«У нас нет ни идеологии, ни элиты, ни стратегии»: последнее интервью Шамиля Султанова

За день до смерти известный философ рассказал, в какую игру с Западом ввязалась Россия

«140 тысяч против Украины? Это смешно! Чтобы дойти до Киева, нужна как минимум полумиллионная армия», — объяснял нам на днях политолог Шамиль Султанов, почему в ближайшее время войны ждать не приходится. Соединенные Штаты, по его словам, начали разыгрывать с Россией новую шахматную партию, с условиями которой мы не можем не согласиться. Вспыхнувший Казахстан, мир на грани войны, транзит в Туркменистане — лишь первые ласточки новой игры. В своем последнем интервью «БИЗНЕС Online» Султанов, словно предвещая собственную гибель, рассказал, каким ему видится мир и позитивный образ будущего нашей страны.

Ничто не предвещало беды

Это интервью записывалось в минувший четверг в стенах редакции «БИЗНЕС Online». В тот день Шамиль Загитович по делам приехал из Москвы, где он проживал последние годы, в Казань — с нашей стороны было бы преступлением не воспользоваться таким уникальным шансом и не пригласить его на чашечку чая, попутно обсудив текущую повестку. Султанов всегда был открыт для журналистов, кроме нас с ним любили общаться многие другие издания, и он никогда не отказывал в откровенных беседах по душам.

В тот день он выглядел очень бодрым, свежим и полным сил. Интервью продолжалось почти два часа, за которые мы успели обсудить всю текущую повестку — от истерии вокруг войны до событий в Средней Азии и образе светлого будущего России. Он рассказывал страстно, периодически стуча руками по столу. Шамиль Загитович всегда был истинным патриотом, и при каждом неудобном нашем вопросе он то и дело останавливал: «Не надо так говорить о моей стране!» При этом и сам не стеснялся порой в формулировках, но не по злому, а как подобает каждому мудрецу, с заботой и верным служением интересам родины. Никто из нас и подумать не мог, что этот разговор окажется последним. В конце мы условились со спикером согласовать печатную версию нашей беседы, но он все сопротивлялся этому, целиком, как и всегда, доверяя журналистам и полагаясь на наш профессионализм. Мы все-таки уговорили, что пришлем посмотреть ему получившееся интервью.

Уже в субботу утром наш корреспондент позвонил Шамилю Загитовичу, нужно было актуализировать пару моментов в свете последних событий вокруг ДНР и ЛНР — ответа не последовало. Это было не похоже на него, так как он всегда отвечал на звонки. За первым последовал второй, третий и четвертый звонки, отправленные смс-сообщения — тишина. И тут как снег на голову стало известно, что эти сообщения отправлялись уже в пустоту.

Султанов прожил удивительно яркую жизнь. Он был частым гостем нашей редакции и до сих пор не верится, что данное его интервью — последнее.

«В спектакле должны быть всегда какие-то герои и должно быть столкновение…»

— Шамиль Загитович, самый актуальный вопрос сейчас связан с 16 февраля, датой, которую активно муссировали западные СМИ и Байден как начало войны. Информационная атака оказалась настолько мощной, что в нее поверили и в России, и во всем мире. На деле эту дату мы проскочили, и на этой неделе ничего ужасного не произошло (интервью записывалось 17 февраля, за день до объявления об эвакуации жителей ДНР и ЛНР — ред). Что стояло за этим глобальным спектаклем? Или существовали реальные предпосылки для войны?

— Тут следует сказать о двух вещах. Во-первых, эта масрахия, как мы на Ближнем Востоке называем спектакль, показала значимость СМИ, значимость информации в глобальной политике, и то, как пресса максимально управляема. Это очень важный момент. Для меня, например, последний раз такое управляемое единодушие мировых СМИ было 11 сентября 2001 года. Вот сейчас второй раз такое.

— Даже так?

