Габдулла Тукай дал ответы на многие вопросы жизни — надо только читать
Кем был Габдулла Тукай — «горемыкой» или все-таки успешным молодым человеком? Откуда проистекали его болезненная застенчивость и одновременно стремление эпатировать мещан и религиозных фанатиков? О том, почему поэт так интересен нам по сей день, в своей колонке рассуждает татаро-башкирский активист из Узбекистана Равиль Ихсанов.
«Мотив трагического одиночества и отчуждения»
Поэт, беллетрист, фельетонист, очеркист, публицист, переводчик, литературный критик – это далеко не полный перечень профессий, в которых Габдулла Тукай добился выдающихся результатов за относительно короткий период времени и в атмосфере острой конкуренции с такими известными татарскими мастерами слова, как Фатих Амирхан, Дэрдменд, Галимджан Ибрагимов и другие.
Прежде чем ответить на вопрос, вынесенный в заголовок настоящих заметок, позволю себе еще один вопрос: что было фундаментом несомненных достижений молодой, не очень здоровой и неустроенной в бытовом плане с самых юных лет творческой личности? Габдулла Тукай не имел за спиной поддержки могучего рода в лице отца – имама казанской мечети «Иске Таш», как у Фатиха Амирхана, или промышленно-финансового капитала в лице золотопромышленников Рамиевых, как у Дэрдменда.
Обычно на этот вопрос отвечают так: «Глубоко народный и прогрессивный характер творчества Габдуллы Тукая». Вот характерная выдержка из исследований академика Дании Загидуллиной (Основные мотивы в поэзии Габдуллы Тукая: отражение посвященной народу жизни // Научный Татарстан. 2011. №2. С. 46–52):
«Уже в первых произведениях Тукая мысль о необходимости развития татарского общества на основах образованности и культуры зазвучала с позиций национальной идеологии. Просветительская парадигма превращается в причину философских умозаключений, на первый план выходит мотив служения народу, нации. Сатирическое творчество поэта направлено против невежества, безнравственности, религиозного фанатизма отдельных представителей мусульман. В казанский период жизни в творчестве Г. Тукая окрепли романтические мотивы, он добился философской глубины своих произведений и показал себя певцом народной жизни. В философской лирике формируется один из центральных мотивов его лирики – мотив трагического одиночества и отчуждения».
Такую же распространенную точку зрения приводит в собственной редакционной статье портал ProDetki:
«Габдулла Тукай славен еще и тем, что он, далеко продвинув, прославив татарский язык по всему миру, воспевал его в своих произведениях. Без сомнений, поэт душой и сердцем болел за свою Родину; этим объясняется его воинственность и борьба за демократию, ведь в своих стихотворениях он хотел выразить истинные ценности татарского народа».
«Примерно к шестнадцати годам определились основные черты характера Тукая, которые в полную меру проявились позднее в Казани!»
Фото: © Владимир Васильев / «Татар-информ»
«Посетители нередко замечали, что он здесь и в то же время его нет»
Еще одним ответом на поставленный выше вопрос будет выдержка из статьи «Каким был юный бунтарь Тукай: одежда, привычки, черты характера»:
«Примерно к шестнадцати годам определились основные черты характера Тукая, которые в полную меру проявились позднее в Казани. Он был как бы клубком противоречий: весел и подавлен, разговорчив и молчалив, балагур и угрюм, смел и пуглив, добр и язвителен, мудр, как много повидавший старик, и наивен, как ребенок…
В 1905 году его «революционность», помимо смелых слов, проявилась прежде всего в поступках и в одежде. Вот он, отбросив насовсем каляпуш и шапку, разгуливает по улицам в кепке. В руке трость с изогнутой ручкой, брюки навыпуск, хотя на ногах по-прежнему ичиги с кожаными калошами. Заметив идущего навстречу какого-нибудь благочестивого татарина, он вытаскивает из кармана папиросу и, демонстративно чиркнув спичкой, закуривает. Друг-приятель пытается его остеречь, но Габдулла лишь роняет сквозь зубы: «Пусть лавочник лопнет от злости!»
Иногда он выходил на улицу даже в русском картузе, в длинной холщовой рубахе и в лаптях. Это уже скорее подражание Л. Толстому, некоторые произведения которого Габдулла успел прочитать. О личности великого писателя он много слышал и, несомненно, был знаком с репродукцией картины, где Л. Толстой изображен в крестьянской одежде, за сохой».
