Рафик Мухаметшин: «Портрет мусульманской молодежи, по сравнению с 90-ми, меняется»
Ректор РИИ о несложившемся тандеме с Камилем Исхаковым, мусульманской интеллигенции и постройке исламского культурного центра на Газовой
Кого готовит Российский исламский институт и как обстоят дела с трудоустройством его выпускников? Где в нашей стране большой спрос на татароязычных имамов? Как по методике РИИ выучить татарский разговорный язык? Чем живет сегодня Болгарская исламская академия? Обо всем этом и многом другом на интернет-конференции с читателями «БИЗНЕС Online» рассказал ректор РИИ, заместитель муфтия РТ, профессор Рафик Мухаметшин.
«КАК ВЫПУСКНИКА РИИ ОТПРАВИТЬ В ДЕРЕВНЮ, ГДЕ 50 ДОМОВ, НЕТ ШКОЛЫ, В МЕЧЕТЬ ХОДЯТ 10 ЧЕЛОВЕК?»
— Рафик Мухаметшович, несколько месяцев назад прошла новость, что 50 мечетей закрылось в Татарстане из-за отсутствия имамов. Камушек в ваш огород, учитывая, что вы заместитель муфтия РТ именно по вопросам образования?
— Проблемы с закрытием мечетей в Татарстане не существует. Журналисты где-то услышали, что около 50 мечетей в Татарстане пустуют. Дело в данном случае не в отсутствии имамов. У нас, благо, 11 исламских учебных заведений в республике, где обучается около 4 тысяч студентов всех форм обучения. Речь идет о тех мечетях, которые в свое время были построены в маленьких деревнях, которые или уже тогда, или потом стали дачными поселками. В таких населенных пунктах, где зимой практически никто не проживает, держать имама не имеет смысла. К сожалению, есть и вымирающие деревни, где в свое время была построена мечеть, а сейчас населения практически не осталось.
— То есть, в основном, всегда в деревне есть имам — человек, аккредитованный ДУМ РТ?
— Да. Система функционирования местных общин (махалля) у нас в республике налажена хорошо. Практически все мечети зарегистрированы, у них есть имам, который получает свидетельство (шәһадәтнамә) от ДУМ РТ, чтобы возглавить эту общину и вести там работу. Время неофициальных мулл прошло.
— А вообще, есть какая-то практика, когда выпускник, ставший уже дипломированным религиозным деятелем, получает направление на работу? По линии РИИ, в сотрудничестве с ДУМ РТ? Может он выбрать, чтобы поехать вот в такую-то деревню, в такой район Татарстана и стать там имамом?
— Практики распределения выпускников сейчас не существует. Но для выпускников шариатского факультета РИИ проблем с трудоустройством практически нет. Очень большой спрос на имамов из регионов Центральной России. Все просят татароязычного имама. Поэтому мы в вузе открыли кафедру татарского языка. Правда, несмотря на то, что и преподаватели высокой квалификации, и подготовили специальные учебники для вуза, учитывающие его специфику, не могу сказать, что обучение татарскому языку в вузе пользуется большой популярностью. Дело, в первую очередь, в мотивации наших студентов. Они в наш вуз приходят для получения глубоких исламских знаний и изучения арабского языка, и национальный компонент с духовной культурой и языком для них кажется чем-то второстепенным. Но в последние годы у студентов приоритеты заметно меняются.
Что касается трудоустройства в Татарстане наших выпускников, то ситуация с каждым годом осложняется. Дело в том, что городские мечети и мечети в крупных населенных пунктах уже имеют более-менее подготовленных имамов. Остаются небольшие населенные пункты, где нет ни детского сада, ни средней школы, да и в мечеть ходит совсем немного народу. Выпускник исламского вуза, если туда и поедет, то, если он не родом оттуда, то надолго не задерживается. Маленькие доходы мечети, которых с трудом хватает на коммуналку, не говоря уже о зарплате, отсутствие работы для жены, детского сада и школы для детей не способствуют закреплению молодого имама на селе. Хотя у нас есть республиканская и федеральная программа поддержки молодых имамов, в рамках которой мы любому выпускнику исламского учебного заведения, трудоустроенному на селе, выдаем гранты. Но эта мера тоже не решает проблему закрепления кадров на селе.