— Да, была зафиксирована максимальная дисциплинированность, максимальный контроль со стороны так называемого мирового правительства. Это первое. Второй момент связан с тем, что война сама по себе требует интеллекта, воли и особой пассионарности, особенно сейчас. В современных условиях война — это нечто, что сразу может выйти на неуправляемый уровень. И старый принцип, который сформулировали великие полководцы прошлого — когда ты начинаешь войну, ты должен, прежде всего, представлять себе, как ты из нее будешь выходить — в нынешних реалиях трудно реализуем. Потому что ты можешь войти в войну, а потом окажется, что это не то, что ты планировал. Это второе.

Третий момент связан со вторым и заключается в том, что война, как говорят также старые специалисты, требует руководителей с крепкими, стальными яйцами. Нет стальных яиц — тогда войны не будет. Я еще в октябре–ноябре говорил, что в этой ситуации нет людей со стальными яйцами: ни у Путина нет, ни у Шойгу нет, у Байдена тем более.

Тогда что это такое все происходит? С моей точки зрения, это особый вид гибридного конфликтного системного взаимодействия. Я бы так это определил. Потому что здесь задействовано все: и дипломатия, и экономика, и тайные ходы, и тайные встречи, и спецоперации, и так далее. Это такое специфическое взаимодействие, которое часто бывает именно в предвоенный период, но оно гибридное, потому что оно управляется. Кто там главные игроки? Это Вашингтон и Москва. В спектакле должны быть всегда какие-то герои и должно быть столкновение кого-то. Вот Вашингтон и Москва.

— А в чем смысл этого спектакля?

— У США есть несколько ключевых целей, которые они не могут проигнорировать. Я имею в виду в данном случае нынешнюю администрацию Байдена. Он является одним из двух руководителей того, что называется deep state. Вторым руководителем выступает очень известная фигура [Джон] Керри (бывший госсекретарь США — прим.ред.) Байден находится в очень сложной внутриполитической ситуации — через полгода у них будут перевыборы, опросы показывают, что победа не гарантирована. Если администрация проиграет, то в течение двух лет она окажется в роли хромой утки. И тогда вся стратегия США внутри страны ставится под вопрос. А что за стратегия deep state внутри Соединенных Штатов? Это, во-первых, переход к шестому технологическому укладу. Сейчас американцы дают приблизительно 20–22 процента продукции на производствах шестого технологического уклада. Им нужно войти туда, и тогда они однозначно зарезервируют за собой контроль над будущим. У нас же шестой технологический уклад составляет доли процента.

Здесь американцы столкнулись в последние 20–30 лет с огромными проблемами. Оказывается, шестой технологический уклад нельзя просто взять и внедрить. Необходимо изменять социальные отношения, как марксисты говорят, которые сейчас популярны в Соединенных Штатах, политические отношения, структуру трудовых отношений. 

Поэтому все это игра, очень рискованная. Я думаю, что неслучайно deep state выдвинул непосредственно этих стариков. Мы над ними смеемся, а это люди, которые долгое время непосредственно руководили Соединенными Штатами, набирались опыта. Они видели, в какой кризис США вступают в 90-е годы, в нулевые, предпринимали попытки не допустить раскол американской элиты. А раскол элит — очень сложная проблема. Республиканцы сейчас сталкиваются с тем, чтобы уничтожить Трампа. Он сейчас тот, кто фактически может уничтожить Республиканскую партию. А там внутри партии уже есть люди, которые видят себя следующим президентом Соединенных Штатов. Трамп как популист — оппонент этой управляемой революции внутри США.

Вот это те ключевые внутренние задачи, которые необходимо решать. И Байден стремится к этому. Но первостепенно сейчас для него не допустить крупного проигрыша, а желательно выиграть осенние выборы. И тут скрывается один из самых главных мотивов.

— Ему нужна какая-то угроза?

— Угроза, с которой справляется Байден — вот хотел этот плохой Путин устроить войну, а мы не допустили этого. Плюс в Вене сейчас идут переговоры с иранцами, и, судя по всему, где-то в марте соглашение будет достигнуто. Скоро 4 миллиона баррелей иранской нефти ежедневно хлынут на рынок. Сейчас нефть стоит 100 долларов, будет сброс до уровня 55–65 долларов.