Еще одно примечательное мнение – писателя Рафаэля Мустафина: «Тукай был исключительно цельным человеком. Его болезненная застенчивость, замкнутость и суровость проистекали от повышенной ранимости. Он говорил правду, не щадя ничьего самолюбия, и мог из-за этого испортить отношения даже с самыми близкими друзьями. Его раздражали мещанская ограниченность окружающих и пошлость жизни. Порою он мог быть даже злым – от непомерной стыдливости. В нем не было той уверенности в себе, изящества и аристократизма манер, как, скажем, у Фатиха Амирхана. Тукай избегал шумного общества, не любил публичных выступлений, сторонился женщин.
И в то же время его тянуло к людям. Предпочитая оставаться незамеченным, он любил приглядываться к завсегдатаям знаменитого Сенного базара. Вбирал в себя его многоголосый шум, скрип телег, рев быков, ржанье лошадей, перекрестные крики торговцев и покупателей, смех удачника, вопль обманутого… Придя в свой тесный номер, доставал тетрадку и создавал свои бессмертные строки.
Двери в его каморку в гостинице «Булгар» никогда не запирались. Гости приходили и уходили, когда им вздумается. Этим нередко пользовались всевозможные проходимцы и бродяги. Порою они обирали поэта, хотя, в общем-то, унести из его номера было нечего. Тукай и тяготился таким многолюдством, и рад был гостям. Они приносили не только городские новости, но и дыхание реальной жизни. Забившись куда-нибудь в уголок, Тукай жадно слушал разговоры, редко-редко вставляя словцо или едкое замечание. Чаще посмеивался в душе. Впрочем, при необходимости он всегда мог отрешиться от мирской суеты – уйти в мир творческих грез. Посетители нередко замечали, что Тукай здесь и в то же время его нет. Никто не мог помешать ему думать, мечтать, творить».
«Тукай был самым высокооплачиваемым поэтом в Казани. Ему платили по 50 копеек за строчку: за эти деньги можно было снять меблированную комнату на сутки»
Фото: © Владимир Васильев / «Татар-информ»
«Тукая не следует преподносить как горемыку. Он был успешный молодой человек»
Безусловно, портрет Габдуллы Тукая будет неполным без точек зрения современной татарской журналистики. В качестве примера приведу заключительное положение интервью портала «Миллиард.Татар» с заведующим отделом текстологии ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова Марселем Ибрагимовым. Интервью было размещено на портале в 2021 году, в год 135-летия со дня рождения Габдуллы Тукая.
«Года два назад мы проводили круглый стол, посвященный перспективам тукаеведения. В нем наряду с учеными принимали участие писатели, режиссеры, деятели искусства. Запомнилась мысль, высказанная писателем Ильдаром Абузяровым: «Тукая не следует преподносить как горемыку, который в конечном итоге стал жертвой жизненных обстоятельств. Тукай – это успешный молодой человек, который благодаря поддержке окружающих его людей (Мутыгуллы и Камиля Тухватуллиных в Уральске, Ф. Амирхана, Г. Камала, В. Бахтиярова, С. Рамиева – в Казани) стал выдающимся поэтом».
Или: «Тукай был самым высокооплачиваемым поэтом в Казани. Ему платили по 50 копеек за строчку: за эти деньги можно было снять меблированную комнату на сутки. Гонорары поэт тратил на книги и обучение, у него часто занимали деньги знакомые. Перед смертью Тукай завещал оставшиеся средства учебным заведениям на стипендии для одаренных детей».
И там же: «Татарский поэт Габдулла Тукай прожил недолго: всего 26 лет. Но за это время он издал около 30 томов стихов, одним из первых в Казани стал писать для детей и выпустил несколько трудов о татарском фольклоре. Благодаря Тукаю жители Татарстана познакомились с творчеством Пушкина, Лермонтова и других русских поэтов, многие его произведения стали основой для песен, а балет по поэме «Шурале» ставили на сцене Мариинского и Большого театров».
«Габдулла Тукай прожил недолго – всего 26 лет. Но за это время он издал около 30 томов стихов, одним из первых в Казани стал писать для детей и выпустил несколько трудов о татарском фольклоре»
Фото: © Владимир Васильев / «Татар-информ»
«Его имя достигло самых глухих деревень, а книги вошли в каждый дом»
В той же статье Рафаэль Мустафин писал:
«Такого Казань еще не видела… Хмурым пасмурным утром 4 апреля 1913 года у Клячкинской больницы, в переулке, выходящем на центральную улицу города – Проломную, – начал собираться народ. К двенадцати весь квартал был затоплен морем голов – в шляпах, кепках, фуражках, в малахаях, круглых ватных шапках без ушей – татарках, в шляпках с перьями, в платках, тюбетейках, а то и вовсе ничем не прикрытых», – так начинается книга И. Нуруллина (перевод Р. Фиша).