Сегодня мы пытаемся выстроить кадровую политику ДУМ РТ таким образом, чтобы подготовка имамов для села приобрела целенаправленный характер. Учебные заведения имамов готовят, а как их закрепить на местах, должны думать и районные мухтасибы, и сама община. Если у общины нет жилья для имама, нет возможности платить зарплату, зачем приглашать молодого имама, заранее зная, что он там не продержится? Мы предлагаем разные варианты решения проблемы в такой ситуации — обучение имама заочно из числа самих прихожан мечети, повышение ежегодно его квалификации на курсах в РИИ или в медресе, выезды студентов РИИ и КИУ туда, чтобы проведить различные мероприятия для оживления жизни махалли. Сейчас разрабатываем онлайн программы для примечетских курсов, чтобы при отсутствии преподавателя, в деревне могли изучать основы ислама…
— Когда начинают строить мечеть, духовное управление ставит вопрос о том, кто там будет работать?
— В ДУМ РТ согласуются проекты строящихся мечетей. И в духовном управлении настоятельно рекомендуют, чтобы наряду с мечетью была заложена и возможность создания определенной инфраструктуры. Ну, хотя бы дом для имама, здание для магазина, чтобы он приносил небольшой доход мечети. А кто будет работать в мечети, как правило, этот вопрос, к сожалению, возникает позже, на стадии завершения строительства. Хотя можно было бы его планировать уже с началом строительства мечети.
«У РИИ ДВЕ МИССИИ: ПОДГОТОВКА МУСУЛЬМАНСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ И ВОПРОС СОЦИАЛИЗАЦИИ»
— Как себя сегодня чувствует Российский исламский институт, который вы возглавляете? Он ведь стал первым в России высшим профессиональным исламским учебным заведением?
— В принципе, да. Хотя и до нас были уже учебные заведения, назвавшиеся вузом. Но мы и по статусу, и по содержанию своих образовательных программ сразу стали вузом. В 1990-е открывалось много различных мусульманских учебных заведений, правда, по статусу было довольно сложно определить: вуз или медресе. В основном на средства зарубежных спонсоров, которые сами финансировали это учебное заведение, присылали преподавателей и т. д. Можно сказать, постепенно в России образовались анклавы исламского образования, которые функционировали сами по себе. Духовные управления не вмешивались в их деятельность. Государство придерживалось принципа отделенности религии от государства. Это, по сути, означало отсутствие какой-либо конфессиональной политики.
Но последствия такой ситуации в исламском образовании не заставляли долго ждать — появились учебные заведения, которые стали рассадниками радикализма. Это и медресе «Йолдыз» в Набережных Челнах, и целые деревни на Северном Кавказе, и т. д. Поэтому постепенно, ближе к концу 90-х годов, государство созрело для выстраивания конфессиональной политики. Это коснулось и исламского образования. Государство заговорило о необходимости подготовки мусульманских религиозных деятелей у себя на родине. Таким образом, у нас в Казани в 1998 году был создан Российский исламский университет.
— Почему РИИ иногда называют институтом, а иногда — университетом?
— У исламских учебных заведений в процессе создания их юридический статус можно определить по-разному, поскольку это внутреннее дело самой конфессии, его учредителей, в основном, духовных управлений. Мы назывались университетом. Но проблемы возникают в процессе получения аккредитации (диплома государственного образца). Поскольку диплом выдает государство, а не учредители, оно и предъявляет вузу свои требования. И мы, согласно требованиям законодательства, юридически определились, приобрели статус института. С моей точки зрения, этим даже повысили свой статус. Потому что начали давать диплом государственного образца. К слову, Московский исламский университет тоже стал МИИ, институтом. Сегодня в России три высших мусульманских учебных заведения, которые выдают диплом государственного образца и учредителями которых являются духовные управления мусульман России. Это наш РИИ, МИИ и Дагестанский гуманитарный институт.
Поскольку при создании нашего вуза, он состоял из двух религиозных направлений — факультетов шариата и Корана, нам нужно было сохранить эти направления. А в рамках РИИ, который является негосударственным учебным заведением, сохранить эти факультеты было нельзя, и мы пошли на создание нового вуза, уже полностью религиозного.
— Казанский исламский университет.