— Зачем им отпускать Иран из ловушки?

— Это не ловушка. Де-факто сейчас ситуация такова, что иранцы по обогащению урана достигли момента, когда они за месяц могут создать атомную бомбу. Тогда ситуация может кардинально поменяться.

— Потому что загнанный враг опасен?

— Дело не в том, что иранцы сразу на кого-то сбросят эту бомбу, а в том, что открываются двери Пандоры. Если иранцы получили атомную бомбу, то саудовцы могут купить ее. Следующей может быть Турция, Египет, и дальше ситуация становится в этом районе совсем неуправляемой. Поэтому дело даже не в атомной бомбе Ирана как таковой.

Идет очень сложная игра, суть которой в том, что необходимо не допустить появления атомного оружия, договориться с иранцами. Когда американцы заключали ядерное соглашение с Ираном в 2015 году, они все прекрасно понимали, что оно не закроет дорогу иранцам. Нужно было выиграть время. Спецслужбы США исходили из того, что иранцы в любом случае к 2028–2030 годам атомную бомбу создадут. Задача заключалась в том, что нужно было сделать так, чтобы иранцы до этого времени вошли в некий глобальный механизм, при котором для них было бы невыгодно создавать атомное оружие. Но Трамп, представитель сионистских протестантов Соединенных Штатов, не был вовлечен в эту игру и все нарушил. Сейчас израильтяне, между прочим, обвиняют Трампа в том, что он способствовал форсированию иранцами создание ядерного оружия. Трамп — отрицательный персонаж и для Байдена, и для руководства Республиканской партии.

Так вот, о второй цели муссирования слухов о войне. Начинается новая эпоха, новый технологический этап. Кто главный оппонент Соединенных Штатов? Дам подсказку — не Россия.

— Китай.

— Правильно. Не мы, потому что Россия дает всего лишь 2 процента мирового ВВП. Это в 10 раз меньше, чем Соединенные Штаты! А если к американцам приплюсовать европейцев, то Россия вообще дает 2 процента против 40. Это смешно. Нет, главный оппонент для США — это Китай. Чего боятся американцы? Китайцы влезли в созданную Западом парадигму нейрохозяйственных связей. Они должны соблюдать правила игры этой парадигмы. Но они этого не делают. При этом западники не понимают логику китайцев. Разговор с китайцем на высоком уровне мог бы моделироваться так:

«Ладно, вы хотите, может быть, создать биполярный мир. Замечательно. Но у вас же оружия нет, вы же не способны воевать. Вот Советский Союз был способен. Он посылал людей на Кубу, во Вьетнам, в Африку. А последняя война, где вы воевали, был Вьетнам — там вы проиграли с треском. Армия — это не ваши ракеты, не ваши марширующие красивые девушки и так далее. Армия — это офицерский корпус, который имеет боевой опыт. У вас его нет. Ваша армия всегда решала только внутренние китайские задачи. Что вы делаете сейчас? Вы подрываете нас. Думаете: „Американцы ослабнут, тогда мы автоматически станем лидерами“. Но вы не сможете поддерживать мировой порядок…»

— Получается идет нарушение общих интересов?

— Да. Причем под общими интересами, конечно, китайцы ставят собственные. Китай для Запада сейчас как большой bad guy. Поэтому сейчас опять стремятся собрать в кучу Запад, опять сформировать коллективное пространство, каким оно было в середине 80-х годов в игре с Советским Союзом. Хотя игрой ту ситуацию нельзя назвать, тогда была реально угроза войны.

Поэтому первая задача для американцев — объединиться. Проблемой тут становится то, что в Европе за последние 10 лет появились симпатизанты Путину. Для американцев необходимо их выбить. А как? Консолидирование элиты. Вот они консолидировали Германию, сейчас во Франции уберут Макрона. Британцы оказались еще хитрее, они выскочили из этой из Европы, когда увидели, что становятся второстепенной державой по сравнению с Германией. Хитрые американцы на самом деле еще лет 5–6 назад, предчувствуя это, стали поддерживать Польшу как противовес Германии. В общем, существует огромный ворох противоречий, и эти противоречия надо решать, объединять. А как?

