«До восьми трупов за смену»: монологи кузбасских врачей о пандемии коронавируса
На условиях полной анонимности медики Кузбасса рассказали об умерших, которые не идут в статистику, о работе в ковидариях, и о многом другом.
Журналист Сибдепо побеседовал с медработниками из различных районов Кузбасса. Наши собеседники – медперсонал больниц, поликлиник и участков, однако жизнь каждого из них так или иначе связана с коронавирусом. Некоторые из откликнувшихся медиков попали в ковидарии по работе или в качестве пациентов, а кто-то работает в составе спецбригады своего района. На условиях полной анонимности доктора рассказали изданию об условиях труда, доплатах, ситуации в стационарах и тяжелых пациентах – честно и без оглядки на стоящее за спиной руководство. Отметим, что каждый монолог – это опыт отдельно взятого медработника, который может не отражать ситуацию в его районе и области в целом. Все интервью были записаны с 11 по 14 октября – в период, когда койки в ковидариях уже закончились, а о создании новых было объявлено совсем недавно. На момент публикации ситуация уже могла измениться.
«Тут тяжело, тут умирают люди»: медсестра о работе в «красной зоне»
«Вместе с коллегой мы случайно попали в один из кемеровских ковидариев. Сейчас там работает партия наших ребят постарше и им тяжело, мы же ехали с огнём в глазах, рвением и всем остальным. Могу сказать, что это было как «день сурка»: не поэтапно 18 заходов, а сразу – зашла и вышла. Там было всё как положено: нам провели инструктаж, объяснили, что тут всё серьёзно, показали как одеваться, где клеить костюм, где отклеивать и так далее. Психологи объяснили, что тут действительно тяжело, тут умирают люди. Впрочем, мы уже давно работаем в этой системе, знаем, что такое смерть. Другое дело, что когда надеваешь противочумный костюм – это сразу паника. Дышать в респираторе тяжело, думаешь, как можно в нём находится всю смену. Однако потом ничего, 15 минут паники и привыкаешь. Смена у нас длится 6-и часовая, 12 часов мы отсыпаемся». «Все пациенты похожи друг на друга, тяжелые, лежат на ИВЛ и задыхаются. Расход лекарств при этом огромный. За одну смену могли по шесть-восемь человек выносить, а бывало, что вообще никто не умирал. Нужно понимать, что пациенты умирают не только от «ковида», но и от сопутствующих болячек: диабет, болезни сердца, почки и так далее. Знаю, что «скорые» в ковидариях в очередях стоят, чтобы сдать больного, тяжело сейчас берут пациентов. Коллеги говорят, что в нашем районом стационаре мест нет, не тяжелые пневмонии лечат на дому, но не могу за это ручаться.
На местах за работу с ковидом надбавка медикам минимальная, а в ковидариях в полной мере: федеральная и региональная доплата, плюс зарплата за работу. Пока такие деньги платят в медицине, все, кто в состоянии работать, едут в ковидарии. Пока есть возможность, нужно зарабатывать».
«Тяжело, когда не работает четверть лёгких»: врач о своём лечении в ковидарии
«К сожалению, так случилось, что я переболела «ковидом». Ко мне на приём обратилась мама с ребёнком, она не знала, что больна, ну и я не догадывалась. Признаков у обоих не было. Я осмотрела малыша, сделала все записи, а на следующей недели узнала, что женщина больна. Ещё через неделю слегла и я. В принципе, все меры предосторожности я соблюдала, единственное – очков не было.
