несколько лет поиски снова дали результат.

Делегат съезда

Надо было узнать дату снимка (вы видите его на странице). Удалось установить, что он сделан во время работы 1-го областного съезда Советов ЧАО, работавшего 7-11 ноября 1920 года. И среди участников съезда снова был Михаил Сеспель! И можно было публиковать вторую фотографию Михаила Сеспеля чебоксарского периода тогда же, в начале 2000-х годов. Вот только не хотелось ограничиваться лишь фотоснимком. Началась кропотливая работа в архивах, библиотеках. К юбилею поэта я решил все же обнародовать то, что открыл и узнал.

Кстати, это довольно известная специалистам-историкам и растиражированная фотография (оригиналы и отпечатки есть в Чувашском национальном музее, Государственном историческом архиве, Государственном архиве современной истории ЧР). Как и первый, этот снимок был обнаружен в Научном архиве Чувашского института гуманитарных наук, куда они были переданы женой Даниила Эльменя М.Г. Борисовой (Эльмень) в 1980-е годы.

Автономия для народа

Съезд работал в Чебоксарах с 7 по 11 ноября 1920 года на втором этаже Народного дома (дом купца Прокопия Ефремова постройки 1884 года, в 1970-1990-е годы — здание Музея В.И. Ленина, ныне — Музейно-выставочный комплекс Чувашского национального музея). Торжественное заседание открылось в воскресенье, 7 ноября, в 11 часов утра, в 3-ю годовщину Октябрьской революции.

В архивах отмечается, что все места были заняты «делегатами и гостями, являющимися более или менее ответственными работниками советских учреждений». На «эстраде» за столом, покрытым красным сукном, расположился в полном составе Революционный комитет (Ревком) ЧАО. Заседание открыл председатель Ревкома Даниил Эльмень. «В краткой речи он высказывает удовлетворение по поводу совершившегося акта — предоставления автономии отсталому чувашскому народу». Его речь «покрывается шумными аплодисментами». Все встают, оркестр исполняет «Интернационал». После торжественного заседания все «стройными рядами» направились на Красную площадь для участия в митинге и приема парада войск по случаю годовщины Октябрьской революции. Вечером в 20 часов делегаты съезда — на митинге и спектакле на чувашском языке.

На следующий день на утреннем заседании Эльмень сделал доклад на чувашском языке «Октябрьская революция, международное и внутреннее положение России». Прений по нему не открывалось. После перерыва он же выступил со вторым докладом «О деятельности Ревкома». Утвержденная «без всяких возражений» резолюция имела такие пункты: 1) провести железнодорожную ветвь Чебоксары — Канаш, соединить крупные центры шоссейной дорогой; 2) «в целях вовлечения чувашских масс в советское строительство принять самые чрезвычайные меры по введению родного языка в Советах, судах, школах и других общественных учреждениях».

Фотография в перерыве

А вечернее заседание было посвящено продовольственному вопросу, где в прениях жаловались на слишком большую разверстку на зерно и предлагали уменьшить минимальный вес свиней при сдаче продразверстки («у нас таких крупных свиней нет!»). Утреннее заседание 9 ноября началось с «прощального приветствия» первого заместителя народного комиссара по делам национальностей (Сталин) с марта 1919 года, члена ВЦИК Абрама Каменского. Вот одна из выдержек: «…дело находится в руках хороших людей… Для нас важно, когда вся народность сама работает… С большим удовлетворением я должен признать, что мы не ошиблись, давая автономию чувашскому народу. Я скажу, мы встали на правильный путь, за нами идут все, и счастье в наших руках. Мы непобедимы».

