ОНА УПАЛА С ВЫСОТЫ ПЯТИ КИЛОМЕТРОВ И ВЫЖИЛА: ИНТЕРВЬЮ С УЧАСТНИЦЕЙ КАТАСТРОФЫ
Невероятная история эта случилась ровно тридцать девять лет назад. В конце августа 1981 года пассажирский самолёт АН-24 столкнулся с бомбардировщиком. Студентка Лариса Савицкая, летевшая в самолете – упала с высоты 5220 метров… и выжила. Более того, Лариса Владимировна сегодня здравствует и трудится в Крыму, ей в январе исполнится 60 лет. Наш обозреватель беседует с участницей драматических событий.
– Лариса, ваша жизнь послужила поводом для создания фильма «Одна», к съемкам которого сегодня приступает режиссер Дмитрий Суворов. Как произошла встреча с режиссером? Как Вы попали на проект?
– Мне позвонил сын, сказал, что его нашел режиссер, который хочет снять фильм. Я, если честно, заинтересовалась. Перезвонила, договорились встретиться, обсудить. Режиссер приехал с продюсерами и сценарием сразу. На сценарий я тогда даже не взглянула, и предложила им свой вариант развития всей этой киношной истории. Поскольку читать это все тяжело, да и рассказывать, в общем-то тоже, вариант был такой: я рассказываю им всю историю от и до, подключив к датчикам себя и интервьюера.
– А датчики-то зачем были нужны?
– Мы с мужем Тимофеем -психофизиологи, тут вроде как и ребятам помощь, и для нас -эксперимент. Без поддержки мужа даже не знаю, что бы я делала. Ребята согласились, и вот в течение недели где-то мы со сценаристом писали интервью-воспоминание. Так вот и закрутилось все.
– Я слышала, что режиссер, прочитав о вас информацию в википедии, разыскивая Вашего сына, был уверен, что Вас (простите великодушно)уже нет в живых. Какова была его реакция, когда Вы ему перезвонили?
– Думаю, что он обрадовался. Я вот, по правде говоря, удивилась, что спустя 30 с лишним лет кто-то решил обо всем этом фильм снять. Меня раньше вспоминали если катастрофа какая-нибудь случалась. В газетах писали, на передачи даже звали. Но уже и не пишут, и не зовут много лет. Поэтому, когда Дима с идеей фильма появился, я не без любопытства ко всему этому отнеслась.
– Читаешь про трагедию – и, откровенно говоря, волосы дыбом встают. После столкновения ваш самолет потерял обе консоли крыла и верх фюзеляжа. Оставшаяся часть его в ходе падения несколько раз разломилась.В момент катастрофы вы находились в хвосте: сильный удар, внезапный обжигающий холод, разлом, прошедший прямо перед вашим креслом. Восемь страшных минут падения, и вы, вжавшаяся в кресло…Что чувствует человек, попав в такую жуткую ситуацию в воздухе?
– Ничего не чувствует. Наш мозг так устроен, что в подобных ситуациях предпочитает не видеть, что происходит, не запоминать. Инстинкт самосохранения ведь не отменишь. Если бы в моем случае это не сработало, наверное, я бы от шока умерла прямо там, в тайге. А так, меня организм настолько охранял, что я перелом позвоночника во всей красе только к приходу спасателей ощутила. А до них и двигаться могла, и стоять.
– Спасатели обнаружили вас только через два дня, практически последней. Что чувствовали , когда уже будучи на земле, видели, что поисковые вертолеты принимают вас за геолога, машущего им рукой с земли?
– Так это потом они уже сказали, что за геолога меня приняли. Я уверена была, что они сейчас за мной вернуться и меня заберут . Так оно и вышло в общем-то . Через два дня забрали.
– Насколько готовый сценарий фильма оказался в итоге близок к реальной ситуации?
– Сценарий читал муж, и ему он понравился. Я в этом смысле мужу доверяю: он меня знает, чувствует, и, если ему понравилось, значит, хороший вышел сценарий. Сама я не читала. Моя роль заключалась в том, что я давала интервью под датчиками, видела эмоциональный фон свой, сценариста, давала рекомендации, советовала. Во все остальное я не вникала, мне и этого было достаточно.
Саму аварию в сценарии полностью реконструировали: и разрушение самолета, и падение. Ну вот то, что я наговорила, там это все есть. Без сценарных приукрашиваний не обошлось, конечно, но они такие, не критичные для истории.
– Если вам настолько тяжело все это вспоминать, что вы даже сценарий готовый не стали перечитывать, то что же заставило вас согласиться на работу консультанта?
– Не сразу это ко мне пришло, но как пришло, так я сразу согласилась. Что заставило согласиться? Чувство долга, наверное… Вдруг, это кому-то поможет.
