В Чувашском театре кукол поставили «Мишкину кашу»
Антонина Добролюбова: «Со всеми надо честно!»
Начало осени — традиционно время пробуждения культурной жизни после расслабленности летних дней. Одна за другой открываются выставки, творческие коллективы радуют горожан концертами, а театры открывают новый сезон.
В числе первых — Чебоксарский театр кукол, здесь 24 августа состоялся первый показ спектакля «Мишкина каша» по произведениям Николая Носова. Знакомые каждому с детства рассказы («Фантазеры», «Телефон», «Живая шляпа», «Автомобиль», «Дружок») сплелись в единый динамичный сюжет. Песни, танцы, забавные происшествия, дружба и семейное тепло… На премьере ребята хохотали и бурно аплодировали, а кое-кто из родителей даже всплакнул, вспоминая о счастливых детских годах.
О работе над постановкой (а она велась в крайне сжатые сроки — с 10 по 23 августа, меньше двух недель), творческих замыслах и дальнейших планах мы поговорили с режиссером Антониной Добролюбовой из Южно-Сахалинского театра кукол, для которой это уже третий спектакль с чебоксарскими кукольниками. Напомним, что пригласить замечательную команду, которая над ним работала, стало возможным благодаря федеральному партийному проекту «Культура малой родины».
— За две недели поставить полноценный спектакль — это возможно?
— На самом деле две недели — это только репетиционный процесс, верхушка айсберга. Когда после «Снегурушки» получила приглашение на постановку «Мишкиной каши», честно говоря, я задумалась. Носов — замечательный писатель, мы его знаем с детства и мультики любим. Но «Мишкина каша» — это небольшой рассказ. А хотелось и показать творчество писателя, и в то же время вспомнить о своем. И пришла такая идея: пригласить всех вернуться в детство, вспоминая истории, которые с нами произошли. Дело за малым — написать сценарий. И вот тут, наверное, все волшебство и происходило. Потому что когда я садилась писать, думала о конкретных артистах, понимала, кто в какой попадает персонаж. Так что секрет «Мишкиной каши» в моем случае — что это было придумано сильно заранее, и вопрос подбора актеров был уже решен.
Другое дело — когда я приехала, и мы стали читать сценарий. Каждый же думает, что он гениально написал. Читаю я гениальное произведение по мотивам Носова — и вдруг не вижу восторга на лицах, понимаю, что все в задумчивости. А мы не Достоевского ставим, не Чехова, весело должно быть. Я говорю: «Ну тогда начинаем работать, все будет понятно». Надо сказать, что команда, которая участвовала в постановке спектакля, — удивительные ребята. Они настолько работоспособные, выносливые, настолько любопытные, они так хотят отправиться в какое-то новое путешествие, они слушают очень внимательно, у них горят глаза. Все вместе эти составляющие и дали впечатляющий фейерверк.
— Как режиссер вы тиран? Вы четко видите, как должно быть, или опираетесь на актерские находки?
— Когда моих ребят с Сахалина (труппу, руководителем которой я являюсь) спрашивают: «Ну как вам Антонина Александровна, она для вас мама?» — я всегда улыбаюсь, потому что мне кажется, я такая пушистая, такая добрая, да это же мои лапочки, я их так люблю. А они стоят, смотрят как-то странно. Дело не в крике и не в какой-то требовательности. Режиссерская профессия в любом случае эмоциональная, у кого-то больше, у кого-то меньше, может, и допустишь какой-то лишний децибел в работе над образом. Но главное не это, главное, чтобы было доверие между актером и режиссером и искренность в отношениях. Я больше люблю работать от актера — что он может, они же все разные. Ты можешь понапридумать все, что угодно, а потом приходишь — и все идет не так. Или попадаешь в театр, где вообще не знаешь, какие артисты. Начинаешь с ними знакомиться. В Чебоксарах как раз у меня был такой опыт — когда приехала на постановку «Трех толстяков», я не знала никого. Для участия в спектакле были предложены семь человек, но потом был кастинг, честный, настоящий, каждый мог показать себя… После него я пришла к Елизавете Ариевне и сказала: «Я беру всех, они все нужны». И мы все стали работать. Было непросто даже «старичкам», которые уже все знают, все умеют, потому что я для них новый человек и они для меня новые. И пока еще мы выстраивали эти мостики отношений. Но это было безумно интересно. Как только возникает доверие — все. Мы делаем одно общее дело, у нас цель — создать историю.