— Нужен враг.

— Нужен враг, открытый, наглый, который размахивает своими дивизиями. Кстати, первоначально когда говорили о войне, у наших 100–120 тысяч, может быть, 140 тысяч человек было на границе. 140 тысяч против Украины? Это смешно, это невозможно. Чтобы дойти до Киева нужна как минимум полумиллионная армия, причем в благоприятных условиях. А сейчас распутица, танки застревают. Какие тут наступления? Но игра продолжается. Значит, нужен враг — вот он, враг.

— Раньше был исламский терроризм. Он свое отыграл?

— Нет, исламский терроризм не сыграл этой консолидирующей роли. Враг должен быть зримым, на него надо смотреть.

— Китай почему на эту роль не подходит? Рано еще?

— Китай не может по той же простой причине — потому что слишком велико превосходство Запада перед ним. У китайцев, например, два авианосца всего, если их таковыми вообще можно назвать. А у американцев в строю сейчас 11. Это целая армия. Условно говоря, 11 морских армий против двух…

«Просто наша изоляция резко усилилась…»

— То есть нас назначили «плохишом»?

— Можно сказать «назначили», а можно сказать, что мы сами «назначились».

— Получается, Байден и Путин договорились так?

— Здесь односторонне быть не может. Что нужно России? Есть объективный и шкурный интерес. Объективный заключается в том, что мы медленно оказываемся во внешнеполитической и экономической изоляции. Это не просто слова, этот процесс начался еще с начала 2010-х годов, потом резко ускорился после 2014 года и постепенно только усиливался. Это привело к тому — я думаю, что Путин это тоже понимает — скорость нашего отставания в технологическом отношении к Западу усилилась. Сейчас нельзя на коленях создавать какие-то квантовые компьютеры где-нибудь в Мухосранске. Если Путин — надеюсь, все-таки умный человек при всех его вопросах — видит это, то он должен был сказать себе: «Володя, надо выходить из изоляции». Уверен, что так оно и было, потому что уже была такая практика.

— В Сирии?

— Да, там была та же схема. Суть заключалась в следующем. Американцы сказали: «Ребята, включайтесь в этот наш большой фронт против терроризма. А мы под шумок постараемся сгладить все, что связано с Украиной». Наши клюнули. Соответствующая договоренность была 12 мая 2015 года. После этого Путин заявил: «Исламское государство (запрещенная в РФ организация — прим.ред.) — абсолютное зло».

Но Путин же хитер. Лаврову тогда сказали: «Послушай, Сереж, мы ж договаривались. Вы входите [в Сирию], и подключаетесь к глобальной коалиции. А вы вошли, объявили об этом, а потом создаете уже свою коалицию в составе Ирана, Ирака, Сирии и России! А должны были войти в нашу коалицию из 65 государств. Вы нарушили договоренности». Нам предъявили нарушение договоренностей нами же, а мы лишь голову чешем: «Ладно, мы там еще им покажем…»

Поэтому вот вам объективная [выйти из изоляции] задача России. Есть еще вторая — шкурная. Какое любимое слово было в конфликте в течение 2021 года между Россией и Западом? SWIFT. Все наши олигархи и бизнес-класс держат там деньги, в том числе держит и  ближайшее окружение Путина. А что такое отключение от SWIFT? Замораживаются средства. А что происходит после замораживания средств? Начнутся судебные дела. Наши олигархи понимают это, потому что начнут задавать вопросы: «Откуда у тебя, товарищ Усманов, 10 миллиардов? Ты налоги заплатил? Не нам, а российскому государству…» Это для них катастрофа. Поэтому давление на Путина, непосредственно на Кремль, резко стало возрастать.

Все это подтолкнуло к поиску выходов из изоляции, другими словами — к налаживанию отношений с коллективным Западом. И здесь уже альтернативы нет — Запад или Китай. Китайцы свою позицию по Украине уже показали — они не с Россией. Они однозначно показали, что для них отношения с коллективным Западом находятся на первом месте.

