Мидхат Курманов: «Уголовных дел стало меньше. Во-первых, люди стали грамотнее…»
Экс-министр юстиции о шансах борьбы за должность президента РТ и приговоре Роберту Мусину
«У нас в судах нет судей-евреев. Потому что у них в Ветхом завете написано: если ты даже по ошибке осудил кого-либо, это является большим грехом», — рассказывает в интервью «БИЗНЕС Online» экс-министр юстиции Татарстана Мидхат Курманов, размышляя о мизерном числе оправдательных приговоров в России и РТ. Рассуждая об итогах года, он как эксперт в обрасти конституционного права разбирает ситуацию со спором вокруг должности президента в Татарстане. Бывший министр, а ныне адвокат вспоминает о службе в милиции, а также отвечает на вопросы о том, почему в Татарстане бум уголовных дел по налогам, как QR-коды повлияли на суды и адвокатов и почему шансы оспорить закон о региональной власти — «стопроцентные».
О герое
Мидхат Курманов — экс-министр юстиции РТ, бывший депутат Госсовета РТ, эксперт по конституционному праву, адвокат. «БИЗНЕС Online» продолжает серию интервью с лидерами различных отраслей Татарстана по итогам 2021 года. Очередным собеседником нашей газеты стал Мидхат Курманов — один из самых востребованных адвокатов республики на данный момент.
Имя Курманова хорошо известно в деловых и политических кругах Татарстана. Он депутатствовал в первом созыве республиканского Госсовета, возглавлял там комитет по законности, а после 9 лет руководил республиканским министерством юстиции. Курманов покинул должность в 2013 году по собственному желанию — на фоне скандала с его сыном Ильдаром Курмановым и «Леруа Мерлен». После карьеры чиновника он ушел в адвокатуру.
В его уголовной практики немало vip-клиентов. Например, бывшая председатель республиканского объединения «Справедливой России» Рушания Бильгильдеева или «отставной» ректор КНИТУ-КХТИ Герман Дьяконов.
Эксперты «БИЗНЕС Online» стабильно ставят Курманова на высокие позиции ежегодного рейтинга адвокатов нашего издания.
О тенденциях в уголовно-правовой системе Татарстана: куда движется правовая машина
— Мидхат Мазгутович, расскажите, каким был год для уголовно-правовой системы Татарстана? В 2020 году немалые усилия полиции были брошены на борьбу с безмасочниками, резонансных уголовных дел и громких задержаний практически не было, изменился ли вектор работы правоохранительной системы?
— Сказать о том, что все в прошлом году занимались только масками, нельзя. Каждая служба занималась своей работой. С одной стороны, плохо, конечно, что людей штрафуют за маски. Но, с другой стороны, они же борются за то, чтобы люди, которые не носят маски, сами не заражались и других не заражали, и остались живы. Вот ведь о чем идет речь! Кстати, сейчас пошла такая тенденция, что не штрафуют, а просто предупреждают.
Полиция и суды в этом году начали работать в обычном режиме. Но я бы сказал, что в 2021 году уголовных дел стало возбуждаться меньше, чем в прежние годы.
— С чем, по-вашему, это связано?
— Во-первых, сами люди стали грамотнее. А во-вторых, наверное, какое-то чувство страха появилось у людей — что так нельзя[преступать закон].Например, что касается налоговых преступлений: человек перевел деньги какой-то непонятной конторе, и весь отчет уже есть в интернете. Неужели он думает, что обманет всех, и его не поймают?
Кроме того, сейчас так называемые «бизнес-разборки» все чаще переходят в плоскость гражданских дел. Бывало так: двое [партнеров] создают предприятие, оно работает, один на другого пишет [заявление], или конкуренты на них пишут. И так возбуждали дела по мошенничеству. А сейчас чаще решают все в гражданском порядке. Я считаю, в таких случаях уголовные дела просят возбудить, когда хотят припугнуть. Например, конторы быстрых займов выдают по 5-10 тысяч рублей, люди не возвращают, и они идут сразу в полицию писать заявление. Полиция для них — как вышибалы. Лучше идти в суд и взыскивать в гражданском порядке.