Нельзя не сказать о постановочной группе. У нас тут уже сложившаяся «банда»: художник — Лариса Микина-Прободяк, художник по свету — Елена Древалева (это она делает всякие разные чудеса в «Снегурушке»). И вот когда мы придумываем спектакль, сначала понимаем, что бы хотелось увидеть, а потом понимаем, приближаемся мы к этому результату или у нас что-то новое появляется, чего мы даже и не представляли. Я благодарна Господу, что он подарил мне возможность творить, придумывать, наслаждаться общением с этими замечательными высокопрофессиональными людьми. И одна из точек на карте России, где можно это делать, — любимые Чебоксарики, и мы с удовольствием каждый раз сюда приезжаем.
— Очень интересная идея с оформлением — весь предметный мир спектакля и главные персонажи как будто нарисованы и вырезаны из тетрадного листа. Как пришла идея сделать живым артистам кукольных дублеров?
— По задумке тут двойная история. Каждый ведь хочет вернуться в детство, вспомнить те солнечные дни — не потому, что светило солнце, а потому что было хорошо и радостно от того, что ты видишь друзей, что рядом мама, папа, бабушка, дедушка, запах пирожков… И когда ты об этом думаешь, на душе становится теплее. А потом рисунки. Мы же все рисуем, даже уже во взрослом состоянии, когда грустно, возьмешь ручку — и какая-нибудь загогулина да выскочит. А дети, когда рисуют, создают свой мир.
И тут отчасти мы говорим о детском одиночестве. Это огромная тема, которую так или иначе нужно поднимать. Что у ребенка не хватает общения, что мы должны его не опекать, а разговаривать с ним, понять его, почему он делает так, а не иначе. Одиночество ребенка начинается с рисунков. Когда родителям некогда (ну это раньше так было), они дают ему альбом, кисточки — и рисуй. Я сама через это прошла. Ты не умеешь рисовать, но ты берешь эту кисточку — и возникает волшебный мир, ты забываешь свои обиды, прощаешь это непонимание и невнимание к тебе. Вот и возникла идея создать этот нарисованный мир, где побывали мы все. Спектакль начинается с того, что приходят пассажиры, и поезд в детство отправляется вчера с 13-й платформы.
Будь это детский или взрослый спектакль, мы хотим поговорить. Театр — это диалог, мы разговариваем, только говорим на разных языках. С детьми в одной тональности, со взрослыми — в другой. А как мы можем разговаривать, если между нами не будет какой-то честности? У нас не получится никакого диалога. Дети все видят, обмануть их невозможно. Но и взрослых мы тоже не забываем, их тоже невозможно обмануть.
— Меня, честно говоря, в детских постановках часто раздражают взрослые шутки, такое заигрываение с родителями. Непонятно, для кого спектакль. А «Мишкина каша» на какую аудиторию рассчитана?
— Я понимаю, о чем вы говорите, и сама не могу этого терпеть. Когда придумывается и ставится спектакль, мы же понимаем, что ребенок не сам придет, а с родителями. И наша задача — чтобы он не только с мамой пришел, а еще и папу захватил. И вот когда придет и папа, и дедушка, и бабушка, и когда они будут вместе получать удовольствие и радость от того, что видят, когда, забыв о ребенке, уйдут в происходящее действие, захотят стать его участниками — вот тогда это искусство, вот тогда это театр, тогда это честно. Вообще во всем надо честно. Как только начинается лукавство или заигрывание с публикой — это конец.
— А музыкальное оформление вы тоже сами делали?
— Я не композитор, но считаю, что очень важно, когда возникает идея спектакля, поймать тональность, он должен зазвучать. Какой он, какие ноты должны быть первыми? И начинаешь перебирать — просто тонны музыки. Но я это делаю с огромным удовольствием, потому что люблю, у меня музыкальное образование. И вот делаешь, делаешь, делаешь — и вдруг слышишь нужное — это целый мир открывается. Полное ощущение, как будто тебе небо распахивают — и сыплются идеи, ты видишь цвета, как должен выглядеть спектакль, в какой цветовой гамме, какая пластика должна быть.
У нас прекрасный хореограф в спектакле работает — Марина Абрамова, с которой мы работали и в «Снегурушке», и ее муж Евгений — он в «Трех толстяках» танцы ставил. Это удивительная пара, они все чувствуют. Начинаю объяснять, как вижу, и даже если у них есть какой-то свой рисунок, они меня понимают, и мы вместе берем и вылепливаем это все, и оно складывается. Это как рождение человека. Когда разговариваю со зрителями перед премьерой, я всегда говорю: «Вы сегодня счастливые люди, потому что первые, кто увидит рождение нового спектакля». А как это важно — быть первыми! Почувствовать вот этот запах рождения. Я просто счастлива, что у нас все получилось, и радуюсь за ребят. Волнение, переживание, жара… Спектакль очень динамичный — там столько всего, и все нужно успеть сделать. И так здорово видеть в конце их счастливые глаза! Чебоксарики, люблю вас очень!