— Да. Когда открыли Российский исламский университет, его статус был определен как негосударственное учебное заведение. Но такой тип учебного заведения не может реализовать полностью религиозные стандарты. Первые годы функционирования вуза на это, возможно, надзорные органы не обращали особого внимания. Но когда я стал ректором в 2006 году, эту правовую коллизию необходимо было отрегулировать. Но мы не могли отказаться от подготовки имамов и других религиозных деятелей. Даже более того, это было нашей основной задачей. И поэтому, для сохранения религиозного направления, кроме создания нового вуза, других возможностей тогда не было. Таким образом, был создан Казанский исламский университет как высшее религиозное учебное заведение. Он расположен в том же здании, что и РИИ. Правда, несколько лет тому назад ДУМ РТ нам выделил отдельное здание для факультета Корана, где сейчас расположен Центр заучивания Корана. Хотя это и два самостоятельных вуза, у нас единая методическая база, общая библиотека (кстати, самая большая арабоязычная библиотека в России — более 40 тысяч книг), общие преподаватели и т. д. Такой формат очень удобен. Учредители решили, что пока нет необходимости их полностью отделять друг от друга. Поэтому я и там, и здесь остался ректором.
Чтобы заранее остудить пыл «доброжелателей» в комментариях о том, что я опять не упустил свое, могу сказать, что исламские учебные заведения России самые бедные, и это не то место, где можно заработать большие деньги. Нам очень сложно формировать полноценный бюджет. Его практически нет ни у одного исламского учебного заведения. Учредители — духовные управления — сами с трудом формируют свой бюджет, эффективно работающих попечительских советов из богатых мусульман или организаций тоже нет. Самим зарабатывать деньги, открывая платные направления, в религиозной сфере так же не просто. Хотя мы и это направления развиваем. Но у нашего государства есть четкое понимание того, что кадры необходимо готовить у себя в стране. Поэтому есть и региональные, и федеральные фонды, которые нам помогают формировать бюджет и укрепить материально-техническую базу.
Мои коллеги и знакомые шутят, что мне уже пора заявиться в Книгу рекордов Гиннесса. Я в одно время (Слава Аллаху, что не очень долго), когда возглавлял еще и Болгарскую исламскую академию, был ректором аж трех вузов!
— РИИ, получается, сегодня активно готовит и по светским специальностям.
— Если теологию считать полностью светской, в принципе, да. И это тоже очень важно. Во-первых, мы в РИИ нацелены на подготовку мусульманской интеллигенции, которой, как прослойки, к сожалению, до сих пор нет. Мусульманская интеллигенция, богословы и имамы — это как зеркало, в котором отражается отношение к исламу в светском обществе. Необразованный имам не может формировать позитивного отношения к исламу у начинающих мусульман и светских людей; отсутствие богословов или их низкая квалификация, отсутствие их авторитета в умме заставляет мусульман обращаться к зарубежным, иногда сомнительным источникам; отсутствие мусульманской интеллигенции практически все сложные проблемы современности оставляет без «мусульманского» взгляда на них. Это и международные проблемы, и свои внутрироссийские проблемы, и проблемы самой уммы. Везде нужен профессиональный объективный анализ с позиции Ислама. Это важно и для самих мусульман, и для общества в целом.
Приведу только один пример. Все знают, что отношение к исламской экономике у нас в обществе неоднозначное. Наш Центр исламской экономики начал сотрудничать с Ак Барс Банком, совместно разработали и запустили продукт, не нарушающий каноны ислама, рекомендовали для банка выпускника КИУ. Банк, работая с нами, с Советом улемов ДУМ РТ, на многие проблемы начал смотреть совсем по-другому. Это и есть пример формирования объективного и позитивного отношения к исламу. Поэтому мое любимое выражение: «мусульманская интеллигенция должна быть везде!». Это, конечно, глобальная проблема. Вот мы в РИИ в этом процессе пытаемся занять свою достойную нишу. Второй немаловажный аспект для РИИ — это участие в процессе социализации мусульман. Что здесь я имею в виду? Сегодня недостаточно мусульманину в каком-либо учебном заведении получить глубокие знания об исламе. Необходим инструмент правильного использования этих знаний в светском обществе.
У нас заочно и дистанционно из 45 регионов России учатся очень много религиозных деятелей, уже имеющих исламское образование. В основном на факультете теологии, меньше на лингвистике и журналистике. Обучаясь по светским специальностям, они, во-первых, получают диплом государственного образца и расширяют сферу применения своих знаний и, во-вторых, через светское образование получают традиционный для светского общества инструмент применения своих знаний. Я здесь имею ввиду и большой блок светских дисциплин, педагогику и психологию, методику и методологию и т. д. В религиозном вузе, конечно, все это есть, правда, не в таком объеме. Но там мотивация немножко другая. Люди туда приходят для получения глубоких исламских знаний.