Думаю, сближение России с Западом началось со встречи Керри и Лаврова в Нью-Дели в начале апреля 2021 года, о которой никто, конечно, не знает. Почему я так считаю? Потому что после этого началось изменение всей структуры российско-американских отношений. Помните март? Шла словесная пропагандистская война: «Путин — убийца», «желаем психического здоровья Байдену» и так далее. Как вдруг после всего этого и телефонный звонок, и встреча в Женеве. Игра началась. По моим данным, есть некая точка соприкосновения. Еженедельно или раз в две недели встречаются доверительные люди, обсуждают тактику тет-а-тет

— То есть мы играем в эту игру…

— Естественно, в роли младшего партнера.

— То есть нам нечто все-таки обещано?

— Нет, в политике никто ничего никому не обещает. Вот пообещали, а Путин взял и полез в Сирию, а потом нам предъявили. Просто у нас сейчас безвыходная ситуация.

«Судя по всему, может запылать вся наша Средняя Азия…»

— Как вы интерпретируете казахстанские события? Они происходят в контексте того, о чем вы говорите? Это тоже некая часть игры против России?

— Это произошло в том числе и в контексте этой игры. Одно из ключевых направлений стратегии против России, ее изоляции — это изоляция не только от Запада, от восточно-европейских стран, но и от других, в том числе от бывших союзных республик.

Ключом к казахстанским событиям является переход власти, транзит. Но проблема в том, что этот транзит на последнем этапе, начиная с осени 2021 года, приобрел как бы два вектора. С одной стороны была группа, которая понимала, что в случае транзита по плану Назарбаева, скажу по-азиатски — им просто отрубят головы.

— Это его племянники?

— Да, и [Тимур] Кулибаев, муж второй дочери. Они все решили переиграть. Они решили воспользоваться тем, что внезапно в начале января у Назарбаева резко ухудшилось здоровье. По некоторым данным, либо у него был микроинсульт, либо инфаркт, в результате которого он оказался в лежачем положении. Тогда эта группа, с моей точки зрения, возглавляемая его ближайшими родственниками, выступила за продвижение Дариги [Назарбаевой]. Хотя сам Назарбаев сделал ставку на Токаева, которого ему навязали британцы в качестве смотрящего за постсоветским пространством. Токаев — это вообще особая фигура, вхожая или интегрированная в мировую элиту. Стоит только вспомнить, что раньше он был замом генсека ООН. Прямо как [Аркадий] Шевченко в свое время, ставший первым перебежчиком-советским дипломатом. Так или иначе Назарбаеву навязали Токаева. Почему он пошел на это? Все просто — деньги олигархов и его семьи лежат в основном в Великобритании. Назарбаев был вынужден согласиться. А потом к нему пришли и сказали: «Ты что! Мы отдаем власть и все остальное человеку, который тройной или даже четверной агент!» Вот и закрутилось.

— То есть близкие люди Назарбаева, родственник, Массимов, поднявшие восстание, были правы?

— Токаев многовекторный. Если говорить о национальных интересах Казахстана как независимого государства, то там необходим президент, который будет проводить эффективную многовекторную политику, который будет получать деньги в Китае, на Западе, помощь от Москвы. Это устойчивая модель.

— А что Россия? Проспала эту историю?

— Это стало для нас неожиданным. Ситуация же заключалась в чем? Когда американцы уходили из Афганистана, то делалась ставка на освобождение пространства для столкновения между Китаем и Россией в Средней Азии. И вот дестабилизация — Казахстан. Здесь может начаться история, которая, вероятно, через некоторое время будет похожей на украинскую.

— В Казахстане?

— Да. И здесь, к сожалению, управление будет зависть не от нас, а от «друзей» из МИ-6. Это я исхожу из того, что Токаев — это западная фигура. Тут у меня еще вызывает плохие предчувствия происходящее в Туркменистане.

— Да, разве в 63 года уходят в отставку? Вроде здоровый президент…

— Он неслучайно сейчас принял это решение. Он на самом деле очень умный человек, только играет под дурачка. На Востоке «дурак» называется «люлю», то ли дурачок, то ли сумасшедший. В русском языке — «скоморох», который с одной стороны может быть и агентом разведки, а с другой стороны — реальным дураком.

