В феврале отметила юбилей заслуженная артистка Чувашии Галина Кузнецова
Продолжая традиции великих «щепкинцев»
Мать, мама, мамушка — пожалуй, наиболее сложный и многомерный образ из всех, которые когда-либо встречались в женской актерской профессии. В разное время к нему обращались Нонна Мордюкова и Наталья Гундарева, Татьяна Доронина и другие примы отечественной сцены и экрана. В Чувашском академическом драматическом театре имени Константина Иванова есть свои «матери». Одна из них — заслуженная артистка Чувашии Галина Кузнецова, чей юбилейный вечер стал крупным событием в культурной хронике минувшего февраля.
В день рождения принято надевать самое красивое платье, доставать самую дорогую посуду и готовить самое коронное блюдо. А поскольку для актера главная кухня — театральная, то и под блюдом подразумевается роль.
В творческой жизни Галины Юлиановны их было много — разнокалиберных, диаметрально противоположных, центральных и эпизодических, больших и маленьких, классического и современного репертуара. Среди них Амалия («Неаполь — город миллионеров» Эдуардо де Филиппо) и Дуська («Колокол вечного боя» Анатолия Сорокина), Ираида Семеновна («Баба Шанель» Николая Коляды) и еще несколько десятков работ. Наградой за мастерство, преданность сцене и неуклонное стремление к Олимпу, а заодно и подарком к круглой дате, стала Почетная грамота Союза театральных деятелей России с подписью его председателя Владимира Машкова.
А вот тем самым коронным блюдом Галины Кузнецовой можно назвать спектакль «Анне» (Мать) по пьесе Валентина Распутина «Последний срок», ставший своего рода кульминацией ее творческого пути, неким откровением, рубежом, свидетельствующим о достижении определенной высоты. Иными словами, до такого материала суждено «дорасти» далеко не каждой актрисе. Здесь именинница играет Анну, находя в образе умирающей деревенской старухи неисчерпаемый источник вдохновения и новые импульсы для развития своей исполнительской фантазии. Точно свеча на сквозняке, беспокойно трепещет ее внутреннее пламя. Уходя от грубого натурализма в тонкий мир переживаний, она поражает глубиной высказывания и превращает портрет героини в настоящую икону, лучащуюся человеколюбием, жертвенностью и святостью.
Наблюдая за тем, как виртуозно Галина Юлиановна справляется с комплексом постановочных задач, театралы думали о том, что в этой роли актриса собрала все лучшее, накопленное за сорок с лишним лет служения сцене подобно золоту в сундуке. К слову, таких работ, масштабных, мощных, золотыми буквами вписанных в культурную летопись Чувашии, ей выпадало немало. Громогласным набатом прозвучал в театральном пространстве республики крупный, вобравший в себя характерные народные черты образ юной Селиме в спектакле по роману Николая Ильбекова «Хура ??к?р» (Черный хлеб). Нельзя не отметить, что она была очень похожа на Нарспи из одноименной поэмы Константина Иванова.
Воспылав чувством к бедному батраку Тухтару, девушка смело шла против воли отца, готового ради денег бросить дочь в пекло алчности и обмана, и ценой собственной жизни давала отпор наглому богачу Кандюку. Шаг за шагом, мизансцена за мизансценой героиня преодолевала тяжелый, овитый терниями путь напряженного внутреннего становления, превращаясь из робкой скромницы в неукротимого борца за свое человеческое достоинство. В каждой картине актрисе удавалось достичь максимальной обобщенности образа, окрашенного высокими трагедийными нотками, яркой темпераментности и обостренного психологизма. «Одну половину избы Кандюка, куда заперли похищенную Селиме, она превратила в неприступную крепость, совершенно поседев за несколько дней, — до сих пор вспоминают потрясенные зрители. — Но никто не смог сломить ее волю, и погибла она непокоренной. Так чувашская девушка с героической самоотверженностью решилась на великие муки ради истинной любви».
Разительный контраст — Кармина в пьесе Александра Островского «Женитьба Белугина». Женское кокетство, смешанное с избалованностью капризного ребенка, нервозность, вспыльчивость и неприязнь окружающих, сменяющаяся «приступами» великодушия, мудрости и добродетели, напускная беззащитность, которая никак не вяжется с мужской хваткой и расчетливостью гроссмейстера, когда каждый поступок сравним с ходом в шахматной партии… Все это создавало образ очень динамичный, объемный, рельефный, полный светотени, противоречий и полутонов. Но, главное, актриса смогла точно попасть в строгий стиль русской классической драматургии с ее особым качеством формы и содержания.
Так Галину Кузнецову учили в Высшем театральном училище (институте) имени Михаила Щепкина, где в числе педагогов чувашской студии под руководством профессора Владимира Смирнова были Виталий Соломин, Виталий Коняев, Римма Солнцева и другие звезды советского кино. Ребят туда набирали в 1979 году. А до этого Галя, как и десятки ее сверстников, приехавших в Чебоксары из сел и деревень, трудилась на текстильном комбинате, после смены отводя душу в Чувашском народном театре имени Иоакима Максимова-Кошкинского. И даже не подозревала, какой крутой поворот приготовила для нее жизнь.
Просматривая фотографии актрисы, трудно поверить, что девушку с такой выразительной и очень характерной внешностью, казалось бы, созданной для сцены, не приняли в Горьковское театральное училище. Впрочем, все было впереди. Фото из архива Чувашского драмтеатра имени К.В. Иванова