— Но все-таки уголовные дела возбуждались, и немало. Какие тренды и тенденции, которые наметились в работе уголовно-правовой системы Татарстана в этом году, можете особо выделить?
— 2021 год ознаменовался тем, что пошло массовое привлечение за неуплату налогов. И самое интересное — большие суммы задолженности: 450 миллионов рублей, 95 миллионов, 45 миллионов… В вашей газете постоянно вижу: то одно дело возбудили, то другое. Такое ощущение, что налоговики и полиция специально дожидались, пока такие суммы вырастут. Но почему нельзя было в самом начале «прихлопнуть»? Тогда бы и людям было полегче отвечать [за нарушения]. Ведь уголовная ответственность наступает только после 15 миллионов, до этой суммы — административная, гражданско-правовая. Думаю, дело в «палочной системе».
Бывает и такое: вызывают, «закрывают», и на следующий день сумма выплачивается. После того, как выявили преступление, дается даже два месяца, чтобы возместить [ущерб по налогам].Самое главное, что закон позволяет так делать. Государство у нас доброе, оно не говорит о том, что всех надо сажать, а говорит: «Заплати».Когда принимали закон о налоговых нарушениях, оно предусмотрело возможность загладить ущерб, заплатить сумму налога, неустойки, и жить спокойно. Как в известном анекдоте: заплатил налоги — живу спокойно, сплю на вокзале.
— Почему именно сейчас взялись за налоги? Не хватает денег в бюджете?
— Я сталкивался с теми, кого привлекали [за налоговые нарушения], они говорят: мост собираются строить на Волге, и на этот мост собирают деньги (смеется). Мост действительно собираются строить, но, конечно, не на эти деньги. Думаю, что люди почувствовали свободу, решили, что возможно уйти от налогов, и расслабились. А так их припугнули. Но все-таки, тоже нечестно: зачем ждать, когда большая сумма соберется, если можно предотвратить.
Что еще касается итогов года, то меня, например, удивил приговор Роберту Мусину. Я не думал, что столько много дадут, зная его возможности, его влияние. [Но] все-таки, предполагаю, что все идет по плану: скоро у него будет половина срока, и он имеет право претендовать на УДО. Тем более, пока будет апелляция, пройдет еще год.
— А введение QR-кодов каким-то образом отразилось на правоохранительной сфере и задело ли адвокатское сообщество?
— Естественно, мимо адвокатов эта борьба не прошла.Мы лишились возможности посещать СИЗО по пятницам (санитарный день). Возникают проблемы с посещением судов. А самое главное, длительное время не проводились заседания в судах, а люди ведь находятся в СИЗО! Судьи тоже люди, и некоторых из них эта зараза не обошла стороной, и процессы были отложены на долгое время.
«Самое смешное, что в нулевых у Москвы 177 законов противоречило федеральным! Зато у нас — 76, Татарстан, какие нехорошие!»
— Если подводить итоги уходящего года, то стоит отметить, что в этом году получила огласку история с переименованием должности президента Татарстана. Не могу не попросить вас, как эксперта в области конституционного права, отразить свою точку зрения на это.
— Во-первых, в десятом году (в декабре 2010 г. — ред.) такой закон уже принимали. Сегодня какой год? У нас остался «президент». Во-вторых, его же избирали президентом. Как его сейчас переименовать в главу? Думаю, что законодатели на федеральном и региональном уровнях не сработали: они должны были прописать строку, что данное изменение вступает в силу с момента новых выборов. У нас избирали президента. Станет он главой — но главой-то его никто не избирал! Его президентом избрали! Или должны были написать, что вместе с этим объявляются новые выборы. Хотя, с другой стороны, у него все те же полномочия, хоть ты его президентом назови, хоть главой, хоть ханом. Я вообще предлагал называть ханом — это нам более подходит.
