Алексей Чадов: Был бы я чиновником, заменил бы глухие заборы
Актёр рассказал о «Культурной комедии», где сыграл необычную для себя роль
На большие экраны вышла «Культурная комедия» режиссёра Владимира Котта. По сюжету чиновнику, курирующему дорожное строительство, приходится сменить вектор работы и изучить культурное наследие, которым он прежде совсем не интересовался. Для этого он берёт уроки у преподавательницы искусствоведения. Главную роль исполнил Алексей Чадов. На пресс-конференции, посвящённой выходу картины, побывала корреспондент «ЗБ».
Из циника — в художника
— Алексей, позиция вашего героя: «Я колол дрова, мне было не до этих ваших Чеховых с Пастернаками, потому что дрова нужны всем, а искусством дом не согреешь». Играя такого персонажа, легко уйти в пошлость. Как удалось этого избежать?
— Для этого есть очень талантливый режиссёр Владимир Котт. Артист же не видит, не анализирует сразу, что получается, когда он играет. Всё контролирует режиссёр. Так что в этом смысле у меня никаких сомнений не было. А потом персонаж чиновника за счёт нашумевшего сериала «Домашний арест» и других фильмов стал практически народным, хотя неоднозначным. Вот Остап Бендер — тоже непонятно, положительный герой или отрицательный. Однако же он стал народным героем.
— Чем вам симпатичен ваш персонаж Летаев?
— Мне понравилось, что он не опороченный. Это не тот случай, когда чиновник дорвался до денег и на этом его рост, его история закончились. Он не настолько примитивный. Я немножко себя вспомнил. В школе много работал и, честно скажу, не очень успевал даже в рамках школьной программы читать. Активно читать начал в институте, потому что там заставили. Мой Летаев считает, что кто-то должен культуру двигать, петь, танцевать, а кто-то должен ножками по кабинетам ходить, чтобы в детских садах было тепло, свет в школе не выключался и на тротуарах плиточка к плиточке лежала. И в этом своя правда. Когда Летаеву невольно приходится срочно окультуриваться, он воспринимает это с циничной иронией и влюбляется в таком же «жанре». А потом в нём просыпается чуть-чуть художник, и он начинает читать Пастернака.
Чем удивила Пермь
— Что особенно запомнилось на съёмках?
— Я ехал в Пермь, где проходила основная часть съёмок, с пониманием, что еду в производственную столицу. А когда вышел из вагона, было ощущение, что попал в Петербург. Там сохранились старинная архитектура, купеческие дома. Удивило сочетание такого культурного гена и большой производственной истории Пермского края. И ещё удивило огромное количество молодых людей на улицах. Оказалось, Пермь — центр притяжения молодёжи за счёт вузов, университетов.
— Что бы хотелось сделать, окажись вы на месте своего героя?
— Такой вопрос мне задавали в Перми, я, естественно, начал фантазировать. Всё не могу понять, когда же закончатся наконец глухие заборы из гофрированного металла. Вся Россия в них. Можно же за те же деньги придумать что-то более эстетичное. Больше выдумки надо!
Раньше съёмки были рискованнее
— В эпизодах, связанных с риском, снимались сами?
— Нет, в современном кино сильно переживают за безопасность артистов. Я вырос на фильмах, когда так не переживали, не страховали даже. Взять ту же «Войну» Алексея Балабанова, где нас снимали на плоту, мчащемся по ледяной горной речке, и плот этот в любой момент мог перевернуться. В «9-й роте» Фёдора Бондарчука пришлось лечь под танк с перекосившимися гусеницами. В «Оранжевой любви» пришлось стоять на крыше, привязан я был одной маленькой верёвочкой. У Андрея Прошкина в «Играх мотыльков» был мощный кадр: я стою на плотине и смотрю, как под большим напором сливается вода. Помню, Андрей попросил побольше открыть шлюзы, а мне по рации прокричал, чтобы ближе сел на перила. Я залез, а ведь мог и поскользнуться.
— Где-то ещё недавно снимались?
— В Костроме. На самокате весь город объездил. Привёз туда сына, и он теперь спрашивает, когда снова поедем в Кострому. Пока могу сказать, что это приключенческий фильм.