Судя по всему, может запылать вся наша Средняя Азия: Афганистан, Казахстан, были столкновения между таджиками и киргизами, что тоже надолго, что-то сейчас назревает в Узбекистане, в Таджикистане в ближайшие год-два тоже будет смена власти. В Таджикистане так вообще есть регионы, которые не контролируются Душанбе, вроде горного Бадахшана. В Средней Азии сейчас все очень опасно. Пусть российский МИД первостепенное внимание, лучшие кадры направит туда.

— Получается, эта неожиданная отставка в Туркменистане тоже неслучайна?

—  Бердымухамедов — очень умный человек. Он увидел опыт Узбекистана, транзиты власти в Киргизии, ситуацию в Таджикистане, и решил провернуть свой, другой сценарий.  Де-факто будет новый президент — его сын, а при нем будет дядька — его отец. Так будет в течение некоторого времени. И это правильно. Потому что те люди, что работали на нынешнего президента, не факт, что будут работать с его сыном. Тут есть еще и некоторые туркменские традиции. Другой момент в том, что Туркменистан — это 18 племен. Взаимоотношения внутри этих племен играют очень важную роль. И молодому пацану, каким бы он гениальным не был, нужно время, чтобы выстроить свою модель взаимодействия с ними. Поэтому первое время Бердымухамедов никуда не будет уходить. Будет туркменский вариант Дэн Сяопина, только с сыном. Абсолютно гениально.

—  А как сложится судьба «батьки» во всем этом контексте?

—  Судьба «батьки» сейчас зависит от судьбы Путина. При этом Лукашенко, несмотря на тесную связь с Москвой, не оставил попыток наладить особые отношения с Германией и США. У него уже были такие связи. Но после того, как Запад его постоянно нахлобучивает, он возвращался в родные пенаты, в Москву, клялся, что сам расправится с мировым империализмом.

—  Но не вольются они в состав России?

—  Нет, ни в коем случае. Во-первых, это будет для Запада неприемлемо, Путин просто не будет рисковать этим. Во-вторых, если Лукашенко пойдет на это, то я не уверен, что через 2-3 дня его не убьют свои же. Если «батька» входит в Россию, де-факто это будет означать, что российские олигархи скушают все в течение полугода. Русскому народу от этого хорошо не будет. Все заберут. И никакие обещания тут не спасут.

— А каковы перспективы пресловутого транзита в России? Или Путин надолго и устойчиво сидит?

— Ему некуда деваться. Сейчас никакой транзит невозможен. Это можно было осуществить, когда все относительно было хорошо. Но когда резко обострились отношения внутри элит, когда экономическая ситуация сейчас оказалась на волоске… Вот сейчас снизятся цены на нефть, что тогда делать? Если сейчас начнется снижение, то оно будет постоянным. Американцы сейчас выпустят иранцев на мировой рынок, и цены снизятся. 100 долларов за баррель — это большой перегрев и неопределенность. Для американских производителей сланцевой нефти приемлемая цена — это $45-50.

Транзит невозможен, потому что Путин сейчас доверяет только самому себе. Кого больше всего показывают рядом с Путиным? Шойгу и Лаврова. Шойгу по определению не может быть преемником, потому что он — не русский. В этом смысле объединение некоторой части русской элиты против тувинца Шойгу было бы хорошо для того, чтобы Путин оставался в тени и управлял этой ситуацией. Но для этого Шойгу надо было показать нечто экстра неординарное во время последних событий. А что он показал? Ничего. Лавров тоже полностью дискредитирован. У Путина просто сейчас альтернатив нет в условиях постоянных угроз, он не пойдет ни на какой транзит. Более того, события в начале года говорят о том, что о транзите на какое-то время можно забыть. По крайней мере, на ближайшие 2 года. Почему на этот срок? Потому что через это время, скорее всего, начнется мировой экономический кризис по-настоящему. Некоторые говорят, что уже осенью начнется. Но я лично считаю, что-либо 2023-й, либо 2024 год.

