Моя Станица
Ходила в Станицу Луганскую. Почти покоряла... Мне бы на авто куда-то путешествовать под кондиционером, а я пешком вместе со старыми с тачками и матами шла, обливаясь потом. И мои представления о очереди совершенно ни к чему: выигрывает тот, кто шустрее бегает, может договариваться, у кого локти острее. В какой-то момент у меня в первый ряд стала крашеная блондинка затертых лет.
В золоте, красиво одетая. Это была пятая час на ногах в очереди, когда разум начал закипать на жаре +40 °С. Кто-то привычно крикнул: «Куда лезешь! Не стояла!». Женщина интеллигентно ответила: «Вы, видимо, не заметили, я беременна». И, чтобы уверить всех, обняла живот. Ее комплекция и возраст не внушали, но спорить не стали — стольких уже пропустили: инвалидов, тех, кто просто платил на блокпостах, чтобы не стоять в этих безумных очередях…
Новый Луганск для меня — это прежде всего очереди. Почему-то на ум приходят именно они. Чтобы выехать куда-то, стой, жди, упевнюйся в своем желании путешествовать. Хочешь гуманитарки? Опять стой, жди. Отбивайся или хитри, ищи знакомых, чтобы пройти. Во всех тех диких очередях можно потерять остатки человечности. Мы ждали уже почти шесть часов и, кажется, обезумели. На последнем отрезке, уже на украинский земли, когда Станица была совсем близко, женщина зашла за деревянную беседку с ооновским маркировкой и легла на брошенные доски. Чуть позади нее висели флажки «Осторожно, мины!».
Читайте также: Моя Шри-Ланка
Солнце, жара, безумие. Это же какую надо иметь мотивацию, чтобы идти на такое? Так, риторический вопрос. Ответ очевиден: по пенсии. Чтобы потратить их там же на еду, туалетную бумагу, бумажные полотенца, сахар, овощи… Тащить на себе как ишаки свой бесценный груз с острым ощущением счастья с привкусом безумия. Стоит ли оно того? Говорят, в «мой» день прошло 8 тыс. желающих. Пожалуй, то был злополучный день. Вообще надо говорить о личностных изменениях, когда начинаешь терять что-то неуловимое: признаки человечности, умения сострадать. На последнем отрезке очереди военный сказал: «Давай!» — и все побежали. Первым рванул мужчина, такой, со спортсменов, с обнаженным торсом, рюкзаком на плечах и в коротких спортивных шортах. Он так бежал!.. Широко переставляя ноги, как атлет на марафоне, стал первым со своего последнего ряда. Я видела его потом в магазине покупал шампанское и складывал его в клетчатый базарную сумку. Вся Станица — луганские, которые поехали скупаться. Где же камера, чтобы снять это? Вежливое до украинских военных «Сынок, пусти», в магазине: «Мы здесь чужаки, не знаем что и как», в банке: «Рубли продаете?». А станичани, кстати, живут только на пенсию… И мы, приезжие, для них богачи: скупаем почти все.
Мой сын пережил то страшное лето в свои полтора года. Его психическое состояние меня беспокоил меньше всего — сохранить бы жизнь. Несли в погреб, укладывали там спать, стягивали с кровати на пол ночью, чтобы накрыть собой и сохранить жизнь. Иногда накрывали вдвоем, когда стреляли так, что наш старый дом подпрыгивал. Он молча ждал, смотрел на нас снизу большими голубыми — моими — глазами и не плакал. А мы сами почти плакали — так страшно было. Два года прошло. Мой ребенок говорит, смеется. Хорошее у меня дитя! Вроде все прошло, почти забылось, не вспоминаем того лета, а когда гром, обыкновенный гром с дождем, прячется сын под меня, рыдает. Неконтролируемый страх. И ничего с этим не поделаешь. Отголоски того лета, его страхи на всю жизнь. И ни теплый майский дождь, ни дождь с грозой в жару ему не в радость. Я думала тогда: наверное, разговаривать не будет, если переживем то лето. Очень страшно, на физическом уровне. На огороде собирали осколки, когда могли выйти. А было такое, что выйти не могли на днях, такая стрельба была. Сейчас не вспоминаем. А что вспоминать?
Читайте также: Маленькие и опасные радости
Да, пережила я и тот день. Не хуже. Зареклась ходить в Станицу так. Есть крамольная мысль, если решу еще так путешествовать, взять с собой мой безчерговий билет — ребенка. С детьми без очереди пускают. Все равно лето мы проводим в городе, ищем себе развлечения, исходя из местного разнообразия. Вот такая компенсация отсутствия моря, странствий и приключений. А знаете, поразила одна из картинок того безумного дня. Шла мимо меня семья. Я знаю их. Он уважаемый человек, преподаватель вуза. Шли без очереди, потому что с двумя детьми. Дети утомленные жарой, пешим переходом, недружелюбной атмосферой. Пока я еще ждала в той очереди, через два часа они возвращались уже обратно. Отец, обливаясь потом, тащил тачкой старый холодильник. У них дом в Станице, я вспомнила. Большой дом. Строили его несколько лет, чтобы молодые жили отдельно. А потом война. Работа в Луганске, жилье там. Вот так и вывозят на себе остатки вещей, чтобы не украли. Страшная картинка.
Странная война, когда можно перейти с одной стороны на другую по сало. А воду дают пить и те, и те. И старческое обращение «сынок» одинаково подходит для ребят по обе стороны, только не все готовы к нему, понимая, что сыновья того старика могут целить с одной стороны моста в противоположную. Странная и абсурдная война. Странные люди.