— Насколько РИИ активно применяет дистанционное обучение, что стало особенно актуально в связи с пандемией коронавиуса?
— Мы практически одними из первых в России открыли дистанционное обучение на бакалавриате по теологии, в прошлом году открыли уже по магистратуре, а также для имамов начали реализовать программу по среднему профессиональному образованию. Таким образом, у нас представлены дистанционные формы всех уровней образования. К этой форме обучения интерес большой. Мы эту систему образования разработали, когда получили большой заказ (более 200 человек) из Казахстана. Это были, в основном, преподаватели школ, которые хотели учиться, не выезжая из своей страны. Для нас тоже это очень удобно: нет необходимости обеспечивать их общежитием, отпадает проблема с аудиториями, с оформлением документов для иностранных граждан…
Дистанционное обучение для нас — самая оптимальная форма обучения студентов из стран СНГ. Мы сейчас пытаемся наладить отношения по обучению дистанционно и с другими странами. Желающих много, но, к сожалению, возникла серьезная проблема — языковая. Нужно признать, что в странах СНГ с каждым годом уменьшается количество молодежи, знающей русский язык. Через дистанционное обучение мы хотели решить и другую проблему: уменьшения количества абитуриентов очной формы обучения из СНГ в нашем вузе. Проблема в чем? Почему бы не обучать иностранцев? Любой светский вуз гонится за количеством иностранных студентов, поскольку оно отражается в оценке эффективности вуза. Но дело в том, что студенты из стран СНГ после окончания вуза не возвращаются к себе на родину, остаются в России и, не находя работу по специальности, пополняют ряды низкоквалифицированных рабочих. Вопрос не в дискриминации иностранцев в трудоустройстве. Просто, чтобы устроиться по специальности, например, преподавателем, нужна квота на эту специальность, которая оформляется очень долго и не всегда с положительным результатом. Логика в этом тоже есть. Исламские вузы России работают более двадцати лет и уже обязаны обеспечить кадрами сферу образования. Приглашать можно крупнейших богословов.
Но это не означает, что мы не должны обучать студентов из СНГ. Мы это делаем и будем делать. В прошлом году, после встречи президентов России и Киргизии, где обсуждался вопрос и по исламскому образованию, мы заключили договор с ДУМ Киргизии и по линии Совета по исламскому образованию приняли двадцать человек в исламские вузы России, в том числе и дистанционно.
Я, кажется, уже перешел в другую проблему, но она очень острая и лежит не только в образовательной, но и в социально-политической плоскости. Миграционные потоки из стран СНГ в Россию самые мощные, и часть мигрантов остается в нашей стране, получают гражданство. Уже появилось второе поколение детей мигрантов, которые имеют российское гражданство. К чему это говорю? Это означает, что у них есть и определенные потребности, в том числе в сфере образования. Поэтому мы их обучаем. Но они не превышают среди студентов 7 процентов.
Правда, ваши читатели (я прочитал это в комментариях к анонсу этой интернет-конференции) до сих пор нас упрекают в том, что мы только их и обучаем. Это уже далеко не так. Например, в Центре заучивания Корана, где традиционно их было много, сегодня из 29 студентов только 9 из стран СНГ. Среди вопросов ко мне была и реплика о том, что среди имамов мечетей много выходцев из Средней Азии. Хочу объяснить ситуацию. Среди основных имамов мечетей Татарстана (за одним, кажется, исключением) нет выходцев из этих республик. Но среди вторых и третьих имамов, а также среди муэдзинов городских мечетей они есть и должны быть, поскольку среди прихожан очень много выходцев из Средней Азии и Северного Кавказа. В некоторых городских мечетях их больше, чем татар.
А возвращаясь к дистанционному образованию, то такая форма стала популярной и среди россиян, особенно для студентов из дальних регионов, из Крыма. Дистанционное обучение, по сравнению с традиционной заочной формой обучения, я считаю, более эффективным. Студенту предоставляется возможность в онлайн формате общаться с преподавателем или предоставляется доступ ко всем лекциям, записанным в видео формате…
«ТЕОЛОГИЮ, СКРИПЯ ЗУБАМИ, ПРИЗНАЛИ СВЕТСКИМ НАПРАВЛЕНИЕМ»
— Как проходит приемная кампания этого года?