— Тем не менее, Госдума закон одобрила, Совет Федерации тоже, теперь слово за президентом России.
— Обычно все законы публикуют 31 декабря, пачками, и здесь оно так и будет. И после того, как закон будет принят, у Госсовета есть право обратиться в Конституционный суд РФ — с заявлением о том, чтобы его признали противоречащим Конституции.
— Каковы шансы?
— Как юрист могу вам сказать, шансы стопроцентные. Потому что этой проблемой я уже занимался, я ее знаю. Когда в 2010 году такой закон принимали, правовое управление аппарата Госдумы указывало в заключении, что [наименование должности] — это вопросы субъекта РФ. И я согласен с этой позицией, и с позицией правительства РФ, о том, что это полномочия субъекта РФ, как они указывали в своем заключении в 2010 году. Так если они указали, что это вопросы субъекта, что же они в Конституционном суде будут говорить?
— То есть, по-вашему, теперь прямой путь в Конституционный суд России?
— Да, и я как доктор юридических наук готов сопровождать это дело. Но надо помнить, что решения Конституционного суда являются окончательными и оспариванию не подлежат. Помню, в 1996 году было принято постановление по Конституции Алтая, и Конституционный суд принял решение, что главы субъектов избираются. В 2000 году пришел Владимир Путин, и Конституционный суд решил, что президент РФ имеет право назначать глав субъектов. А все потому, что жизнь не стоит на месте, и все меняется — смысл был примерно такой. То же самое и тут: правительство написало четко заключение о том, что наименование должности — это полномочия субъектов, управление аппарата Госдумы так же написало. А сейчас…жизнь меняется?
Кстати, в 2001–2002 году я 51 раз ездил в Верховный суд России, когда была эпопея с приведением законодательства субъектов в соответствие с российским. Ой, как нас костерили! Выявили у нас чуть ли не 76 законов, которые противоречат федеральным. Но самое смешное в том, что у Москвы 177 законов противоречило! И нигде об этом не говорили! Зато у нас — 76, Татарстан, какие нехорошие! Даже наш Госсовет пытались распустить на этом основании — из-за того, что якобы не исполнил решение суда. И я судился, даже до президиума ВС РФ дошел. Например, в нашей Конституции было написано: граждане Республики Татарстан воинскую обязанность осуществляют на территории РТ, в соответствии с законом РТ. Нам говорят: противоречит [Конституции РФ] — мы не сопротивляемся. Исправили, написали: граждане в Республике Татарстан осуществляют воинскую обязанность в соответствии с законом о воинской обязанности Российской Федерации. Нам говорят: не исполнили вы решение суда. Но они ошиблись, потому что там написано, что уклонение от исполнения решения суда должно повлечь негативные последствия для обороноспособности России и т. д. Я принес справку от [военного комиссара РТ Сергея] Погодина. Спросил его: «Воспрепятствовало ли что-то призыву?» Он отвечает: «Никаких препятствий не было». Татарстан тогда, кстати, был первый по количеству призывников.
— В законе говорится, что изменения затронут и назначения министров социального и финансового блока, которых будет согласовывать федеральный центр. Видите ли вы в этом тренд на завинчивание гаек в регионах?
— С Москвой уже давным-давно согласовывают министров. Например, есть в Татарстане министерство образования. Является ли оно структурой минпросвещения? Нет. Но в министерстве образования РТ есть зам, который возглавляет обрнадзор — а это уже федеральная структура. Минздрав РТ тоже не является структурой минздрава РФ. Но там тоже есть зам, который возглавляет здравнадзор. И я не вижу проблемы в том, что в минобре будут федеральные министры, потому что они работают по российским госстандартам. Как можно говорить, что человек, который никакого отношения к министерству просвещения России не имеет, выполняет государственные функции?
