Интервью: создатели ЛГБТ-центра о хейте, поддержке и принятии

Как работает ЛГБТ-центр «Принятие»? Насколько сложно принять себя и открыться перед другими? Может ли Казань стать самым толерантным городом России? На вопросы Inkazan ответили создатели центра «Принятие» Михаил и Алексей.

О создании центра «Принятие» Михаил: В Казани не было ни одной организации, которая бы занималась ЛГБТ. Не было ни одной группы поддержки. Но чувствовалось, что необходимость есть. Сейчас новое поколение психологов, которые более толерантны, они понимают, что все это вариант нормы. У меня сложилось такое впечатление, что сексуальная ориентация не обсуждается и это не очень развито. Я ходил на групповую терапию, но там были обычные люди и я был один, например, гей. При этом, я не встретил ни одного гомофоба. Мне вначале было трудно сказать, что я гей. А психолог говорил, что можно сказать, когда мне будет комфортно. На группах я встречал только поддержку. Это меня убедило, что люди в большинстве своем не гомофобы. Я хотел посетить ЛГБТ группу поддержки. В Казани ничего не было, я начал смотреть, что есть в России. В Москве есть организация «Ресурс» ЛГБТК+ (лесбиянки, геи, бисексуалы и трансгендеры), они ведет группы поддержки и много сотрудничают с психологами. Я съездил к ним на конференцию, поговорил с организаторами, рассказал, что хотел бы что-то подобное посещать в Казани, но ничего нет. Они говорят: «Ты можешь сам вести. Тебе не надо быть психологом, надо соблюдать определенные правила». В Казани я ходил на психологические группы, и знаю, как они проходят. Походил на группу «Взрослые дети алкоголиков», посмотрел, как они функционируют. С марта начал анонсировать группу и смотреть, насколько это интересно будет людям здесь. 8-10 лет назад была организация LaSky, занималась профилактикой ВИЧ: были волонтеры, ходили, наверное, по клубам, раздавали презервативы. На моей памяти это единственная организация, которая вела когда-то работу. Мне рассказывали, что была еще группа «ВИЧ+», но она не долго просуществовала — организатор уехал в другой город. Складывается впечатление, что в Казани ничего не задерживается, не развивается. У нас есть один гей-клуб, а если открывается второй, то он через месяц закрывается. Что происходит — никто не знает. Все просто всего боятся говорить, показываться. Я для себя решил, что буду действовать, как могу, маленькими шажками. Я сначала с Лешкой, мужем, поделился этими идеями, и он начал мне помогать — читать литературу, начали думать над названием. У нас было несколько вариантов, и когда появилось «Принятие», мы поняли, что это ложится на нашу философию. Мы видим, что это в первую очередь принятие себя и принятие обществом нас. Основная задача: чтобы сообщество приняло и посмотрело на себя. Я вижу, что люди себя не принимают. В группе поддержки создается безопасная атмосфера, и я на себе чувствую, что это дает хороший эффект принятия себя. Я перестаю себя бояться, стесняться и чувствую поддержку от других людей: мне от этого легче жить. Правила нашего центра простые. Это конфиденциальность — все, что говорится в группе, остается в группе, чтобы безопасно себя чувствовали участники. Это уважительное отношение друг к другу — мы не обобщаем, не оскорбляем, не ставим диагнозов — говорим только о собственном опыте. Принцип добровольности — мы никого ни к чему не принуждаем, за исключением соблюдения правил. Ответственное присутствие — группа пройдет так, насколько мы вложимся в нее. И правило «стоп»: если кому-то небезопасно, кого-то «триггерит» что-то, он может сказать «стоп». Я, как ведущий, позабочусь об изменении процесса — переведем его в более безопасное русло. О группах Михаил: Для меня встречи проходят тепло в основном. Иногда поднимаются тяжелые темы, но, как показывает практика, под конец мы все равно выруливаем на что-то позитивное и уходим с позитивным настроем. Часто приходят новички возникают такие темы, как отношения с родителями, стоит ли раскрываться в коллективе на работе. Людей, которые говорят «Я не очень определился», за мою практику было несколько. Они не понимают, что с ними происходит. В основном приходят те, кто признал себя. Они приходят за атмосферой, побыть в кругу, где их не осудят. Не у всех есть друзья по теме. Алексей: У нас есть страхи, о которых обычные люди не задумываются. Самые элементарные — съем жилья, поход по магазинам. Даже пойти в кафе. Многие не могут, потому что есть разные степени страха или был негативный опыт. Что меня удивило: регулярно приходят люди с мыслями, что они — единственные геи в Казани, у них нет знакомых из числа геев. Причем разного возраста — и 25-летние и 35-летние. Это раньше, без интернета, так можно было думать. Михаил: В основном это люди, которые не ходят в гей-клуб, их не устраивает этот формат. Получается, у нас есть только гей-клуб и приложение для знакомств. Люди, которым интересны не эти форматы, а живое общение, не имеют альтернативы. Только если есть друзья. А страх — когда по улице идешь и боишься прикоснуться, утешить. Не то что за руку подержаться. Алексей: Всего группы посетило больше 300 человек. Есть постоянный костяк, есть новые. Даже не хватает места. В сентябре на одну из групп, пришло 25 человек. В среднем ходят 20+ человек. У нас цель была на прошлый год просто