Ай да сукин сын. Пятничные моргулесы
Ровно четверть века назад, в эти же дни Александр Сергеевич Пушкин сыграл неоценимую роль в моей жизни, и помог мне стать журналистом. Наизусть из величайшего русского поэта я, правда, почти ничего не помню. Но благодарность к нему проживет со мной до конца моих дней.
Дело было в 1999-м году. С трудом закончив за пять лет три курса на факультете международной экономики в одном небольшом вузе, я решил пойти по семейным следам, и заново поступить на первый курс очного отделения новой кафедры журналистики в ЮУрГУ.
Правда, впереди маячили экзамены, причем такие, что не очень мне давались и в школе – литература (устно и письменно), русский язык - писал-то я грамотно, но правил не учил никогда, и, помня, что деепричастный оборот выделяется запятыми, не помнил что это вообще за такой зверь. К тому же с окончания школы прошло пять лет, программу последних классов я и так не очень-то учил, а за пятилетку веселой молодости и вовсе позабыл.
Надежда была лишь на так называемый творческий конкурс, который тогда устроили на кафедре в поисках тех, кого могли бы принять на учебу без экзаменов, из-за таланта. Но в приемной комиссии знали, что я – сын известной челябинской журналистки, и не факт, что это прибавляло мне шансов. А мест для прошедших конкурс – всего три. На много десятков желающих.
Конкурсное задание - написать текст (жанр, стиль – на свой выбор) на определенную тему. В начале июня 1999 года, в канун 200-летия поэта, тема могла быть только одна – «Мой Пушкин».
Но и тут – засада. Я, конечно помнил «идет налево – песнь заводит, направо – сказку говорит», но это практически все.
В огромной аудитории, где нам выдали чистые листы бумаги и ручки (да-да, все еще было от руки, без компьютеров) собрались несколько десятков школьников. Большинство – с виду классические отличницы.
Та, что сидела передо мной, немедля начала разрисовывать листы бумаги фигурной рамочкой, а в правом верхнем углу в итоге нарисовала карандашом портрет Пушкина, причем в стиле его же автопортретов в профиль. И отлично нарисовала! А потом начала убористым, чистейшей каллиграфии почерком строчить свой текст. Запомнил лишь одну фразу, которую подсмотрел из-за плеча: «Пушкин ворвался в мою жизнь стремительным вихрем, перевернув всю мою натуру...».
В общем, беда, и на все про все пара часов. Состязаться с отличницами в знании Александра Сергеевича и его произведений я не мог. Но поэт выручил меня. Своей биографией. Которая в «бандитские» (на самом деле нет, но это уже другая история) 90-е вполне могла описываться на фене.
Не, ну а что? Чалился в «малолетке» (Царскосельский лицей), причем в том числе в комнате-«одиночке». Кореша по «Малолетке» в итоге кипиш подняли (декабристы и восстание), некоторые «вышак» получили (смертная казнь), других по этапам отправили... Банчил стихами. В конце концов, Пушкин и умер-то «на стрелке» с Дантесом. И все его долги после смерти закрыл тогдашний «пахан» (Николай Первый)...
Отписав все вот это вот за часик, я сдал свое «сочинение» и ушел, думая, где буду искать работу... Меня приняли без экзаменов. «Мой» Пушкин спас меня. А вот ту отличницу, в жизнь которой «Пушкин ворвался с тремительным вихрем», я больше никогда не видел.
Прошло 25 лет. Не так давно я все-таки взял с полки первый из десяти томов классического советского собрания сочинений Александра Сергеевича, оставшегося от мамы. Которая до последних лет наизусть помнила письмо Татьяны из «Онегина», что учила маленькой девочкой в школе, еще в начале 50-х годов прошлого века...
Читаю. Не то, чтобы запоем. Но удовольствие – огромное. И вам советую.