«2023 год станет датой ухода Турции Ататюрка к Ново-Османской империи Эрдогана

—  Считается, что ФРС уже может летом начать повышать ставку, после чего пойдет слом всех рынков.

—  Накануне выборов Байдену надо будет отчитаться за инфляцию. У американцев как и у нас огромная инфляция — в районе 7,5%. Поэтому я думаю, что они не летом начнут, а раньше. Более того, они уже заговорили об этом. В любом случае, думаю, это будет не с инфляцией связано. Это одна из задач объединения коллективного Запада — необходим план вхождения в шестой технологический уклад.

— Кто сегодня может стать реальным союзником России? Иран, Турция?

— У России нет союзников. Эрдоган для России — это просто некий партнер по ряду направлений, в том числе по Ирану, Ливии. Стратегически турки сейчас еще больше завязаны на европейский, американский рынок. Если поставить их перед выбором, то они однозначно выберут не нас. Для Эрдогана жизненно важно дойти до 2023 года. Это будет датой ухода от Турции Ататюрка к Ново-Османской империи Эрдогана.

— Вы считаете, что это не уходящая фигура? Потому что говорят про него, что он и болеет там…

— Эрдоган — уходящая фигура. Тут просто важно оставить еще и след в истории. Все значимые в истории фигуры мечтают не о том, чтобы набить себе карманы, а чтобы надолго остаться в истории.

— А эта ситуация с девальвацией лиры не помешает?

— На самом деле девальвация стимулирует экономический рост в Турции. Она сейчас дает вторые темпы роста в мире после Китая. Это очень хорошее место для инвестиций, это возможность снизить себестоимость экспортных товаров. Эрдоган же сказал, что одна из его задач — выпихнуть Китай с европейских рынков за счет дешевизны. Они это и делают. Плюс у них есть идеология, состоящая их исламизма, османизма и пантюркизма. В отличие от нашей идеологии, где есть только одна «Победа».

В Турции есть идеология, есть структура, элита, которая воспроизводится. Поэтому к 2023 году Эрдоган вполне будет способен передать власть. Более того, он уже открыл внутренний конкурс на это.

«Скажите, где мы будем жить через 15 лет? Мы что строим вообще?»

— Можете обрисовать образ оптимистичного будущего? Вы представили довольно мрачную картину. Но что должна делать российская элита, лидер, чтобы вырваться из этого порочного круга?

— Это элементарные вещи, которые не раз повторялись в истории. Во-первых, должна быть долгосрочная, системная идеология, которая должна иметь глобальный охват с учетом существующих угроз и трендов. Эту идеологию мы не можем создать, потому что это может сделать только элита. Но у нас нет элиты. Есть элитные группы. Но элиты, главным компонентом которой является ответственность за страну, нет. Где эти ребята? Вот во время СССР мы могли сказать с определенными оговорками, что ядро элиты — это ЦК КПСС. Кто туда входил? Там были и инженеры, и военачальники, и токаря, и слесаря, то есть те, кто представлял высший цвет нации. Можно сказать, что они там ничего не решали, но формально они хотя бы были. Я сам работал на заводе, со мной был токарь 10-го разряда — уникальный человек! Он не был членом ЦК КПСС, но был членом ЦК Узбекистана. Он ходил и чувствовал свою ответственность, важность. Вот он был элитой. А кто сейчас у нас элита? Абрамович что ли? Покажите мне 10 учителей, которые говорят о будущем образования в стране. У нас сейчас образование рушится, а это ключевой компонент. Элиты воспроизводятся через обновляющиеся системы образования — посмотрите на Францию, Великобританию или США. 

