Вера Таривердиева: «Микаэл Леонович буквально записывал божий замысел»

Как выдающийся композитор, которому сегодня исполнилось бы 90 лет, открыл миру Аллу Пугачеву и Хайдара Бигичева, а также изменил Иосифа Кобзона

Сегодня великому композитору Микаэлу Таривердиеву исполнилось бы 90 лет. Его музыка — отражение происходящего в мире. Без его романса «Мне нравится, что вы больны не мной» из «Иронии судьбы, или С легким паром!» мы не мыслим Нового года, а без «Песни о далекой Родине» из «Семнадцати мгновений весны» — Дня Победы. О том, каким гений был в жизни, о его увлечениях фотографией и виндсерфингом, природной аристократичности и даре к поиску талантов «БИЗНЕС Online» поговорил с вдовой композитора Верой Таривердиевой.

«Его жизнь в музыке и жизнь в жизни — это нечто законченное»

— Вера Гориславовна, сегодня Микаэлу Леоновичу исполнилось бы 90 лет. С момента его ухода очень сильно изменилась страна и весь мир. Как думаете, он бы вписался в нашу нынешнюю реальность?

— Он в каком-то смысле предвидел ее. У него есть произведения, в которых угадывается предсказание будущего. Например, Первый концерт для органа «Кассандра», симфония для органа «Чернобыль». Он будто предвидел трагические перипетии, которые переживает человечество. А вообще, Микаэл Леонович был очень современным человеком. Он любил новые технологии, старался все это познавать. Так что ему явно было бы очень интересно сейчас: интернет, гаджеты, открытия. Другое дело — вопросы, которые как тогда стояли перед человечеством, так и сейчас остаются. Он остро и с большой болью в сердце их воспринимал.

— То есть Таривердиев тяжело переносил происходящее в стране?

— А как вы думаете, если человек написал концерт для органа «Кассандра» или «Чернобыль»? Мы ездили на место аварии, чувствовали царящую там боль. А сейчас слушаешь симфонию Таривердиева и буквально видишь картину той катастрофы. «Чернобыль» — это реквием не только по ушедшим, но и по всему человечеству. Предубеждение, предзнаменование, обращение к миру в целом. Потому я уверена, что он с той же болью переживал бы те процессы, которые происходят в стране сегодня. Человечество же не обернулось, а все так же продолжает двигаться вперед, непонятно к каким целям.

— Думаете, он продолжил бы писать музыку или вел бы более светский образ жизни?

— Светский — точно нет. Он при жизни его не придерживался и не вел бы сейчас. Мне странно говорить о нем в сослагательном наклонении. Даже из чистого любопытства. Понимаете, Микаэл Леонович был очень законченным в своем творчестве. Это как с Моцартом. После «Реквиема» он должен был умереть. Или как с Чайковским после 6-й симфонии. Так же Таривердиев. Он написал такие цельные и законченные произведения, как симфония для органа «Чернобыль» или концерт для альта и струнных в романтическом стиле, который стал своего рода прощанием. Его жизнь в музыке и жизнь в жизни — это нечто законченное. Потому мне очень трудно говорить, что было бы.

«Купите уже мальчику инструмент»

— Можно сказать, что именно музыка выбрала Таривердиева, а не он ее?

— Да, конечно. Его родители не были музыкантами. Кроме того, они ничего не делали для того, чтобы приобщить сына к творчеству. Он сам тянулся к музыке. У соседей стояло пианино, а он мальчишкой вечно прибегал к ним и пытался наигрывать. В какой-то момент Микаэл Леонович стал проводить у соседей так много времени, что они сказали родителям: «Купите уже мальчику инструмент. Пусть он дома занимается». С этого начались его серьезные отношения с музыкой. Его буквально тянуло к ней.

— А были периоды, когда Таривердиев не слышал музыку?

— Такого никогда не было.

— А как он писал?

— Ему просто приходило произведение целиком. Буквально «падало» в голову, в душу. Он слышал его от и до, от первой до последней ноты. Потом садился за инструмент, играл и записывал себя сам на диктофон. А через какое-то время прослушивал и перекладывал записанное на пленку в партитуру. Иногда по памяти это делал, иногда обращался к пленке, чтобы вспомнить какие-то моменты. Но Таривердиев всегда воспринимал произведение целиком.

— Вы были свидетелем именно этого момента — когда произведение «падало» ему в голову?

— Да, я помню много таких эпизодов. Например, когда мы с Микаэлом Леоновичем ездили в Чернобыль. Он тогда выступал перед ликвидаторами, нас довольно близко подвозили к станции, и те впечатления, которые были получены за эту поездку, вылились в симфонию для органа «Чернобыль». Это произошло в один момент. Спустя несколько месяцев после нашего возвращения он просто сел и сыграл ее. От и до.

