«Нас не застали врасплох!»: Максим Решетников о новой климатической политике Запада

Глава минэкономики уверен, что углеродный налог — это протекционизм, а не забота об экологии

Правила, принимаемые Евросоюзом для перехода к «углеродной нейтральности», могут обернуться торговыми барьерами для российских экспортеров, заявил глава минэкономразвития Максим Решетников. На кону стоит экспорт объемом в $7,6 млрд в год — он может подпасть под европейские правила трансграничного углеродного регулирования. В Москве считают, что готовящиеся торговые ограничения ЕС противоречат правилам ВТО. Россия вместе с партнерами по БРИКС намерена предъявить по этому поводу претензии Брюсселю. В то же время Россия сама заинтересована в грамотном внедрении климатических правил, поскольку откроются новые экономические возможности, уверен Решетников.

О последствиях европейского «зеленого поворота» для российских экспортеров

К 2030 году Еврокомиссия предлагает сократить потребление угля более чем на 70% от уровня 2015 года, а к 2035 году — фактически остановить производство и импорт в ЕС двигателей внутреннего сгорания. Об этом в интервью ТАСС рассказал министр экономического развития РФ Максим Решетников, который недавно принимал участие в министерской встрече G20 по климату в Неаполе. Эти меры, напомнил он, входят в 13 проектов нормативных актов, включенных в европейский «зеленый курс» и затрагивающих промышленность, энергетику и транспорт. 

«Европейский рынок — это 21 процент нашей добычи и 41 процент нашего экспорта. Для наших угольных регионов, например Кузбасса, потеря западного рынка — серьезный вызов», — отметил руководитель минэкономразвития России.

Одновременно европейские партнеры заняты формированием правил трансграничного углеродного регулирования (ТУР). Его запуск не за горами — обязательная отчетность для бизнеса вводится уже с 2023 года, а обязательные платежи — с 2026 года.

«В описании механизма ТУР сейчас много пробелов, однако уже виден ряд противоречий с правилами ВТО и международными договоренностями в области борьбы с изменением климата», — полагает Решетников, уточняя, что объем российского экспорта в ЕС, который подпадет под ТУР, оценивается в $7,6 млрд в год. Впрочем, министр объяснил, что, оценивая последствия введения углеродного регулирования, только на экспортные объемы опираться нельзя: размеры сборов будут зависеть от фактической углеродоемкости товара, поэтому для каждой компании сбор рассчитают индивидуально.

«В последние годы предприятия модернизировали производство, и след СО2 российских компаний конкурентоспособный. Важно, чтобы он объективно и непредвзято считался, чтобы производители из ЕС или других стран не получили неоправданные преимущества», — обратил внимание министр.

О рисках закрытия рынках и сегрегации

По словам Решетникова, вводом ТУР Евросоюз пытается и ускорить реализацию Парижского соглашения по климату, и решить сугубо экономические задачи: страны ЕС ранее много вложили в возобновляемые источники электроэнергии.

«Теперь, опираясь на климатическую повестку, они пытаются застолбить за собой экономические преимущества и технологии. Многие эксперты считают, что жесткая реализация скорее застолбит разрыв между развитыми и развивающимися странами», — считает министр, пояснив, что речь идет о странах, которые уже вышли на пик энергопотребления и обладают энергоэффективными технологиями, и о тех, кто еще не достиг этого уровня.

Решетников  добавил: «В текущем варианте ТУР много признаков использования этой темы для формирования барьеров в торговле, в экономическом развитии». Потенциально введение этих правил может привести к закрытию рынков и сегрегации, если не будет доказано, что целью, действительно, является сокращение CO2.

Чтобы избежать негативного сценария, по мнению спикера, важно реализовать несколько принципов. Первый — принцип технологической нейтральности. «Если все, что не приводит к выбросам CO2, — низкоуглеродное, значит, атом тоже, как и гидроэлектростанции», — отметил министр. Второй — это не только сокращать выбросы, но и поглощать их: т. е. нужно учитывать в формировании ТУР расходы на технологии по улавливанию СО2.

«Сейчас ТУР исключает такой подход, противоречит ВТО и не решает вопрос в комплексе. Пока это похоже скорее на протекционизм, чем на беспокойство о сокращении выбросов», — заявил Решетников. По его словам, у России есть серьезный набор оснований для претензий, которые разделяет целый ряд стран, включая группу БРИКС, а также Австралию, США, Турцию, Японию, Южную Корею и страны Персидского залива.

О последствиях для потребителей

Министр рассчитывает, что в ноябре в Глазго будут достигнуты ключевые международные договоренности, на базе которых предстоит выстраивать климатическую политику. «Пока она строится не на фундаменте, а на песке, — оценил Решетников. — Углеродная нейтральность — одна из целей устойчивого развития, а все цели надо достигать в балансе, оценивать, как они влияют на национальные интересы. Ведь никто не сказал, что надо бороться с CO2 любой ценой».

Решетников обратил внимание, что низкоуглеродное развитие будет «немало стоить миру» и в  конечном итоге оно ляжет на плечи потребителей, которым сейчас в постпандемийный период и так непросто. А те, кто ратует за климатическую повестку, «выносят за скобки вопросы об издержках, которые придется нести». Министр же считает, что важно не просто объяснять населению, как важно сокращать СО2, но и рассказать, сколько это будет стоить.

О «зеленой стратегии» России

Стратегия низкоуглеродного развития России сейчас, по словам Решетникова, уже разработана и находится на этапе межведомственного согласования. В нее заложено четыре сценария: инерционный, базовый, интенсивный и агрессивный. «Нужно постепенно вводить в наши документы индикативную цену на СО2, раскладывать ее на разные отрасли. Для этого необходимо как можно быстрее запустить углеродную отчетность, которая предусмотрена нашим законом», — пояснил он. По мнению главы МЭР, правильное регулирование «цены» для СО2 может даже ускорить многие процессы, например, стимулировать модернизацию малого ЖКХ — небольших коттеджей.

«Я исхожу из того, что нас не застали врасплох. Нам нужно что-то пересмотреть, что-то перезагрузить, но это не повод посыпать голову пеплом. Например, стратегия развития СПГ до 2035 года, принятая в марте этого года, хорошо вписывается в „зеленую“ повестку, как и планы по развитию водородных технологий», — пояснил министр.

О рынке квот выбросов

Пока что в мире нет рынка квот на выбросы и странам еще предстоит договориться о единых правилах обращения углеродных единиц. Как уточнил Решетников, в Москве считают, что учитывать в рамках новой системы квотирования нужно не только выбросы, но и поглощающие углеродный след проекты. «Нужно, чтобы эти усилия и эффекты от них признавались на международном уровне, по единой системе таксономии, нужна аккредитация всех органов верификации. Напомню, задача — нулевой баланс, а его только сокращением выбросов не добиться», — уверен министр.

При этом в России ведется работа по созданию собственной системы углеродных квот, добавил он. Климатическая повестка, по словам министра, дает возможности открытия новых рынков (например, развития электротранспорта и водородных технологий), за которыми следуют «диверсификация и технологическое усложнение нашей экономики». «Важно, чтобы следование „зеленому курсу“ было сбалансированным. Мы сейчас над этим работаем, смотрим и плюсы, и минусы», — подытожил министр.