Такого Казань действительно никогда не видела. Впоследствии, уже в советское время, такое повторилось только раз, во время похорон композитора Салиха Сайдашева.
Десятитысячная толпа запрудила все прилегающие улицы и переулки, вплоть до Булака. А когда похоронное шествие двинулось, начало его было уже возле кладбища в Ново-Татарской слободе, а конец – еще в центре города. 4 апреля 1913 года все татарские газеты посвятили Тукаю специальные номера. Был отменен рабочий день во всех издательствах, книжных магазинах и культурно-просветительских учреждениях, отменены занятия во всех медресе. Телеграммы с соболезнованиями со всех концов России газеты публиковали целую неделю.
Это был конец короткой и яркой жизни и начало новой – в сознании, в памяти и душе народа. Это был шаг в бессмертие.
В год смерти поэта большими тиражами вышли пять сборников его стихотворений. Они разошлись мгновенно, и уже в следующем году потребовалось восемь новых изданий. Обреченный при жизни на нищету, знавший каждодневный изнурительный труд, голод и холод, наживший чахотку, Тукай после смерти сделался народной святыней. Его имя достигло самых глухих деревень, а книги вошли в каждый дом. Еще не успели завянуть цветы на могиле Тукая, а историк и литературовед Гали Рахим пророчески писал: «Народ сам нашел и выбрал своего певца… Он навсегда останется нашим первым «народным поэтом».
Вот как звучат знаменательные строки моего великого соотечественника, народного поэта Узбекистана, Героя Узбекистана Абдуллы Арипова: «…Узбекский народ сразу принял огненные стихи Тукая. Тукая начали изучать в школах. Его поэзия всегда современна и актуальна. Взяв любое стихотворение Тукая, чувствуешь, как будто оно написано сегодня. Народ, имеющий таких поэтов, счастливый и бессмертный народ».
«Обреченный при жизни на нищету, знавший каждодневный изнурительный труд, голод и холод, наживший чахотку, Тукай после смерти сделался народной святыней»
Фото: © Салават Камалетдинов / «Татар-информ»
«Будь терпелив, настойчив, смел – отчаянью не уступай!»
Как отмечалось в коллективном труде «Формы национального движения в современных государствах: Австро-Венгрия. Россия. Германия» (под ред. А. И. Кастелянского. Санкт-Петербург: Изд. Т-ва «Общественная польза», 1910. С. 24): «Можно критически относиться к ценностям мусульманского образования, но нельзя отрицать того, что дает она в духовном отношении мусульманским массам. <...> Громадная сеть мектебов и медресе, созданная частной инициативой, <...> дает миллионам татарского населения не только грамоту, но и значительную духовную нишу».
С этим заключением современников Габдуллы Тукая резонирует мнение самого поэта: «Нации подобны птицам, срывающимся при сильном ветре со своих насиженных мест и взмывающим высоко в небо, блистая своим искусством и своей силой. Стоит подуть ветру прогресса, как они, всколыхнувшись, собираются вместе, и каждый представитель нации высказывается о наболевшем. Подобно взмывшим в небо птицам, они являют миру силу ума, таланта и величие своего духа».
Итак, чем же близок мне великий татарский поэт? Тем, что в творчестве Габдуллы Тукая можно найти ответы на многие вопросы жизни. Приведу лишь одно стихотворение.
МЫШЬ, ПОПАВШАЯ В МОЛОКО
(Из одной американской газеты)
Подполья жительница – мышь, в чулане шастая тайком,
Не знаю, как и почему, попала в чашу с молоком.
Бедняжка мечется, плывет, по стенам лапками скользит
И тонет в белом молоке – оно ей гибелью грозит.
Нельзя бездействовать в беде! И мышка, правилу верна,
Плывет и вдоль, и поперек, – спастись надеется она.
Не пропадают зря труды… Вот легче, вот совсем легко.
Так долго плавала она, что в масло сбилось молоко.
Теперь, на масло опершись, она встает, а там, глядишь,
Из чаши выпрыгнула вмиг – и убежала в норку мышь.
О мой родной! Ты хоть в воде, хоть в молоке ты утопай,
Будь терпелив, настойчив, смел – отчаянью не уступай!
(Перевод Р. Морана)
26 апреля активисты Кашкадарьинского областного татаро-башкирского национального культурного центра, любители татарской культуры региона и Узбекистана отдадут дань памяти Габдулле Тукаю.
Равиль Ихсанов, заместитель директора Кашкадарьинского областного татаро-башкирского национального культурного центра, Карши, Узбекистан
«Миллиард.Татар»