Еще более выразительная история произошла с альтовым концертом. Микаэл Леонович был у Юрия Башмета на программе «Вокзал мечты». Они говорили о романтизме. Тогда Башмет спросил его: «Почему бы вам не написать концерт для альта?» Микаэл Леонович согласился. Это было в пятницу. В выходные он активно работал над музыкой к какому-то фильму в домашней студии, и уже ближе к вечеру воскресенья к нам заехал близкий друг Рудольф Мовсесян. Я посадила их за стол, и уже в конце, когда подавала кофе, у Микаэла Леоновича возник какой-то отсутствующий взгляд. Он резко встал, вернулся в студию, за ним пошел звукорежиссер. Через полчаса они вернулись, и Микаэл Леонович спросил: «Хотите послушать концерт для альта и струнных?»

То есть ему просто пришло это. Он сел за пианино, настроил инструменты на альт и струнные и сыграл. Это было в феврале. А уже в августе, когда мы приехали в ялтинский Дом творчества «Актер», он писал партитуру.

— С пленки или по памяти?

— По памяти. Но иногда прослушивал пленку. И говорил, что хорошо, что взял с собой пленку, а то мог бы уйти от первоначального замысла.

— Микаэл Леонович когда-нибудь переделывал написанное?

— Нет, никогда. Таривердиев сразу писал «в чистовик».

— Какое из своих произведений он считал наиболее удачным?

— Последнее. Наверное, потому что оно его еще не отпускало.

— А были среди них те, которые он считал наивными или не очень профессиональными?

— Может, совсем в юности. Тогда он мог что-то отвергать, забывать. Но в зрелые годы такого не было и быть не могло. Микаэл Леонович буквально записывал божий замысел.

— Никогда не вымучивал, не страдал над партитурой?

— Никогда. Причем это касается и музыки для фильмов. Последние 13 лет Микаэл Леонович записывал музыку в своей студии, поэтому все буквально происходило на моих глазах. Он очень легко писал. Бывало, что искал какие-то нюансы, но не больше. Обычно просыпался и говорил: «Все. Мне приснилась тема. Картина готова». Таривердиев писал быстро и чисто. Отсюда такое количество серьезных музыкальных произведений и 132 фильма.

«Был членом сборной Грузии по плаванию на дальние дистанции»

— В 2002 году Микаэл Таривердиев вошел в Книгу рекордов Гиннеса как композитор — обладатель самого большого числа премий «За лучшую киномузыку». Не знаете, за ним сохраняется этот рекорд?

— Насколько я знаю, нет. Мы и сейчас с гордостью это вспоминаем.

— А как он вообще относился к подобным наградам, премиям, орденам?

— Никак. Пренебрежительно. Возможно, для него это имело какое-то значение с точки зрения признания. Но в целом он относился достаточно иронично. Есть и есть. Правда, Микаэл Леонович ходил на церемонии, получал награды и сам их вручал. Но для него это не играло определяющей роли.

— Многие артисты не любят смотреть на себя в кино. А как реагировал Микаэл Леонович, когда слышал свою музыку на экране?

— Он нормально к этому относился. С удовольствием смотрел фильмы, для которых писал.

— А отдыхать он умел? Любил ли смотреть кино или заниматься спортом?

— Кино мы, безусловно, смотрели. Это все же часть нашей жизни, профессиональная среда, а не хобби. Потому мы часто смотрели фильмы в Доме кино. Причем не только те, для которых Микаэл Леонович писал музыку, но и другие работы. Это касалось и концертных залов.

Но помимо основной работы у Микаэла Леоновича было несколько увлечений. Например, фотография. Он снимал с детства и делал это всю жизнь. В поездки всегда брал с собой фотоаппарат, а потом сам проявлял снимки в своей лаборатории. Это было одно из самых любимых занятий у Микаэла Леоновича. Причем он очень серьезно занимался им. У него замечательная библиотека по теории фотографии.

— А спорт?

— В детстве Таривердиев много чем увлекался: от верховой езды до мотоцикла. Был членом сборной Грузии по плаванию на дальние дистанции. Вообще его всегда привлекали водные виды спорта. Так появились водные лыжи, а потом и виндсерфинг. Они с Родионом Щедриным были одними из первых, кто занялся этим видом спорта. Более того, они даже сдали нормативы на кандидатов в мастера спорта по виндсерфингу. А тренировались в Сухуме, когда Микаэл Леонович приезжал туда в Дом творчества «Лиле». Вообще поразительно, с какой серьезностью он относился даже к своим хобби. А еще очень много читал.

— Какую литературу любил?

— В основном художественную.

— Кого из писателей выделял?

— Из знаковых? Михаила Булгакова. Видимо, чувствовал что-то общее с булгаковской судьбой.

