Что значит пожелание «С новым счастьем!»?

Вот и приближается наш самый, пожалуй, традиционный праздник. Он традиционен прежде всего по неизменному набору атрибутов: ёлка, шампанское, оливье, загадывание желаний, подарки, звон бокалов под куранты. И обязательное поздравление: «С Новым годом, с новым счастьем!»

Всё это настолько привычно, что кажется аксиомой и не вызывает вопросов: почему именно так, а не как-нибудь иначе? Впрочем, насчёт нового счастья всё-таки иногда появляется сомнение. С новым-то годом всё понятно: он пришёл, а старый проводили — его больше нет. Ну а если и счастье тоже новое, значит, старое закончилось или исчерпало себя? Или вообще его не было? Но тогда не нового счастья надо желать, а просто счастья долгожданного. Если же всё-таки именно про новое счастье мы восклицаем в новогоднюю ночь, значит, старое было. И куда же оно делось? Ещё в прошлом веке размышлял об этом замечательный богослов священник Александр Шмеман. Он обращал внимание на то, как непрочно чаще всего оказывается то счастье, которого многие добиваются. В жизни ведь всё так мимолётно, так уязвимо, что, получив что-то желанное, мы скоро его теряем. Или разочаровываемся, обнаружив, что цель была ложной.

«Может быть, потому и говорим мы в новогоднюю полночь о «новом» счастье, — размышлял отец Александр, — что «старое» никогда по-настоящему не удаётся, что всегда чего-то недостаёт ему… Но есть ли в жизни счастье непреходящее и не его ли мы почти инстинктивно, подсознательно жаждем, когда в новогоднюю ночь желаем себе и другим «нового счастья»?»

Ответы на эти вопросы, по убеждению Александра Шмемана, есть в Евангелии. И они известны верующим. Но открыты и для всех.

«Если бы люди в своей суетливой жажде мгновенного счастья нашли в себе силу остановиться, задуматься, если бы знали, что такое подлинное счастье! — восклицает богослов. — Оно приходит только тогда, когда правдиво, мужественно и глубоко вглядывается человек в жизнь, когда снимает с неё покровы лжи и самообмана, когда смотрит в лицо страху, когда наконец узнаёт, что счастье, подлинное, прочное, неумирающее счастье, — во встрече с Истиной, Любовью, с тем бесконечно высоким и чистым, что называл и называет человек Богом».