— Все сроки приема документов сдвинулись, но приемная кампания идет своим ходом, она у нас продлится до 15 августа. Документы принимаются и в традиционной форме, и по интернету. По очной и дистанционной форме обучения заявлений столько же, сколько и в прошлые годы, а в заочной, где у нас всегда были небольшие конкурсы, народа маловато. Скорее всего, еще не все освоили подачу документов по интернету. Будем надеяться, до конца приемной кампании наберем необходимое количество абитуриентов. Занятия должны начаться 1 сентября, надеюсь, изменений не будет.
— А вы принимаете по результатам ЕГЭ или по диплому?
— По специальностям, где мы даем диплом государственного образца: теология, лингвистика и журналистика — там традиционные требования, как в любом светском вузе, есть перечень предметов, по которым абитуриенты должны сдавать ЕГЭ. На религиозные направления принимаем по внутренним экзаменам.
— Есть вопрос от читателей — будет ли отсрочка от армии, если поступишь в ваш вуз?
— Да, будет. Для наших студентов отсрочка есть.
— Какие факультеты сегодня в РИИ?
— Когда мы открылись, было два факультета — шариата и коранистики. Потом одними из первых мы открыли теологическое направление. Поэтому я могу сказать, что мы стояли у истоков борьбы за признание теологии светским направлением. В начале 2000-х шли очень жаркие дебаты в различных сферах общества, и не только среди ученых. Государство пошло на признание теологии отраслью научного знания, хотя в научном сообществе было очень мощное сопротивление. Не только религиоведы, но и технари, и естественники были категорически против признания теологии светским направлением. Со стороны государства это было совершенно правильный шаг, поскольку оно восприняло теологию как некий сегмент конфессиональной политики в области образования и науки. Да и во всем мире всегда существовали теологические факультеты. Сегодня споры вокруг теологии приутихли. Что уж говорить, если один самых известных технических вузов России МИФИ (Ядерный университет) открыл кафедру теологии. Правда, МГУ и СПбГУ так и не открыли эти направления. Помимо нас в республике это направление реализует и КФУ, Болгарская академия заявила об открытии этого направления.
Конечно, теология — очень специфическая отрасль знания. Она сфера конфессионального знания, т. е. нет общей теологии, есть исламская, христианская, иудейская и т. д. теология. Мы реализуем исламскую теологию, не вторгаясь в сферу теологических знаний других конфессий. Это и невозможно, поскольку они совершенно разные. Теология сегодня переживает период становления. Очень много принципиальных вопросов требует осмысления. Например, объект исследования теологии, которая переводится как учение о Боге. Но Бога вообще можно ли изучать? Единственная категория, которую можно применить по отношению к Богу, это инакость, т. е. Он иной, не такой, как все Его творения. В теологии два инструмента познания: вера и разум. В Бога верим, а Его творения можно познавать разумом человека. В определении своего объекта теология очень похожа на философию. Она дает ответы на те же вопросы о человеке, мире и Боге, что и философия. Но дает их, используя не только разум, но и веру, поскольку теология — часть религиозного мировоззрения. Вот здесь и возникает самая серьезная коллизия в теологии. Если она часть религиозного мировоззрения, как она стала светской наукой? А как готовить теологов в светских вузах?
Для подготовки теологов мы открыли две кафедры, для подготовки бакалавров и магистров, где работают 40 преподавателей. Ни в одном вузе России нет такого количества преподавателей, готовящих исламских теологов. Помимо теологии мы готовим лингвистов (арабский и английский языки). Кафедра филологии у нас также одна из самых крупных в России. Там работают более 20 преподавателей. Журналистика — одно из новых направлений в нашем вузе. Правда, уже было несколько выпусков. Поскольку исламская тематика везде присутствует, наши журналисты очень востребованы.
— Неверующий человек теологом не может быть?
— Я уже говорил, что теология часть религиозного мировоззрения. Теолог в процессе изучения своего объекта должен использовать два инструмента — веру и разум. А если он неверующий и не признает Бога, то зачем ему теология как учение о Боге? Он может быть философом, религиоведом, исламоведом, но не теологом, поскольку он не может полностью использовать инструментарий теологической науки. Но светские вузы реализуют теологическое направление. Там, возможно, учатся разные студенты по мировоззренческим установкам. Но это уже другая история.
