Момент для изменения Конституции выбран идеально 2
(Окончание. Начало 15 июля)
«Патриотизм становится мейнстримом политики»
– Проблема, которую лично я вижу, в том, что последние двадцать лет у нас не было ни одной нормальной государственно-патриотической партии. КПРФ – очень условно, но она левая, «Единая Россия» –это власть, но все остальные думские партии, которые создавались, они патриотическими так и не стали.
– Ну, это опять же вопрос отсутствия идеи.
– Можно ли приветствовать приход в политику, в думу новых патриотов? Сейчас много таких людей концентрируется вокруг Захара Прилепина и его движения «За правду». Есть ещё объединения, которые исповедуют эти же идеи, пытаются прийти в политику. Это благо или тебя это мало волнует?
– Благо! Но надо смотреть, опять же, какие идеи они внесут. Захар Прилепин – талантливый писатель, яркий публицист. Теперь я хочу увидеть, насколько он как политик состоятелен и насколько он привлечёт голоса избирателей. Посмотрим по результатам выборов.
То, что сегодня в думе и в политике вообще нет каких-то патриотических формирований отдельных, это объяснимо. На протяжении десятилетий делалось всё, чтобы либо отдать патриотизм властным партиям, либо маргинализировать его до уровня квасного патриотизма такого, совсем уж примитивного, который проявляется в основном в соцсетях.
Поскольку общее фиаско либералов во власти в нашей стране и вообще во всём мире всё более очевидно и неизбежно, патриотизм сегодня становится мейнстримом политики. Патриотические идеи, которые ещё десять лет назад всячески профанировались, а двадцать лет назад были едва ли не поводом для политического остракизма их носителей, сегодня стремительно становятся государственной идеологией.
Те же либералы сегодня самым активным образом мимикрируют под патриотов. Они бьют себя пяткой в грудь, утверждая, что они не участвовали в залоговых аукционах, не приватизировали госсобственность за гроши, что они любят Родину и за народ. Поэтому сегодня в думе очень нужны настоящие патриоты.
– Как отдельная патриотическая платформа или партия?
– Я сегодня не очень верю в развитие партий в России. Точнее я не верю, что это эффективный политический инструмент. Время партий проходит во всём мире. Когда мы идём на выборы, мы голосуем за людей: если этому человеку доверяют и если считают, что он порядочный, и согласны с его точкой зрения, то за него и голосуют. А если это партия «за всё хорошее против всего плохого», их, таких спойлеров, много создаётся, часто просто чтобы запутать избирателя, то это приведёт к тому, что люди разочаруются.
«Закон о цифровом реестре плохой»
– Пётр, всю эпидемию ты находился на режиме самоизоляции. У тебя нет ощущения, что из этого режима ты вернулся в другую страну?
– Я вообще в думе был первым, кто оказался в самоизоляции, потому что я вернулся из командировки в Совет Европы. Это был первый такой звонок в связи с эпидемией, которая началась во Франции. А потом уже началась наша общероссийская самоизоляция.
Я не думаю, что вернулся в другую страну, просто очень усложнилась жизнь у многих людей, и это печально.
То, что просела экономика, то, что многие разорились, то, что люди, которых десятилетиями убеждали, что каждый суслик – агроном и каждый может стать бизнесменом выдающимся, разочаровались в том, что они делают, или поняли, что у них недостаточный запас прочности, чтобы как-то осуществить свои мечты, это всегда трагедия. Я надеюсь, что те, кто это испытал, сумеют с этим справиться и как-то это пережить. Вот в этом смысле – да, конечно, разочарования в обществе сейчас гораздо больше.
– Много копий сломано вокруг закона о едином цифровом реестре, который дума недавно приняла. Много критики прозвучало, причём не только со стороны штатных критиков режима. Против выступили и ветераны спецслужб, и правозащитники. Что ты об этом думаешь?
– Я считаю, что этот закон был технологически необходим, но вот содержательно не был проработан – и с точки зрения разъяснения его необходимости обществу, и с точки зрения нормальной дискуссии вокруг этого решения. К сожалению, возобладал упрощенческий подход: подумали, что, если мы его засунем внутрь чрезвычайного пакета по борьбе с эпидемией, то никто не заметит, а дальше доведём до ума. Но нет - заметили и возмутились.
На мой взгляд, закон плохой, потому что недоработан. Нам удалось некоторые вещи в него внести, которые делают его более прозрачным, то есть человек может видеть все данные о себе и вносить в них соответствующие изменения, если они неправильные. В законе провозглашена приватность. Заявляется, что исключается доступ к этим данным каких-то посторонних лиц. Но тут есть очень много вопросов. А учитывая то, как сейчас быстро развиваются все направления, связанные с большими данными, с big data, и то, каким образом правительство собирается это использовать в своей повседневной работе, я считаю, что нужно было потщательнее поработать над этим законопроектом и сделать более понятным для общества то, что они предлагают.
В нём есть свои плюсы – теперь будет понятно, кто реально нуждается в материальной помощи, допустим. Потому что у нас есть же такие категории граждан, которые материальную помощь получают, но при этом они в ней реально не нуждаются, то есть у них есть свои доходы, которые они не декларируют. Будет понятнее, наверное, количество домохозяйств, которым нужна поддержка.
Но есть и минусы, связанные с безопасностью персональных данных, с безопасностью сведений, которые подпадают под понятие «секретность». К сожалению, риск такой не исключён для персональных данных.
"Поэтому мы с целым рядом коллег, депутатов Государственной думы, планируем подготовить изменения в этот закон, будем обсуждать с правительством, каким образом сделать так, чтобы снять вот это напряжение.
Оно существует объективно, и у него есть причины.
– Не могу не спросить про ещё одну горячую тему. Ты, конечно, знаком с приговором режиссёру Кириллу Серебренникову?
– Да.
– В связи с этим я вспомнил громкую историю с учителем Поносовым, ему крутили реальный срок за несколько операционных систем, установленных без лицензии. Сейчас человек получает пять лет условно за сто украденных миллионов. То есть это нормой теперь становится – сажать бедных и отпускать богатых и известных? У нас впереди ещё несколько похожих громких дел с участием «известных» и «знаковых».
– Ну, тут вопрос такой: если деньги из бюджета потрачены, а следов этих трат документально не установлено, то у нас следствие автоматически считает, что они украдены. Я не думаю, что те люди, которые работали вместе с Серебренниковым, украли всю эту сумму. Но эта крайне небрежная система обналички, которая у них там функционировала, и сам факт того, что они сожгли все документы, как только началась проверка, говорят о том, что есть состав преступления, и в этом смысле решение суда понятно.
В том, то оно такое мягкое, я думаю, сыграла роль волна в защиту режиссёра, и вообще отношения художника и власти в России – они интересные с давних времён, можно вспоминать разные примеры. До сих пор некоторые мастера культуры считают, что государство должно давать им деньги просто по факту их существования, для того, чтобы они это же государство помоями обливали. И в этом смысле, как мне представляется, для общества этот приговор был неверным сигналом! Нельзя так относиться к бюджетным деньгам, нельзя просто помотать головой и сказать: «Ну, просто извините, мы чего-то тут напутали». И в данном случае важно, чтобы все вынесли из этого какие-то уроки. Творческая интеллигенция должна наконец понять, что деньги государство даёт не на всё подряд, а только на то, что нужно государству, и проверяет, как они тратятся.
Фото из источника