– А что помогло Вам самой пережить катастрофу? На что Вы опирались внутренне? Верили ли Вы в момент аварии и верите ли вы сегодня в Бога?
– Я о маме вспоминала часто. Это меня держало, давало силы. В Бога какого-то конкретного нет, не верю. Вообще не отношу себя к какой бы то ни было конфессии. Но вот в чудо, в судьбу – да, верю конечно. А как иначе? Знаете, как говорят, «на войне атеистов нет»? Вот это и про меня тоже. Невозможно, как мне кажется, на жизнь смотреть сугубо с атеистической точки зрения, это вам даже ученые-физики могут подтвердить: существуют на свете такие вещи, которые нельзя объяснить наукой или просто цепью случайных совпадений.
– Как проходило Ваше восстановление после аварии? Я читала, что у вас были множественные переломы, в том числе позвоночника. С чем пришлось справляться? Как вы сегодня себя чувствуете?
– Непросто проходило. Несколько месяцев в больнице лежала. Ходить ятогда не могла, вот врачи мне помогали позвоночник восстанавливать. А это все заново значит, и ходить и сидеть надо было учиться. Зубы я себе повредила при падении, тоже восстанавливать пришлось. Переломы и ушибы всякие я уж и не берусь перечислять, сами понимаете, 5200 метров высоты… Это все на здоровье сказалось естественно.Ну а так, сейчас чувствую себя нормально, не хуже других.
– Как катастрофа изменила вас, вашу психику и жизнь?
– Знаете, я не люблю об этом рассуждать. Конечно, после такого все в жизни меняется, но вот как именно, это же надо у окружающих спрашивать, верно? Какие-то формальности я могу назвать: переезд, второе образование, второй супруг (первый супруг погиб в той страшной аварии – прим. ред.), ребенок, дело любимое… Но вот все остальное оно или очень глубоко внутри где-то, или действительно в глазах смотрящих.
– Я читала, что вам по действующему в СССР законодательству даже статус инвалидности присвоить сразу не смогли. Осталось ли у вас чувство обиды на общество, которое не в достаточной степени протянуло Вам руку помощи?
– Я даже не задумывалась об этом. Не до общества мне тогда было, если честно. Нужно было вставать на ноги, работать, растить ребенка, получать образование… Да и чувство обиды какой-то – несвойственная мне вещь. А тем более, на общество. Все что мне могли дать по закону – все дали, никаких таких претензий или притязаний там на что-то у меня нет, да и не было.
– А как произошла встреча со вторым супругом?
– Мы с Тимофеем по переписке в интернете познакомились. Я тогда уже училась на психофизиолога, и мне все это безумно интересно было. А муж мой будущий уже работал вовсю. У них там рабочая переписка была, чат и меня туда добавили. Мы начали общаться, он мне стихи писал… А потом мы с ним сделали свой вариант соционики, более точный, и оказалось, что пара то мы – идеальная. Так и поженились.
– Чем вы сегодня занимаетесь? Я слышала, что вы с супругом работает над «детекторами лжи». Это как-то связано с аварией?
– Да, все верно, занимаемся детекцией лжи, вас не обманули. У нас своя фирма по производству полиграфов.С аварией связано, наверное, то, что я на психофизиолога отучилась. Сам интерес к этой специальности, я имею ввиду. А вот все остальное – это супруг мой, его идея. Я ко всему этому процессу позже присоединилась, помогаю ему во всем, эксперименты вот провожу.
– Лариса, каким бы вы хотели видеть будущий фильм?
– Я бы хотела, чтобы вся та работа, которую мы проделали, не пропала, что называется, даром. Я знаю, что от ребят-актеров и режиссера очень многое зависит. И я верю, что все получится, потому что, когда все стараются по-настоящему, когда глаза горят – все получается. Скоро вот поеду на съемки, буду смотреть, что у них там выходит и помогать по возможности.
– Насколько название фильма «Одна» соответствует вашему ощущению всей этой невероятной истории?
– Сейчас, по прошествии лет, уже ни на сколько. Вообще никак не соответствует, я бы так сказала. У меня все есть, и я совсем не одна. А тогда, после аварии… Ну конечно я чувствовала себя одиноко. Несмотря на то, что все были рядом: и родители, и друзья. Даже странно об этом сейчас думать, но тогда… Тогда это слово «одна» отражало конечно в какой-то степени мое самоощущение в этом мире.
– Счастливы ли вы сегодня?
– Ну конечно счастлива. И семья есть, любим друг друга, поддерживаем, помогаем. И профессия, дело мое – тоже любимое. Внучка в первый класс пошла. Все что нужно для счастья – все есть.
– Лариса, наше редакция искренне желаетвам долгих лет жизни, крепкого здоровья и поддержки со стороны родных и близких! Будьте счастливы и живите сто лет.
Елена Булова.