продержаться до Нового года. А сейчас мы перевыполнили план. Михаил: Я не думал, что этим заинтересуется СМИ, что мне придется давать интервью. Как меня в сети только не называли. Очень веселит, что они в пример моей «обнаглевшести» ставят то, что я просто заявил: я есть. Я просто делаю свое маленькое дело и говорю, что я — есть. Я не знаю, где я обнаглел. Это денег не приносит, я затрачиваю много сил. Мы рады, когда появляются люди, которые готовы что-то сделать. Например, сейчас у нас появилась ведущая женских групп. Там те, кому комфортнее в женской группе. Кто-то берет на себя книжный клуб. В планах сделать английский клуб. Если найдется тот, кто сможет вести транс-группу, то мы с радостью поможем. Это должен быть тот, кто внутри проблемы. Я бы хотел группу для родителей отдельную: каминг-аут это не только мне в себе силы найти, но и родителям найти силы принять. Это планы на будущее. Кто-то друзей приводил. Часто приходят даже гетеросексуальные люди, которые поддерживают и хотят посмотреть. Это вдохновляет, что люди хотят понять своих друзей. С родителями такого нет. После каждой группы я вижу, как это нужно людям. Они немного в шоке от атмосферы принятия, которая есть. Для меня важно, чтобы люди знали, что в городе такое есть. Пусть даже не будут ходить, но будут знать, что в городе есть поддержка. Алексей: Сейчас основной тренд, что мы очень развитые, современные, европейского уровня, что мы принимаем мировые состязания. Казань всегда славилась своим мирным симбиозом, религиозным, например. Это тоже тема, на которую нельзя закрывать глаза и можно выгодно отличаться от не таких развитых городов. Когда иностранные соревнования у нас проводятся, у нас гей-клуб переполнен. Люди из цивилизованных стран приезжают в цивилизованный город и хотят здесь тоже быть цивилизованными людьми. О принятии Михаил: Я рос в этой стране, и она была достаточно гомофобной: тюремные понятия, все эти дворы. Сейчас, уже в возрасте, я смотрю, как я это проходил, как это на меня влияло, как я себя не принимал и пытался дистанцироваться. Я считал, что все это плохо. Я видел это в себе. Грубо говоря, я страдал. У Лехи другая история. Трудно про это говорить, потому что изначально кажется, что тебя осудят, изобьют, родители не поймут. Мне всю жизнь говорили, что это плохо, что это нужно скрывать. Что это не надо никому показывать, про это нужно молчать. Алексей: Это навязывает отрицательная реакция общества, которое по умолчанию сидит в голове, а на практике оказывается, что нет. Но страшно делать каждый шаг, чтобы открыться этому отсутствию негативной реакции. Люди больше пугают, не все хотят меня бить. А как мы решим свои проблемы, если будем делать вид, что нас нет? Михаил: Все эти разговоры, что я должен молчать, скрывать, откладываются внутри, и я себя уже не принимаю. Когда ты душишь часть себя, это все выливается в саморазрушение. По статистике, ЛГБТ-люди больше пьют, совершают суицидов. В школе меня начали обзывать раньше, чем я про себя это осознал. Но был дружный класс, была какая-то поддержка. В институте у меня появился парень, я ушел из дома, жил с ним. Круг общения полностью поменялся. Я думаю это связано с тем, что я был не готов общаться с другими людьми из-за непринятия себя. Я рассказал маме, она плакала. Я сказал, что если закончу отношения с парнем, наверное, начну с девушками встречаться, ведь до этого я с девушками встречался. Она, видимо, держала это в голове, с надеждой, что я исправлюсь. Нормально общалась с моим парнем. С каждым последующим человеком общалась меньше, надежда у нее падала. Недавно я узнал, что мама этим ни с кем не делилась, хотя подруги пытались с ней поговорить. Все взяла на себя, как какой-то крест. Я поговорил с братом, с двоюродной сестрой. Они знают и принимают меня. У меня был один из лучших друзей, который обещал набить лицо моему парню. Он не принимал, но сейчас, через 15 лет, все нормально. Раньше было что на Баумана без вопросов били лицо за то, что я выглядел неформально, деньги вымогали, за то, что ты не так выглядишь. Мой опыт не показатель, мне кажется, я часто сталкивался с таким. У друзей и драки были на улице. Многие говорят, что их били, тем более 15 лет назад. О хейте и поддержке Inkazan — это единственное СМИ, которое к нам обратилось, когда у нас была школа ЛГБТ-активизма — первое наше мероприятие формата не группы поддержки. Так вышло, что лекторы из Питера были немного скандальные и дата совпала с какими-то митингами. И это был первый хейт: местные Telegram-каналы «Бабай позвонит», «Шалтай-бабай» и еще какой-то, не разобравшись написали посты, что там развращают детей, говорят им, что надо выходить на улицы. Inkazan — единственное СМИ, которое с нами связалось и спросило нашу точку зрения. Когда крупные паблики, такие как «Альянс гетеросексуалов за равноправие», делают репост наших мероприятий, сразу появляется много хейтеров, местные националисты, обращения в полицию. К нам приходила полиция, смотрела, есть ли у нас несовершеннолетние на мероприятии. Но все мероприятия у нас 18+. Мы не сталкивались с хейтом со стороны представителей религиозных конфессий. Хотя националисты в своих постах пытаются призвать их к борьбе, но мы реакции не встречали. Казань и общество толерантнее, чем нам пытаются навязать. И это радует.