Фронтовой дневник. «Двинемся дальше – к воротам Берлина»
1943 год. Переломная битва под Курском, танковое сражение под Прохоровкой, «рельсовая война», освобождение Киева, Тегеранская конференция – всё это произошло именно в 43-м. А наши бойцы продолжали писать письма домой...
Одно из них – письмо Фёдора Булычёва – особое. Он пишет, что ночью может погибнуть. И он, к сожалению, погиб. На обороте письма стоит дата «6 января 1943 года» и подпись: «Ваш сын погиб за Родину в боях с белофиннами как защитник города».
«Ночь решит, буду я жить или нет»
Фёдор Булычёв, 4 января 1943 года. Письмо родителям. «Сегодняшняя ночь, которая решит, буду жить я или нет. Если нет, если суждено мне умереть здесь, у белофинской проволоки, ведь лучше умереть хорошей смертью, о которой будут говорить и которую я отдам не бесцельно. Я отдам жизнь за счастье нашей Родины и счастье своих родных, а это смерть хорошая, за это дело можно отдать жизнь. Сейчас двенадцать часов ночи, через три часа выходим».
Живые люди за каждой строкой
Георгий Доронин, 18 января 1943 года. Письмо жене. «Вот уже полгода прошло с того времени, как я стал воином. Три месяца на фронте, месяц упорных боёв. Большая школа фронтовой военной жизни. Каждая заметка в газету здесь достаётся с большим трудом, а часто – и с риском для жизни. Вот один такой эпизод. Пошёл я в одно подразделение, которое с боями продвинулось вперёд. Пурга. В трёх шагах не видать ни черта. Идти надо было километров пятнадцать оврагами, открытой степью и кустарниками. На краю деревни, из которой я выходил, стоят пушкари и палят в мутную пургу.
– Куда же вы стреляете? Ведь не видать ни зги.
– Стреляем по заданному квадрату.
– А что там на этом квадрате?
– Откуда мы знаем, что там находится...
Простившись с пушкарями, я с одним парнем храбро пошагал в белоснежную пелену. Прошёл около километра. Много трупов, ещё не успевших окоченеть. Разорванные на куски лошади. Поломанная немцами техника. Явные признаки только что прошедшего боя. И стрельба со всех сторон. Случайный снаряд нашли немецкий – разорвался недалеко. Я сунулся в снег, полежал. Где-то сбоку строчат автоматчики. Мины свистят над головой. Что там впереди, в этой беспросветной пурге? Свои или немцы? Побрёл дальше. Вдруг из пурги вынырнула автомашина. Шофёр везёт снаряды. Я остановил машину. – В кузове пристроиться нельзя, товарищ капитан. Единственная возможность – вставайте на подножку. Но если спину вам прорежет очередью немецкий автоматчик – на том свете на меня не обижайтесь.
– Есть не обижаться на том свете, товарищ шофёр. Давай навёртывай, дорогой мой, – я уцепился рукой за какой-то гвоздь в кабине шофёра и поехал на подножке, рискуя сорваться и упасть под колесо на первом ухабе. Через час добрались мы до деревни, только что отвоёванной у немцев. И здесь та же картина ещё не остывшего боя. Трупы немцев. Догорает дом, зажжённый немецким снарядом. На краю деревни рвутся мины, которые щедро раскидывает озлобленный враг. В добротном немецком блиндаже командир угощает меня шоколадом и коньяком, которые бросили немецкие офицеры, удирая из деревни... С разными вариантами это повторяется каждый день. Артисты исполняют произведение «Саша Сибиряков» под гром аплодисментов. Вчера мне один старик-майор говорил: «Я много прочёл произведений художественной литературы и ни над одним не плакал, а начал читать твоё произведение бойцам и не мог дочитать. Подкатился к горлу комок, глаза затуманились».
Я сам читал артиллеристам при встрече Нового года заключительную часть. Артиллеристы встали на ноги, сняли шапки и безмолвно слушали, особенно эпизод о героической их батарее. И это была высшая награда для меня, за всю мою работу в литературе. Конечно, люди здесь встречают это произведение с таким восторгом, потому что они сами пережили всё это, знают людей, о которых написано. Этого не поймут редакторы в Сибири. А это произведение надо напечатать в сибирских газетах. Это отчёт перед сибиряками о нашей работе, о боевых делах. Только пока я начисто переписывал это произведение, рядом упало не менее 30 мин и снарядов. Я три раза выскакивал из машины под свист снарядов и падал в щель. А потом махнул рукой и начал писать. И всё же одна мина или снаряд упал близко. Воздушной волной выбило окно в машине. Опрокинулась касса со шрифтом, улетела куда-то чернилка... ».
«Брать полками в плен»
Леонид Сигаев, 20 февраля 1943 года. Письмо Сигаеву Михаилу Григорьевичу в Куйбышевскую область. «Недалёк этот час – час, когда восторжествуют люди Великого Советского Союза. В моей фронтовой памяти останутся незабываемыми днями – первые дни моего боевого крещения, когда немец поливал нас градом свинца с суши и воздуха. Неизгладимыми останутся последние числа января и 1-2 февраля – дни окончательного разгрома врага. В эти дни пришлось увидеть жуткую картину издевательства немцев над гражданами и красноармейцами. В эти дни приходилось врываться через окна в здания городов и со звериной энергией уничтожать немцев, полками брать их в плен – вшивых, изодранных. Жутко и интересно. Сейчас набираемся сил на старом месте и двинемся дальше – туда, на Запад, к воротам Берлина, добивать гадину».
«Дневник» подготовлен по материалам Государственного архива Кемеровской области и Кемеровского областного краеведческого музея.