— Например?

— Существование, как будто он есть, а будто его и нет. Я имею в виду музыку, которую он писал для себя, а не для кинематографа. Да и взаимоотношения с союзом композиторов как у Булгакова — с союзом писателей.

«У Таривердиева был особый талант видеть и чувствовать одаренных людей»

— Микаэла Таривердиева нет с нами уже 25 лет. И все это время вы продолжаете оставаться ему верной женой. Занимаетесь его творческим наследием, придумываете различные проекты. Вы думали о том, чтобы делать что-то другое в жизни?

— Нет. Более того, все другое у меня вызывает чувство отторжения.

— Почему?

— Чувствую душевную необходимость. Человек же чувствует свое призвание. Вот и я ощущаю, что призвана делать именно это. Моей душе это важно. Я не понимаю, как можно иначе. Ведь это мой любимый человек. И я прекрасно знаю цену того, что он сделал. Возможно, первая и единственная. И цель моей жизни — попытаться объяснить, кто такой Микаэл Таривердиев.

— Какие проекты фонд готовит к юбилейному году композитора?

— Слава богу, не только фонд этим занимается. Благо имя Микаэла Таривердиева привлекает внимание людей и побуждает их самостоятельно инициировать разного рода проекты. Это невозможно делать в одиночку. В свое время я инициировала международный конкурс органистов и продолжаю с утра до ночи этим заниматься. В этом году состоится уже 12-й конкурс имени Микаэла Таривердиева. Его и до ковида было непросто организовывать, а сейчас все стало совсем сложно. Этапы конкурса проводятся в разных странах. Сами понимаете, какие трудности возникают с перемещением. Только думаешь, что все сделал и договорился, а потом вписываются обстоятельства.

Кроме того, 12 сентября в «Зарядье» будет концерт лауреатов XII Международного конкурса органистов. 8-го они выступят в Калининграде, а затем прилетят в Москву. А уже в ноябре в том же «Зарядье» пройдет концерт, в котором примут участие Венера Гимадиева, Наталья Петрожицкая, Алексей Гориболь, Александр Тростянский и Рустам Комачков. Они исполнят камерную музыку Микаэла Леоновича. А в декабре состоится большой концерт на основе оперы «Граф Калиостро» с привлечением еще другой музыки. Этим займется режиссер Роман Мархолиа. Еще будет концерт солистов Большого театра в Бетховенском зале, а также в Ереване, в Тбилиси, в Белгороде, Самаре, других городах.

— Это, пожалуй, самое важное, что может быть для композитора. Его имя не забыто, музыку продолжают исполнять. И это целиком ваша заслуга. Ведь Таривердиев мог бы просто стать частью истории.

— Нет, это не моя заслуга. Это заслуга Таривердиева. Свойств его музыки, его личности. Наверное, самым главным, что я сделала, был перевод творческого наследия Микаэла Леоновича в электронный вид. Сейчас все его ноты лежат в интернете. И существует одна ссылка, по которой их можно скачать. Все партитуры с голосами, клавирами и так далее. Каждому, кто ко мне обращается, я предоставляю доступ к нотам Таривердиева без каких-либо условий. Иначе это просто лежало бы в квартире невостребованным.

— В 70-е годы Микаэл Леонович председательствовал в жюри всесоюзного телевизионного конкурса «Алло, мы ищем таланты», в котором участвовал Хайдар Бигичев. Теперь это легенда Татарстана, главный татарский тенор в истории, а тогда был обычным рабочим московского завода. Парень стал лауреатом и, получив напутствие от известного композитора, поступил в Казанскую консерваторию. Вы, конечно, не помните этой истории, но, возможно, знаете отношение Микаэла Леоновича к таким проектам и поиску талантов.

— Действительно, я не застала тот период, о котором вы рассказываете. Но могу подтвердить, что у Таривердиева был особый талант видеть и чувствовать одаренных людей. Та же Алла Пугачева. Как можно было где-то случайно услышать 18-летнюю студентку и тут же пригласить ее записывать большую партию Анжелы для фильма-оперы «Король-олень»? Микаэл Леонович это сделал, хотя Пугачева тогда еще никому не была известна. А когда он пригласил ее записывать композиции к «Иронии судьбы»? А трио «Меридиан», с которым он работал? А Иосиф Кобзон, который совершенно по-другому зазвучал, когда записался в «Семнадцати мгновениях весны»? Кроме того, Микаэл Леонович был художественным руководителем международной благотворительной программы «Новые имена». Это все неслучайно. Ему было присуще острое чувство таланта.

«Микаэлу Леоновичу был жизненно важен порядок: в вещах, в работе и внутри него»

— Я не раз читала, что Микаэл Леонович был очень педантичным. В чем это проявлялось?