Выступивший за Каменским Эльмень отметил: «…стоило только тов. Каменскому вернуться с фронта, как это дело (предоставление автономии. — Е.М.) пошло быстрым темпом к своему разрешению и 24 июня благодаря настойчивости тов. Каменского была провозглашена автономная Чувашская область… И я говорю, что мы не ошибемся и не будем пристрастны, если от имени съезда и всех трудящихся чуваш вторично принесем тов. Каменскому глубокую благодарность…» Нельзя утверждать однозначно, но, вероятнее всего, именно в объявленный после этого перерыв на 10 минут проводилась фотосъемка делегатов и гостей съезда.

Точно он!

Сомнений в том, что на общей фотографии справа (от нас) в последних рядах стоит именно Михаил Сеспель, у меня нет. В качестве председателя Ревтрибунала ЧАО он был делегатом этого съезда, в ходе его работы был избран одним из 25 членов нового состава Областного Исполнительного комитета ЧАО. Я сравнивал это изображение с известными, не вызывающими сомнения снимками поэта, сделанными до и после съезда в ноябре 1920 года.

На вечернем заседании сначала был заслушан и принят доклад Мандатной комиссии съезда, где было отмечено, что в съезде участвуют 212 человек, из них с решающим голосом 87 (несомненно, среди них и Михаил Сеспель). После ознакомления с цифрами Мандатной комиссии с докладом о деятельности облоно выступил Илья Яштайкин, который назвал такие цифры: «…общее количество безграмотных 128000 человек, ликвидаторов 2023, специальных ликвидаторов 800 человек, остальные школьные работники». 10 ноября на утреннем заседании состоялось обсуждение этого доклада. Делегат Аладышкин среди прочих сказал: «…мы имеем 80% безграмотного народа… Нужно создать Переводческую комиссию, которая занялась бы переводом и изданием детских сказок, песенок на чувашском языке для детей дошкольного возраста…»

В заключительный день работы съез-да, 11 ноября, на утреннем заседании состоялись различные выборы. Предложенный коммунистической фракцией съезда список в 25 человек (среди них и М.К. Кузьмин-Сеспель) при выборах в Облисполком был принят единогласно.

В шинели и фуражке

Думаю, что для фотографирования были допущены в основном делегаты, прежде всего, с решающим голосом. Я насчитал на фотографии 103 человека. Фотограф заснял участников съезда со стороны Народного дома, в котором и происходили заседания съезда. За делегатами оказалось одно из кирпичных зданий (хозяйственных построек) купца Прокопия Ефремова. На фото в центре расположился узнаваемый и почти всегда «суровый» Даниил Эльмень. По правую руку от него Абрам Каменский, Евдокия Орлова (заведующая женским отделом обкома партии), затем — два пока неустановленных лица, Илья Яштайкин (в черной папахе и в очках). Далее вправо от него крайним стоит (в очках) Григорий Иванов (заведующий статистическим подотделом Чувашского отдела при Наркомнаце).

По левую руку от Эльменя узнаем председателя областного ЧК Георгия Гайдученко-Гордона, секретаря обкома партии Льва Лукина, заместителя заведующего Чувашским отделом при Наркомнаце Сергея Коричева, председателя исполкома Цивильского уездного Совета и уездного комитета РКП(б) Михаила Малинина.

В продолжение этой линии рядом с Малининым в светлой папахе стоит член обкома партии Георгий Герасимов. Узнаваемы на фото и другие, но немногие пока персонажи. Перед Лукиным и Коричевым сидит в фуражке и очках журналист и партийный деятель Платон Львов. Перед Сеспелем узнаваем председатель Чебоксарского уездного комитета РКП(б), член Ревкома ЧАО Яков Соснин. Чуть левее от него в светлой папахе — областной военный комиссар Иван Ефимов, чебоксарский «недруг» Сеспеля.

Слева, немного поодаль от всех, стоит заведующий областным отделом труда Антон Ласточкин, с которым Сеспель работал еще в Тетюшах и которого считал своим близким товарищем. За Яштайкиным чуть левее в черной шапке — секретарь Ревкома Павел Михайлов. В переднем ряду (перед Каменским в шинели и сапогах) узнаем бывшего тогда заместителем председателя областного комитета труда Ивана Морозова.