— А с того момента, как правоохранительные органы в субъектах стали контролироваться федеральным центром, насколько сильно изменилась уголовно-правовая система в республике? Или в целом она всегда была гибридная?
— Здесь ситуация изменилась не в пользу субъектов РФ. Например, что касается должности прокурора. Раньше президент РТ предлагал кандидатуру прокурора Госсовету, и уже Госсовет согласовывал на 5 лет, а дальше он уже просто назначался Генпрокурором, без согласований. А сейчас Государственный совет РТ никакого участия принимать не будет. Сейчас кандидатуры прокуроров якобы будет согласовывать Совет Федерации. А потом будет назначать президент РФ и, соответственно, прокурору не придется быть «и там — и тут». В общем, как Ленин говорил: «Законность не может быть казанской, тверской или еще какой-то. Законность может быть только российской».
— В этом году покинули свои посты теперь уже бывший первый зампрокурора Татарстана Сергей Старостин и бывший замглавы СУ СКР по РТ Ильяс Массалимов — последний из местных в руководстве следственного управления. Продолжится ли тенденция, когда уходят наши руководители, а взамен Москва будет присылать своих?
— А с чего вы решили, что они когда-то были «за нас»? У них ведь работа такая: каждый был на свой службе и служил России. А по-другому просто невозможно сейчас.
Личные итоги года: дела Бильгильдеевой, Авзалова и отмена приговоров в апелляции
— Каким лично для вас выдался год с точки зрения вашей деятельности? В каких громких делах участвовали, каких успехов добились?
— Смотря что считать успехом. По гражданским делам в судах республики Татарстан более-менее порядок. Правда, иногда диву даешься, какие пишут решения. Например, супружеская семья 30 лет прожила в браке. Муж прослужил в МВД 27 лет, вышел на пенсию, получал 27 тысяч рублей, а жена — 8800. Он трижды перенес инфаркт и умер. Она обратилась в Вахитовский суд для установления факта нахождения на иждивении мужа. Представитель МВД возражала. Апелляционный суд отказал в жалобе, я обжаловал в Шестую кассацию. Удовлетворили и направили на новое рассмотрение, и впоследствии удовлетворили. И так два дела я обжаловал в кассации и оба отменили.
То, что кассация появилась в Самаре — это просто прелесть! Спасибо Владимиру Путину, что принял решение о создании кассационных судов. Потому что кассация отменяет дела. Например, у меня отменили и вернули дело по Элику Абдрашитову, по УДО отменяют, и так далее.
Хотя, конечно, по уголовным делам жду большего. Но в связи с тем, что кассация отменяет решения апелляции, сейчас пошла такая тенденция, что апелляция начала чаще отменять решения районных судов. Были такие случаи у меня — по УДО, по приговорам. Раньше апелляция утверждала, кассация отменяла. А сейчас апелляция уже самостоятельно отменяет, чтобы до кассации не дошло. Тенденция хорошая.
— Вы всегда идете до кассации? Результаты обнадеживают?
— У меня такая привычка, пока не пройду до конца, до председателя Верховного суда России, [не остановлюсь]. Иногда надеешься, что прислушаются. И прислушиваются же! У меня в этом году в Москве, в Верховном суде РФ, истребовали дело Германа Дьяконова. Дату рассмотрения пока не назначили.
Результаты деятельности самарской кассации таковы, что 20 процентов уголовных дел, материалов по уголовным делам, рассмотренным судами республики Татарстан, отменяются.В этом есть и моя небольшая лепта.
Например, случай был в Сабинском районе. Одноэпизодное дело, срок следствия продлили свыше 6 месяцев. Я направил жалобу в кассацию, мне отказали. В конце августа решил написать в Верховный суд РФ, и зампредседателя ВС РФ без изучения уголовного дела удовлетворил мою жалобу! Такое у меня впервые. Жалобу направили в кассацию на новое рассмотрение. Кстати, это дело уже находится на рассмотрении в Арском районном суде, и если кассация отменит постановление, то дело подлежит прекращению.