Есть и третий элемент — должна быть стратегия. Вот скажите, где мы будем жить через 15 лет? Мы что строим вообще? Развитый капитализм? Его мы не можем строить сегодня. Вот его строит Китай. Почему? Потому что китайцы каждый год сотни тысяч студентов направляют в США, где им на пальцах объясняют, что такое современный капитализм. А у нас что? У нас главные ответственные за экономику — это те, кто капитализм изучали по учебникам политэкономии. Нет, ребят, должна быть четкая стратегия. А сейчас у нас нет ни идеологии, ни элиты, ни стратегии. Вот это плохо. Есть такой афоризм: «Сегодня плохо, а завтра все будет еще хуже». Так и будет, если не решить три эти задачи. И Путин утром должен вставать и думать об этих задачах, вечером он ложится — он должен думать об этих трех задачах. Пока что все попытки Москвы создавать элитные группы провалились.

— То есть, для вас нет пока позитивного образа будущего?

— Строительство образа будущего — это само по себе очень сложно. Идеология, элиты, стратегия — все начинается с образа будущего. Для этого нужна новая теория. Новым этапам всегда соответствовали новые теории. Возьмите Рузвельта — у него была новая теория, которая привела к созданию информационного капитализма с массовым потреблением и производством. Где у нас сейчас новая теория? Вот американцы ищут, к социализму начали сейчас присматриваться и так далее, китайцы уже перестали искать. А мы чего? На основе чего искать новую теорию?

Самая главная задача, чтобы переполниться оптимизмом на будущее — мы должны знать страну, в которой живем. Вот у американцев, какие бы плохие они не были, есть модели функционирования их общества. Они не совершенны, но у них это есть. А у нас есть в Кремле такая компьютерная разработка? Нет. А если нет, то для кого разрабатывать стратегию и идеологию? Общество свое надо знать. Что является сердцевиной российского общества? Это корпорации и кланы. Кто знает модель их функционирования? У нас кланы внедряются в корпорации, а корпорации внедряются в кланы. Если бы меня спросили — что надо делать? Я бы собрал умных людей и сказал им: «Вам 2 месяца. Создайте эту модель функционирования». Если не создадут, то расстрелять всех! Иначе никак, иначе ничего не сделают.

Вот если разработают, то после этого можно начинать думать о стратегии. У нас у определенных кланов на Северном Кавказе свой образ будущего сформированный. Элиты дальневосточные уже срослись с китайскими, они свои деньги прячут не в Великобритании, а в Гонконге или Тайване.

«Господствует новая тоталитарная религия — наука»

— Коронавирус закончится в этом году?

— Закончится. Но через 2-3 года начнется новая волна.

— Он свою роль выполнил?

— Не до конца. Планировалось, что этот глобальный экономический кризис будет как раз в 2020–2021 годах. Коронавирус должен был стать триггером, он должен был его стимулировать, а потом на него все должны были списать. Этого не произошло.

— Значит, что-то будет похуже в будущем?

— Внешняя политика всегда очень творческая. Сказать, что будет похуже — трудно.

— Болезнь иссякла, все закончилось, хотите сказать?

— Показывают же этот омикрон. Де-факто он уже как грипп. Люди его проходят и даже не замечают. Вспомните лет 15 назад ситуацию с гриппом. В одно время по осени начиналось, что на каждом углу кричали «катастрофа, все вакцинируйтесь!» А потом потихоньку все успокоились. Последние 2-3 года о гриппе совсем ничего не слышно.

Проблема тут в другом, не в штамме. Дело в том, что фундаментально нарушилось взаимодействие между человеческим сообществом и биоценозом. Как действует этот механизм, к чему он приведет — никто не знает. Сейчас на самом деле господствует новая тоталитарная религия — наука. Они безответственны, проводят какие-то свои шаманские эксперименты, сосут с общества деньги, ни за что не отвечают, а мы в результате получаем то, что получаем. — Ребята, откуда ковид появился? — Хрен его знает. — Как будет развиваться взаимодействие между биоценозом и человеческой цивилизацией? — А хрен его знает. А между прочим, в настоящих шаманских культурах существовал жесткий контроль племени над шаманом. Если он три раза ошибся, то его казнили. Если он лечит, но у него умирает один, второй, то третьим трупом становился сам шаман. А вы слышали, чтобы наши ученые и академики умирали?

— Они жалуются, что их не слушают.

— Потому что ученые перестали быть самостоятельной силой. Их только используют.