Вернемся к Сеспелю и его двум соседям, взобравшимся, вероятнее всего, на деревянный забор перед кирпичным зданием. Поэт стоит в шинели, на голове фуражка. Можно уверенно предположить, что он в лаптях. Учитывая, что на улице была не теплая погода, кажется, что он немного замерз. А вот соседу по правую от него руку мороз не страшен. Он одет в хорошую шубу, на голове белая папаха. Есть догадка, что это Николай Барабанов, друг и земляк Сеспеля. Рядом с ним узнаем Анисима Андреева, тогда начальника политико-просветительной части Облвоенкомата. Надеемся, что когда-нибудь список узнаваемых на этой фотографии лиц пополнится.

Чем жил в те дни поэт?

10 ноября 1920 года Михаил Кузьмин (Сеспель) написал в своем дневнике: «Какое невыразимое, скверное самочувствие! Я — весь раздраженное и бессмысленное существо… Десятилетняя болезнь вконец разрушает мой организм. Скоро я буду накануне смерти. Каково это чувствовать, когда хочется жить художественной жизнью, что-либо оставить от своего существования чувашской национальной культуре. Более месяца не был в бане и не менял белья… Во всем теле невыразимый зуд. По телу ползают вши… Во время работы в учреждении не имею возможности раздеться — нет рубашки, а которая на теле, вся истлена… Хожу в рваной одежде, а если это может являться причиной того или иного отношения ко мне окружающих людей? Ужасно!.. Смотрю и вижу, что кругом такие же ответственные работники, как я, живут в хороших квартирах, одеваются в теплые шубы, катаются на лошадях и держат себя так, словно они богом поставлены на занимаемые ими должности. Тысячи чертей! Неужели я наивно ошибался до сих пор, думая, что коммунист должен жертвовать для общества всем своим спокойным существованием, своим личным благосостоянием… Когда миллионы красноармейцев терпят холод и голод, неужели я вправе пользоваться материальным довольствием? Нет!.. Презираю, ненавижу преступников».

А вот что Михаил Сеспель записал в своем дневнике 12 ноября: «Пред новым для меня великим делом отправления пролетарского правосудия, когда мне предстоит стать во главе Ревтрибунала — меча классового правосудия, направлять по верной цели удары карающей руки пролетариата, заползает змеей в мою душу неуверенность. Что, если я не справлюсь с возложенными на меня громадными задачами! Что, если я не оправдаю оказанного мне партией доверия? Коля (Барабанов) своими мудрствованиями сеет в моей душе безнадежье: «Исполком Советов поручил это дело тебе случайно, за отсутствием достойных людей, вовсе не оттого, что к тебе кто-либо питает доверие…» Может быть, он прав? Иногда мне кажется, что его слова не представляют сомнения… Как хочется, чтобы в эти дни, когда я пред великим делом больше всего нуждаюсь в товарищеской поддержке, не вызывали во мне безнадежности, колебаний…»

В тот же день он дополнил свои записи, вероятно, получив письмо от возлюбленной Анастасии Червяковой (Нуси, как он обращался к ней в своих письмах): «Как преступно в эти дни множества работы отвлекаться мальчишескими чувствами, но нет-нет и захочется отдаться мечтам, личным переживаниям. Смешны для меня сентиментальности, для советского работника и коммуниста они преступны. Между тем, как тисками истомы, иногда нежданно сжимается сердце, хочется мечтать, мечтать, а я… так неотвязчив ее образ, такой нежный, привлекательный. Хочется думать и думать о ней без конца…»

28 ноября Сеспель присутствовал на заседании Пленума Облисполкома, где рассматривался вопрос о распределении должностей заведующих областными отделами между членами Облисполкома. Он был утвержден заведующим областным отделом юстиции. А 27 декабря 1920 года Сеспель был арестован…

Евгений Михайлов,
старший научный сотрудник ЧГИГН