— Расскажите о самых громких уголовных делах, защиту по которым вы осуществляли в прошлом году.
— Идет рассмотрение дела Рушании Бильгильдеевой. Все потерпевшие подтверждают в своих показаниях выполнение работ ООО «Пассаж» в части водопровода и электричества, но хотят воспользоваться поддержкой следствия и получить все деньги в полном объеме назад, и при этом пользоваться водой и электричеством — то есть работами, которые выполнила Бильгильдеева. И все показания одинаковые. Но меня успокаивает невозможность вынесения приговора по данному уголовному делу по процессуальным нарушениям. Какие — судья знает, а для вас пока секрет.
Сейчас вплотную занимаюсь уголовным делом Ленара Авзалова, бывшего руководителя Тукаевского исполнительного комитета. Человек был принят на работу 18 октября 2018 года, и оказывается, по версии следствия, уже с 10 по 28 ноября 2018 года, проявляя карьеризм, нанес существенный вред сельским поселениям. Кто разбирается в структуре органов местного самоуправления, понимают роль главы и руководителя исполкома. Надеюсь, Тукаевский суд разберется.
Надо отметить, что следователи в основном грамотные, и дождаться от них нарушений уголовно-процессуального закона и предъявить это в суде, бывает редко. Но всякие случаи бывают. Например, следователь возбудил уголовное дело по ч.5 ст. 159 УК РФ на неустановленных лиц. Пригласил подозреваемого, который является депутатом Совета сельского поселения и предложил написать заявление о сложении депутатских полномочий, чтобы, как он выразился, «не полоскали в СМИ». Тот послушался и написал заявление, зарегистрировал в Совете и сразу пошел к следователю. Следователь задержал его на 48 часов, а потом обратился в районный суд за арестом. Избрали домашний арест. Спустя неделю предъявил ему обвинение — и тут вступаю в дело я. Объясняю ему, что он депутат, и его заявление о сложении полномочий еще не рассмотрел Совет депутатов. А когда дело возбуждено на неустановленных лиц, и выясняется, что преступление совершил депутат, то обвинение ему должен предъявлять [Валерий] Липский! Через месяц районный суд признал постановление незаконным и отменил, но безграмотность следователя привела к незаконному задержанию, аресту, обыску и предъявлению обвинения.
— Считаете ли, что в Татарстане стали чаще выносить оправдательные приговоры?
— Да, и все дело опять же в кассации. Оправдывают на уровне районных судов, боясь кассационных. И так и должно быть! Судья не должен быть на стороне следствия. Суд должен быть таким, как изображена Фемида: в руке — весы, а глаза завязаны. Если бы было так, как в УПК, что судья не на стороне обвинения, этих оправдательных приговоров было бы еще больше.
Я всегда говорю: оправдательных приговоров должно быть 30 процентов. Из них 15 процентов — глупость следователя, еще 15 процентов — это дела «по заказу». Но если у нас будет 30 процентов оправдательных приговоров, то следователи будут думать: «Зачем мне это надо? Я лучше прекращу дело». А это приведет к тому, что количество дел сократится на 30%. А это, в свою очередь, к тому, что сократят количество судей. Кстати, хочу отметить, что у нас в судах нет судей-евреев. Потому что у них в Ветхом завете написано: если ты даже по ошибке осудил кого-либо, это является большим грехом.
О службе в милиции и новогодних дежурствах
— Вы начинали карьеру со службы в милиции. Долгое время работали в ОБХСС — ныне это управление экономической безопасности и противодействия коррупции. Выпадало ли дежурство на новогоднюю ночь?
