Как шереметевские крестьяне на волю выкупались

После публикации Положения 19 февраля (3 марта) 1861 года, закрепившего крестьянскую реформу Александра II, дома, постройки и движимое имущество простых селян признавалось их личной собственностью. Земля же оставалась помещику, который был обязан предоставить им придомовой участок и полевой надел. За пользование наделом крестьяне обязаны были платить оброк. Не всегда преобразования проходили гладко. Свидетельством тому – архивные документы.

На графа жаловались в столицу

Многие крестьяне восприняли публикацию Положений 19 февраля как дарование вожделенной "воли" – ликвидацию всякой зависимости от помещика. На мирском сходе в Васильевской вотчине Шереметевых 13 апреля местный житель Огуров "торжественно многим крестьянам внушал, что он Высочайшее положение прочитал и чтобы никто из них до учинения уставной грамоты оброка помещику не платил". Васильевским крестьянам не понравилось, что у них изъяли лесные угодья, где они добывали топливо. Поэтому они прекратили выплату помещичьего оброка и недоимок...

Аналогичная ситуация сложилась в Ивановской вотчине Шереметевых. Здесь дело осложнялось наличием в селе нескольких общественных зданий, множества торговых построек и обширных земель, которые крестьяне приобрели на графское имя.

Стороны долго не могли достигнуть согласия. Уставная грамота по Ивановской вотчине окончательно была введена в действие только в августе 1864 года. По ней всё общественное имущество и арендные земли оставались в распоряжении графа, да еще был установлен весьма высокий оброк. Недовольные крестьяне жаловались и во Владимир, и в Санкт-Петербург.

Еще одним рычагом давления ивановских крестьян на графскую канцелярию были задержки с выплатой оброка. Характерный инцидент произошел на волостном сходе 3 июня 1862 года, куда прибыл мировой посредник. Он безуспешно пытался разъяснить ситуацию. На замечание, что сумма оброка "утверждена губернским присутствием", один из крестьян выкрикнул: "Губернское присутствие для нас не закон, мы к царю пойдем!" Посредник распорядился, чтобы писарь зафиксировал имя бунтовщика, на что сход громогласно возразил: "Всех записывай!"

Сельские старосты попали под арест

По благосостоянию ивановских крестьян сильно ударил "бумаго-хлопковый" кризис европейской промышленности, связанный с Гражданской войной в США. 9 декабря 1864­-го сельский староста Бурылин доносил, что "оброк от крестьян в пользу помещика взыскивается по мере сил и возможности". Большую сумму собрать нельзя "по причине самых скудных заработков и прекращения многих фабричных заведений, где обыкновенно народ Иванова получал плату за свои работы". Теперь эти рабочие "не имеют даже средств к пропитанию своих семейств". Продажа имущества бедняков не могла покрыть накопившиеся недоимки.

Из этого прошения также следует, что при взыскании недоимок помещик рассчитывал на "круговую поруку": деньги за своих бедных односельчан должны были внести крестьяне-фабриканты.

К апрелю 1865 года недоимка с ивановских крестьян достигла 44 000 рублей, и сельские старосты Ивановской волости дали подписку волостному старшине Шеберстову в том, что "обязуются понудить крестьян к взносу". Старосты являлись ответственными за уплату оброка, и за недоимки подверглись трехдневному аресту.

Сами старосты "понуждение" к выплате также могли осуществить с помощью ареста и телесного наказания. Но обычно эти меры результатов не давали. 9 декабря 1871-­го васильевский волостной старшина доносил, что "крестьяне-нерадивцы мною подвергались аресту, а некоторые и телесному наказанию". Но недоимок они так и не выплатили, так что "собрать оброчную недоимку без содействия полиции нет никакой возможности".

Полицейское содействие заключалось в продаже описанного у крестьян имущества. Одновременно всем ивановцам по требованию помещика была запрещена выдача паспортов.

Чтобы выплатить оброк, продавали хлеб

Вотчинное правление сознавало, что затягивание выплат грозит превратить недоимку в "неоплатный долг" и постоянно требовало от полиции "принять решительные меры" к ее взысканию. 8 февраля 1866 года ивановский управляющий Дмитрия Шереметева Тулов получил телеграмму от самого графа: "Описанное имущество за недоимку общество должно выкупить теперь и взнести за оное деньги сполна".

Шереметевский управляющий просил мирового посредника разрешить полиции "при взыскании оброчных недоимок не ограничиваться продажею одного движимого имущества". Тулов объяснял это тем, что крестьяне его "весьма легко скрывают или переводят на чужое имя". Так что при описании основное внимание следовало обращать на "надворные постройки" недоимщиков, которые скрыть было невозможно.

Опись имущества обычно производил сельский староста в присутствии понятых. 26 июля ивановский сельский староста Николай Шаваев прибыл для взыскания недоимки в дом Ефима Кобелева. Хозяин отказался выдать ключи от чулана и двух сундуков, поэтому первый был опечатан, а сундуки изъяты в сельское правление. Туда же отправили и взятые у Кобелева две незаконченные "основы" ткани. Ефим укорял Шаваева, что тот "грабит" его.

У крестьянина Пафнутия Журавлёва староста изъял ведерный самовар, медный рукомойник и таз, два суконных тулупа, пальто, халат и зеркало. Из дома Игнатия Пупкова в сельское правление отправились два опечатанных сундука, четыре платья, ситцевое одеяло, зеркало и пуховая подушка. У Кондратия Полушина Шаваев описал три пальто, два салопа и шубу. А у Якова Бурылина на следующий день было описано недвижимое имение, "которое не составляет необходимости в хозяйстве": ветхая работная изба, амбар и баня…

30 апреля 1867 года мировой посредник назначил ивановцам последний двухнедельный срок для выплаты недоимки. Но крестьянам удалось добиться договоренности с помещиком: 14 июля между ними и графом Дмитрием Шереметевым было заключено "миролюбивое соглашение". Граф получил торговые постройки в селе и арендные земли крестьян. За надельные земли ивановцы должны были единовременно уплатить оброк в размере 100 000 рублей, 10% из которого помещик уступил обществу "с тем, чтоб оно по своему усмотрению освободило от взноса самобеднейших крестьян". 

Оставшуюся огромную сумму требовалось внести не позднее 15 сентября. Чтобы ее раздобыть, крестьяне уступали сторонним людям свои усадебные участки и постройки, продали общественный хлеб. Но и этого не хватило, и 25 000 рублей обществу пришлось занять у своих богатейших членов под залог имущества.