— Педантичный — это не совсем точное определение. Таривердиев любил точность, структурность и упорядоченность во всем. У меня, например, совершенно беспорядочный характер. И в этом смысле мы были абсолютными антиподами. Сейчас бы был очень мной недоволен за то, что я устроила в его фотолаборатории. У него всегда там был полный порядок, а у меня — хаос. Микаэлу Леоновичу был жизненно важен порядок: в вещах, в работе и внутри него. Каждая вещь должна быть на своем месте, ум — ясен, а жизненная позиция — определена. Он считал, что человеку необходимо определиться с тем, во что он верит, а не метаться между разными мнениями и сторонами. И такой внутренний порядок для него был важен в первую очередь.

— В одном интервью вы сказали, что всегда обращались к мужу на вы. Почему так?

— Да, все так. Только Микаэл Леонович. Не могла иначе. Только так для меня это было естественно. Даже сейчас мы с вами говорим, а я не могу назвать его Микаэлом. Хотя столько лет прошло. Меня это коробит. Будто не мое выражение. А так, у него была еще домашняя кличка. Тогда можно было перейти на ты. Но в основном — Микаэл Леонович и «вы».

— А какая была кличка?

— Балик. Его мама так называла в детстве. Вот и осталось.

— Помните вашу первую встречу?

— Конечно. Первый раз я его увидела, когда он представлял трио «Меридиан» в редакции «Советская культура», в которой я работала. Но тогда мы близко не познакомились. А потом мне нужно было, чтобы кто-то написал статью о новом произведении Родиона Щедрина. Искала автора и не могла найти. Мне подсказали обратиться к Таривердиеву. Я позвонила и попросила это сделать, но он сразу не согласился. Попросил подумать, потому что (как потом выяснилось) у него самого готовилась премьера Первого скрипичного концерта на фестивале «Московская осень». Он пригласил меня на этот концерт, оставил билет. Тогда я, наверное, единственный раз сидела на балконе в Концертном зале имени Чайковского — такой нашумевший был концерт. После концерта я подошла к нему, поблагодарила, и только тогда он ответил, что напишет статью. Так состоялась наша первая встреча.

А для меня это было особенно важно, потому что от статьи зависело, поеду ли я в Вильнюс на фестиваль, который организовывал Родион Щедрин. Все получилось, и уже в Литве, в лобби отеля, мы встретились снова. Таривердиев подошел ко мне, мы провели весь день вместе, вечером отправились на концерт открытия фестиваля, а после он пригласил меня в ресторан. Так началось уже наше близкое знакомство.

— Вы понимали тогда, с кем только что познакомились?

— Тогда еще ничего не понимала. Я даже не знала, что он автор песни «Маленький принц», острое воспоминание о которой во мне живет с 13 лет.

— Каким он был в обычной жизни? Простым или сложным?

— Микаэл Леонович был аристократичным человеком. Это сразу чувствовалось. Могу рассказать один характерный случай. Мы возвращались из Дома кино на метро. Пожалуй, это был единственный раз, когда мы ехали в метро. Уже был вечер, вагоны пустые. Но одна женщина в поезде стояла. И он не сел, потому что она стояла, так как для него это было неприлично.

— Микаэл Леонович наверняка оказал большое влияние на вас как на личность. Чему он вас научил?

— Определять свою позицию и придерживаться ее. Не идти на поводу у обстоятельств, даже если они более выгодные. Однажды я написала хвалебную статью о том, что мне не очень нравилось. Он это осуждал и призывал меня никогда больше такого не делать. Даже если то идет вразрез с представлениями и интересами издания, других людей, общества. Важнее быть честным перед собой.

— А если это отразится на твоей жизни, на заработке, на положении в обществе?

— Все равно придерживаться своей позиции. В каком-то смысле он был отшельником. Никогда не брался за то, что шло бы вразрез с его взглядами. Например, был характерный случай к вопросу о позиции. Микаэл Леонович 12 лет был невыездным. В1961 году их с Михаилом Каликом фильм «Человек идет за солнцем» пригласили в Париж. Калика не выпустили, потому что он сидел в лагерях. Таривердиев отказался ехать без Калика. Хотя его уговаривал даже председатель союза кинематографистов, предупреждая, что у Микаэла Леоновича будут неприятности. А потом закрыли на 12 лет до выхода фильма «Семнадцать мгновений весны». Вот это к вопросу о позиции.

— А как он относился к тому, что происходило тогда в стране?

— Открыто не критиковал, но внутри был совершенно другим. Он был свободным человеком и жил так, будто этих писаных правил не существовало. Таривердиев жил по своим морально-этическим законам. Мне кажется, именно потому он писал такую великую музыку. Для того чтобы был открыт этот божественный поток, необходимо иметь ясность и чистоту внутри.