— В первый же год. В 1982 году я пришел в милицию по распределению. В тот год диплом юриста получили всего 117 человек — это капля в море. Я пошел в МВД, потому что прошел медкомиссию, кто не прошел — ушел в прокуратуру, а те, кому было 25 лет и старше, стали судьями.
И вот, 31 декабря 1982 года, как только я пришел, меня поставили дежурить — потому что самый молодой был. У меня даже формы тогда не было. Но в три часа утра меня отпустили, чтобы сходил, отметил праздник. В то время не было такого, чтобы на Новый год были пьянки — все было прилично. Да и вообще, на дежурстве отметить Новый год с бурным застольем невозможно — и проверки могут быть, и клиент придирчивый может появиться. Помню, кстати, на Новый год раньше в медицинский вытрезвитель не забирали, а отвозили домой.
— Какие-то были ЧП, из ряда вон выходящие случаи на дежурстве?
— 31 декабря люди все-таки более добрые и лояльные. Стараются не куролесить. Семейные дебоширы бывают, конечно. Один раз случай такой был: муж-дебошир, с ножом нападает на жену, она вызвала полицию. Мы приехали с участковым. Он зашел первым. Мужик на него идет, а у участкового ничего нет с собой. Тот кричит: «Что ты пришел?» Участковый взял его и оттолкнул. Тот упал, головой ударился, сознание потерял. И жена, которая сама полицию вызвала, кричит: «Убили!..» А мужик потом в сознание пришел, все нормально с ним было: пьяным же ничего не бывает обычно, какая-то пластика у них появляется.
Помню, как одному следователю повезло 1 января. Поступил звонок, что в садовом обществе сады обокрали. Следователь поехал туда и обнаружил, что 100 садовых домиков вскрыли. И он до самого вечера, до ночи осматривал каждый дом. Вот он «наслаждался» тогда, конечно…
— А помните свое самое первое раскрытое преступление?
— Когда я проходил практику на пятом курсе, я играл в футбол и сломал очки, стоя на воротах. Пошел чинить, с меня взяли 1 руб. 40 коп. за стекла. Потом, когда уже начал работать оперативником ОБХСС в Зеленодольске, опять те же самые очки сломал — и снова пошел чинить туда же. А он берет с меня 70 копеек. Я спрашиваю: «Почему ты тогда брал рубль-сорок [копеек], а сейчас семьдесят [копеек]? Он говорит: «За срочность». Оказалось, что у него зарплата — сорок процентов от всей суммы. И у него все заказы — срочные. Жулик! Как на меня тогда следствие ворчало… Можете себе представить: четыре тысячи человек они допрашивали! Все эти четыре тысячи человек — «срочники». Следствие мне говорило: «Откуда ты взялся? Зачем тебе это надо было?» В суде поступили очень мудро: сто человек пригласили, допросили, и с его согласия применили «средний коэффициент», и его осудили.
Мне было легче работать, потому что я не «колол», а доказывал — я по первому образованию бухгалтер, а по второму — юрист. По итогам пятилетки 1981–1985 годов я был признан лучшим начальником отделения БХСС МВД СССР. Хотя меня начальником поставили только в 1984 году. За год я выявил больше 40 преступлений — 11 хищений, 11 спекуляций, 7 взяток… Я тогда выявил факты взяточничества со стороны замдиректора рынка, зампредседателя Зеленодольского исполкома. Но самое счастливое время было, когда работал в инспекции по делам несовершеннолетних. Потому что ты там востребован. В горкоме тебе помогают, в исполкоме ты нужен. В школу придешь — тебя уважают, ждут. К родителям хулиганов придешь, они просят помочь. Кстати, меня в 1990 году первый раз избрали в Верховный Совет ТАССР с этой должности.
— Спасибо за содержательное интервью и интересные истории. Что можете пожелать нашим читателям в новом году?
— Сейчас самое главное — здоровье. Не заболеть этой заразой, а если уж не пронесло, перенести в легкой форме.