— Диссертации защищаются по теологии официально?
— Да. ВАК включил в перечень своих специальностей теологию как научное направление, по которому можно открывать аспирантуру и защищать диссертации. В России работает только один объединенный совет по теологии базе Общецерковной аспирантуры и докторантуры РПЦ, Свято-Тихоновского гуманитарного университета, МГУ и Российской академии народного хозяйства. Хотя и ВАК советы не делит по конфессиям, но в этом совете ученые только по православной теологии.
— А есть перспективы, что откроют такой совет по исламской теологии?
— Да, надеемся. Мы этот вопрос обсуждали и с руководством КФУ. Но проблемы есть. Во-первых, наличие ученых для включения в состав совета, если не по теологии, то хотя бы по исламоведению, истории ислама. Их не так уж и много. Во-вторых, если совет откроется, то возникает вопрос: кто будет там защищаться, где будущие кандидаты и доктора теологии и каков научный уровень их диссертаций? Можно ли объективно обсуждать научный уровень диссертации по исламской теологии, если до сих пор нет единого мнения об объекте, методике и методологии этой науки? Вот по этим причинам крупные вузы особо и не рвутся открывать советы по теологии. Правда, МГУ и СПбГУ перешли на европейский стандарт защиты диссертаций. В ученый совет поступает диссертация, и по этой работе создается специализированный совет, включающий специалистов именно по теме этой диссертации. Поэтому в России, в принципе, по исламской теологии можно защищать диссертацию. Например, докторская диссертация по теологии первого заместителя ДУМ РФ Дамира Мухетдинова была заявлена в СПбГУ.
— А как будут именоваться кандидаты и доктора наук в этой области?
— Так и будут называться — кандидат теологии, доктор теологии.
— Кто сегодня преподает в РИИ?
— Для исламских учебных заведений главная проблема — формирование бюджета, конечно. От бюджета зависит все, в том числе, количество и профессиональный уровень преподавательского корпуса. Не все исламские вузы могут себе позволить содержать нужное количество преподавателей на постоянной основе. Поэтому очень много совместителей, не всегда с соответствующей профессиональной подготовкой и педагогическим опытом. В России только несколько исламских вузов могут себе позволить содержать необходимое количество преподавателей. В том числе и наш вуз. У нас 76 преподавателей, из них 7 докторов и 40 кандидатов наук. В РИИ и КИУ работают около 40 выпускников различных исламских вузов мира. Что касается зарплаты, мы пытаемся придерживаться уровня среднестатистического вуза России. С каждым годом равняться на светские вузы становится все сложнее. Светские вузы, будучи бюджетными, активно развивают коммерческие направления обучения. Для нас это очень сложно, и в силу специфики нашего вуза как исламского, и в силу ограниченности специальностей, по которым можно развивать платное образование.
«В ЧЕМ СПЕЦИФИКА ИСЛАМСКОЙ ЭКОНОМИКИ? В ИНСТРУМЕНТАРИИ»
— Исламской экономикой, кроме вас, никто больше не будет заниматься. Почему вы закрыли это направление в РИИ?
