«Суд принял решение — расстрелять». Ровно 100 лет назад родился знаменитый директор «Елисеевского» Юрий Соколов
3 декабря исполнится 100 лет со дня рождения человека, ставшего легендой столичной торговли — Юрия Соколова, бывшего директора «Гастронома № 1» или, как его называли и в советское время, «Елисеевского». В его магазине всегда можно было найти редкие товары, а если иметь личный контакт, то и все, что угодно. Но 30 октября 1982 года Юрия Соколова арестовали. Несмотря на то, что даже за самые крупные взятки тогда давали большой тюремный срок, Юрий Константинович был приговорен к высшей мере. Как и почему погиб легендарный директор «Гастронома № 1» — в материале «Мосленты». Цветы на столе директора Закованного в наручники директора «Елисеевского» могли вывести через черный ход. Но его демонстративно провели через торговый зал, чтобы его позор видели все. На улице Горького Соколова усадили в черную «Волгу» и отвезли в Лефортово. Лица женщин-продавцов магазина стали одного цвета с их белыми передниками. Пронзительно запахло валокордином. Казалось, что в тот день кассовые аппараты стали выстукивать реквием. В советское время магазин на улице Горького назывался «Гастроном № 1». Но москвичи привычно звали его «Елисеевским». В нем, конечно, не было дореволюционного изобилия, но хорошие продукты там можно было купить даже простому человеку, разумеется, постояв в очереди. А важные, известные и знаменитые товарищи входили туда со служебного входа и направлялись сразу к директору. В его кабинете следовали обязательные улыбки, приветствия и короткая беседа. Юрий Константинович записывал пожелания гостя или гостьи, звонил — и через некоторое время в кабинет входила женщина с коробкой деликатесов. Она получала деньги и исчезала. В одном из своих интервью Иосиф Кобзон рассказывал: «Я не просто встречался, а близко знал Юрия Константиновича. С ним было приятно общаться. Он устраивал вечера отдыха для коллектива, и многие артисты приходили к нему без всякого гонорара. Единственное, на что мы рассчитывали, так это на покупку дефицита, которым была затарена база магазина. Мы общались и в нерабочее время. Он был ветеран войны, член бюро райкома партии. У него на столе всегда стояли цветы...» Эти проклятые высокие связи Соколов был арестован за несколько дней до смерти Брежнева, при котором директор «Елисеевского» многие годы чувствовал себя спокойно. Значит, в конце октября 1982-го больной генсек уже потерял влияние или ему было совсем уж плохо, и его затмил председатель КГБ Юрий Андропов. Дочь Брежнева Галина была дружна с Соколовым и вполне могла попросить отца заступиться за арестованного. Поначалу тот был спокоен и надеялся, что его спасут высокие связи. Произошло наоборот — влиятельные знакомства Соколова погубили… Юрий Константинович был не просто ветераном Великой Отечественной. Он был на передовой, воевал храбро, как в старину говорили, не жалея живота своего. Пять раз был ранен, за ратные подвиги и последующую трудовую деятельность был отмечен многими правительственными наградами. Соколов сменил несколько профессий. В частности, работал таксистом, продавцом в одном из столичных магазинов. В «Елисеевском» директорствовал 10 лет — с 1972 года по 1982-й. Авторитет у него был высочайший. Да и подчиненные Юрия Константиновича любили — он был неизменно вежлив, никогда не повышал голоса. Тех, кто старался, работал на совесть, директор повышал по службе, награждал денежными премиями. Из того же интервью Иосифа Кобзона: «У него была прекрасная семья: жена Флорида, дочь. Они приходили ко мне в гости, я приходил к ним. Никто не мог и предположить, чем все обернется…» Соколову покровительствовал первый секретарь Московского горкома КПСС Виктор Гришин. И ставил его в пример другим руководителям московской торговли, хотя прекрасно знал, что ничего хорошего там не происходит. Пришедший к власти Андропов решил навести порядок в торговле. Соколов был обвинен в небывалом взяточничестве и крупных хищениях. И не он один. Были арестованы многие руководители столичной сферы — из «Новоарбатского», ГУМа, Мосплодовощпрома, торга «Гастроном», «Диетторга». Они были осуждены и получили большие сроки. Всплыло знакомое по итальянским фильмам слово «мафия». Новый