Меня положили в кемеровский ковидарий, первые пять дней очень тяжело. Была высокая температура, слабость, недомогание, и в общем-то всё. Хотелось спать, пить, лежать и больше ничего. Отдышки особой не было, параметры в пределах нормы, дышать могла сама, в отличие от других, я довольно легко перенесла болезнь. Хотя у меня была пневмония и 25%-ое поражение грудной клетки – «многоватенько», по-моему. Я обходилась без маски, но были люди, которые по 5-7 дней лежали на ингаляции. В ковидарии я провела две недели и ещё три дома на больничном. У меня была социальная выплата 68 тысяч рублей, поскольку я заразилась от пациента» «Думаю, что сейчас попасть в ковидарий стало сложнее. Иногда захожу к начмеду и вижу, что реаниматологи целыми днями звонят по больницам и пытаются пристроить наших тяжелых пациентов. Порою это достаточно долгий процесс, видимо, есть у них проблемы с коечным фондом. Сейчас нам выдали новые методички и люди в среднем и контролируемом состоянии лечатся на дому даже с пневмонией.
Конечно, болеть коронавирусом тяжело: если у человека есть какой-то негативный фон, если он хроник, то все имеющееся заболевания будут сопутствующими. Диабетики, гипертоники люди с ожирением: все они входят в группу риска и для них заболеть – это страшно. У меня крепкое здоровье и заболеть я не боялась. Страха не было ни до, ни после, ни во время».
«У нас всё «плывёт», крутимся как можем»: врач о заболеваемости среди медиков
«Мне уже почти 60 лет, единственный раз в жизни, когда я была на больничном, это после родов. Заболеть коронавирусом было для меня шоком. У меня не было ни отдышки, ни кашля, никто из коллег не мог прослушать пневмонию, только после снимка стало понятно. Я легла в инфекционное, на следующий день пришли анализы и меня увезли в ковидарий. Температура держалась в районе 39°, слабость, заложенность в носе и боль в горле. Мне ставили антибиотики, противовирусные и симптоматические, началась интоксикация. Пять дней я не хотела ни есть, ни пить, похудела сильно. Однако коронавирус я перенесла достаточно легко, хотя мне писали, что болезнь протекает в средней форме. Никаких доплат я не получила, среди моих пациентов не нашли больных «ковидом», а значит, заражение было якобы бытовым.
Конечно среди врачей много заболевших, у нас всё «плывёт»: врачи, медсёстры, санитарки – в стационарах и поликлиниках. Я болела в начале пандемии и тогда больных врачей было не много, а сейчас болеет медперсонал в реанимации, в инфекционном, в поликлиниках. В нашем медучреждении не осталось терапевтов: одна в отпуске, двое заболели и всё. Врачей нет. Из деревень собирают фельдшеров и сажают на приём». «Изначально, всем ставят пневмонию, а когда мазок придёт, там уже становится ясно. Если анализ отрицательный, то лечат в местных стационарах, а если нет – отправляют в ковидарий.
Хотя и насчёт последнего всё неоднозначно. Был у нас мужчина: коронавирус, всё обзвонили, никто не принимает. С горем пополам отправили его в Белово. Такая проблема последнюю неделю встала, до этого без проблем увозили. Своих нетяжелых медиков с коронавирусом мы зачастую лечим в местном стационаре, их просто кладут в отдельную палату. Места в больнице на всех не хватает: каждый день в поликлинике после флюорографии выявляют по 10 пневмоний – их тоже нужно как-то лечить. Поэтому сейчас, учитывая, что мест особо нет, не тяжелые пневмонии лечатся на дому. Все как могут выкручиваются, в стационар берут только в крайнем случае.
Наплыв пациентов огромный: одну неделю всех школьников с насморком учителя не допустили до занятий – полшколы на приём пришло. Они тут часами стояли. Все эти видео из Кемерова, где люди стоят в очередях на улице, у нас тут тоже самое было. Сейчас их, видимо, уже допускают, так что, народу поменьше. Насчёт того, выдают ли нам маски и средства защиты я говорить не буду. Догадывайтесь сами». Интервью с медиками мы решили разбить на две статьи. Во второй части доктора расскажут, подробнее о тестах и нестыковках статистики, о том, почему не все могут позволить себе лекарства, но главным образом речь пойдет о пневмонии. Как спасают тяжелых пациентов с симптомами «ковида», но отрицательными анализами, и действительно ли разграничение между коронавирусом и пневмонией такое строгое.