— Да, действительно, после последней проверки Рособрнадзора в 2019 году нам по экономике аккредитацию не продлили. Это было ожидаемо, поскольку в России во всех вузах закрывают непрофильные направления, в первую очередь, экономику и юриспруденцию. Хотя экономику с исламским профилем, я не считаю непрофильной для нашего вуза. В высоких кабинетах это можно было бы и объяснить и получить аккредитацию. Но меня сдерживало другое: сфера применения наших выпускников и их трудоустройство. Исламская экономика в России, предприняв первые, довольно успешные шаги, застряла в каком-то примитивном состоянии. В духовных управлениях потребность в этих кадрах тоже ограничена. Но мы от исламской экономики полностью не отказались. Сохранили Центр исламской экономики, где работают выпускники самого авторитетного вуза по исламской экономике — Международного университета Малайзии. Что касается сути этого направления, то нужно иметь ввиду, что экономика интернациональна и везде развивается по своим законам. А в Исламе применяется инструмент, который направляет экономику в правильное по канонам ислама русло. В основе этого инструмента лежат богословско-правовые нормы Ислама. Например, в любом исламском банке есть шариатский комитет, который проверяет все операции банка и выявляет возможные нарушения норм шариата, и доходы от этих операций аккумулирует в отдельный счет, из которого финансируются очень многие благотворительные акции. Поэтому мы решили, что конкурировать с крупными экономическими вузами и факультетами вряд ли в ближайшее время сможем. Зато есть у нас своя ниша в этой сфере, где мы вне конкуренции — это подготовка специалистов для шариатских комитетов, специалистов по исламскому аудиту из своих преподавателей и студентов шариатского факультета КИУ. Мы работаем с известными международными организациями в области бухгалтерского учета и аудита, например с самой авторитетной организацией в этой сфере — «Организация по вопросам бухгалтерского учета и аудита в исламских финансовых учреждениях» (AAOIFI), куда входят более 200 членов из 45 государств. Кстати, около 10 наших преподавателей и выпускников уже сдают экзамены на получение сертификата этой организации. Второе направление нашей деятельности в сфере исламской экономики — это стандартизация сферы халяльной продукции. Это совершенно новое направление. В 2018 году Росстандарт на базе нашего вуза создал технический комитет (ПТК 704) по халяльной продукции. Таким образом, государство активно включилось в процесс стандартизации халяльной продукции. Кстати, ваши читатели задали мне вопрос по халялю, поэтому на него отвечу попозже.
— А есть применение для ваших выпускников-журналистов?
— Конечно, ведь сейчас очень много исламских СМИ, во всех изданиях большой интерес к исламской проблематике. Для нас очень важно, чтобы информация об Исламе и мусульманах была достоверной. Журналистов у нас не так много, выпуск небольшой, в прошлом году пять человек закончили, все трудоустроены. В этом году тоже пять человек, тоже все трудоустроены. У журналистов, если они в течение обучения показывают себя хорошими профессионалами, проблем с трудоустройством нет.
КОГДА БУДЕТ ЗАЛОЖЕН ПЕРВЫЙ КАМЕНЬ на ГАЗОВОЙ
— Вопрос на инфраструктурную тему, связанную с РИИ. Год назад исполком Казани раскрыл планы застройки территории рядом с вашим зданием на улице Газовая, там хотели построить исламский культурный центр, прямо напротив здания РИИ. Реализация этого проекта сдвинулась с мертвой точки?
— Небольшой участок земли напротив здания РИИ давно закреплен за нашим вузом. Мы хотим там строить, действительно, исламский культурный центр со спортзалом, кино-концертным залом, с общежитием для студентов. В проекте мы предусмотрели целый блок офисных помещений, чтобы их аренда могла покрыть расходы на содержание этого здания. Да и Исламский банк развития, куда мы обратились за помощью, финансирует только такие проекты, которые приносят доход, чтобы можно было вернуть ему выделенные средства без каких-либо процентов в течение длительного времени. Землю, по законам РФ, нам дали только в аренду. Зарубежные предполагаемые спонсоры рассматривают вопрос финансирования объекта, как правило, если земля находится в собственности. Поэтому пока вопрос финансирования этого объекта остается открытым.
— У вас есть прогноз, когда первый камень, так сказать, будет заложен в основание этого центра?
— Первый камень можно заложить хоть завтра. Но должны быть полностью определены все источники финансирования объекта. Иначе это будет очередным долгостроем. Этого пока нет, и поэтому закладывание первого камня откладывается.
КАКАЯ СТРАТЕГИЯ У БОЛГАРСКОЙ ИСЛАМСКОЙ АКАДЕМИИ
— Давайте скажем несколько слов о Болгарской академии. Не раз доводилось слышать, что когда БИА покинули вы, как ректор, и Камиль Шамильевич Исхаков, как ее президент, то фактически она перестала быть татарстанским проектом. Есть глава попечительского совета — первый замруководителя администрации президента РФ Сергей Кириенко, вообще один из руководителей государства, и есть ректор Абдрахманов, который приехал из Уфы. И фактически Татарстан уже никак в этом не участвует, кроме того, что все это происходит на территории республики. Так это или нет?
— Давайте начнем с того, что с самого начала и в Татарстане, и Москве БИА планировали как федеральный проект. И в концепцию развития этого вуза изначально была заложена идея подготовки специалистов для всей России и возрождение богословских традиций