генсек не только демонстрировал свою решимость, но и подавал сигнал населению: товарищи, грядут перемены, мы наводим порядок в стране, мы боремся со злом, которое мешает жить! Работников торговли народ не любил и потому злорадствовал — наконец-то за них взялись. Но все было устроено так, что эта сфера была обречена на обманы. И запятнаны в ней были все. Он слишком много знал Соколов сначала все отрицал, надеясь, что его все же «отмажут». Но когда иллюзии растаяли, он заговорил. Поддался на уговоры следователей, которые пообещали ему за чистосердечное признание скостить срок. Расстрельная статья даже не фигурировала. Бывший директор «Елисеевского» рассказал, где хранится его черная рабочая тетрадь. В нее он вписывал доходы, расходы и еще кое-что. В ней оказалось и нечто такое, от чего следователи пришли в смятение. Это был компромат на людей, занимавших высокие посты в государстве. Кроме того, Соколов рассказал столько «интересного», что уже никто не знал, что с ним делать. Вышло как в фильме, где злодей приставляет пистолет к виску жертвы и говорит: «Твоя беда в том, что ты слишком много знал». Человек еще жив, но о нем уже говорят в прошедшем времени. В тюремной камере Соколов встретил свое 60-летие. Если бы он оставался при должности, его бы наверняка наградили орденом или даже присвоили звание Героя Социалистического труда. Юрий Константинович дал бы большое интервью «Правде» или «Известиям». И устроил бы роскошный банкет в «Метрополе» или в «Праге»… Следствие шло больше года. За многочисленные взятки в особо крупных размерах Соколову по советским законам полагался солидный срок. Но никак не расстрел. Однако именно такой вердикт вынес Верховный суд РСФСР. Что же до той таинственной черной тетради, то наверняка она до сих пор пылится в каком-то секретном сейфе. Иосиф Кобзон в своем старом интервью продолжал рассказ: «На суде в своем последнем слове Соколов не признал себя виновным. Он опередил время и был замечательным организатором. Что-то наверху не поделили и разыграли карту Соколова…» Страшные аплодисменты На заседание суда, где оглашался приговор, согнали приятелей, знакомых, коллег Соколова. Он застыл на скамье подсудимых бледный, безмолвный, еще живой, но уже готовый к уходу. И когда услышал слова: «Приговорить к исключительной мере наказания…», — не вскрикнул, не зарыдал, а лишь опустил поседевшую голову. Он вздрогнул, когда по залу пронесся шквал аплодисментов! Те, кто были в зале суда, ликовали, что директору «Елисеевского» гастронома уготован путь на эшафот. Эта сцена вызвала ужас не меньший, чем приговор. Рукоплескавшие — трусливые и циничные — хотели показать, что они — другие: честные, чистые, не чета погрязшему в грехах Соколову. Но у них не было ни совести, ни чести. Этих людей тоже арестовали и судили. Но им повезло, что Андропов, затеявший чистку торговых и прочих рядов, к тому моменту уже лежал под камнем на Красной площади… Известный журналист Анатолий Рубинов написал очерк о Соколове под названием «Соблазненный и расстрелянный». Особого сочувствия к своему персонажу он не высказывал. Но в одном эпизоде дал волю чувствам: «Закованный в наручники, эти последние шаги со второго этажа суда, а потом — к зеленой машине с решеткой взамен окна — он делал тяжко, словно разучился ходить, словно бы и на ногах были металлические цепи. Когда машина стала выбираться из двора, какой-то очень похожий на Соколова мужчина — по всей видимости, брат — крикнул ему вдогонку: — Юра, прощай! А какая-то молодая женщина: — Юра, до свидания! Свидания не было. Приговор привели в исполнение». Было понятно, что как бы ни был виноват Соколов, он не заслуживал такой участи. Кино под другой фамилией О его судьбе рассказал сериал «Дело гастронома № 1». Хотя в фильме Соколов спрятан за фамилией Беркутов. Его роль сыграл Сергей Маковецкий. Его герой — тонкий, интеллигентный и грустный. Сыграно точно — директор «Елисеевского» был готов к роковому повороту судьбы. Когда он делился с покровителями своей нарастающей тревогой, они успокаивали: «Не волнуйся, Юра, все будет хорошо». И — отводили глаза. Они знали, что он обречен. И ответит за всех. Остается добавить, что вдове Соколова Фариде Николаевне образ Беркутова показался достоверным.
