Туры Тимура, сложенные из человеческих голов, или о том, какая бездна скрыта в Чегемском ущелье КБР
У слова «тур» в русском языке много значений. Одно из них – искусственное сооружение в виде груды камней обычно конической формы, написал sk-news.ru известный издатель и краевед Виктор Котляров.
Много лет назад я написал материал «Туры Тимура», в котором именно так назвал выложенные людьми каменные пирамиды. Речь в том материале шла о Чегемском ущелье Кабардино-Балкарии, конкретнее, местности в районе бывшего селения Думала, где на ряде вершин имеются такие туры. Исхак Газаев, который был нашим проводником, ныне, к сожалению, покойный, сказал, что в народе эти туры называют Тимуровыми. Но почему именно с великим завоевателем связано данное название объяснить не смог.
И у меня закономерный вопрос – зачем нужно было летом и осенью 1395 года всадникам Тимура, вторгнувшимся в наши края, собирать камни на вершинах гор и что они должны были символизировать – не возник. Процитировав извлечения из арабских и персидских источников, я посчитал тему туров закрытой. И, как оказалось, совершенно зря. Вовсе не груды камней называли «турами Тимура» местные жители, а нечто совершенно другое – чудовищное, страшное и кровавое – груды человеческих черепов. Черепов защитников, уничтоженных безжалостным завоевателем.
Напомню, что писали средневековые источники того времени: «Победоносное знамя выступило оттуда (из Азака) и двинулось к Кубани. Черкесы сожгли луга, которые находятся между Азаком и Кубанью; поэтому множество скота победоносного войска погибло на этом пути и оно бедствовало около 7 или 8 дней от бескормья. Переправившись через много рек и болот... благодаря помощи всевышнего и блеску счастья Тимура, властной рукою ограбили их улус черкесский, захватили большую добычу...
Когда мысли Тимура успокоились от дел с областью черкесов, то он со всеми войсками повернул к горе Эльбурз. В намерении покорить неверных знамя, мир завоевывающее, направилось на Буриберди и Буракана, который был правителем народа асов. Вырубив леса и проложив дорогу, (Тимур) с целью джихада взошел на гору Эльбурз. В горных укреплениях и защищенных ущельях у него было много стычек с врагами веры и во всех делах победоносное войско (его), согласно обещанию «поистине наши войска будут победителями», одержало победу, разорили их крепости, и милостью судьбы для победоносного войска стала несметная добыча из имущества неверных». (Цит. по книге: «Золотая Орда в источниках. Том первый. Арабские и персидские сочинения». (СМИЗО), ч.1-2. Извлечения из сочинений арабских, извлечения сочинений персидских. М., 2003. С. 359-360)
Башни (пирамиды, туры – суть одна) из вражеских черепов считаются изобретением беспощадного Тимура. Так ли это или нет, сказать трудно. Но то что такое обращение с поверженным соперником практиковалось – однозначно. Источники свидетельствуют, что «во время осад городов в первый день над шатром Тимура вывешивались белые флаги, сигнализировавшие осажденным, что их пощадят в случае сдачи города. На второй день вывешивался красный флаг в знак того, что руководители осады не будут пощажены, и, наконец, черный – означал гибель всем».
Вот что пишет исследователь Ру Жан-Поль в работе «Тамерлан»: «На другой день, 17 ноября, на рассвете Великий эмир устремился на Исфаган с карательной операцией. Город занял оборону. Что иное теперь ему оставалось? Увы, после того, как его разоружили, он сдался быстро. Тамерлан хладнокровно, как если бы просто собирал десятину, приступил к уничтожению населения. …Он велел каждой воинской части безжалостно убивать остальных, а передвижным счетным отрядам, спешно созданным в различных уголках города, принимать и считать головы умерщвленных жителей.
…Убивали без разбору, лихорадочно и в количествах значительно больших, чем было велено. Обезглавливали и женщин. Им срезали волосы, замазывали лица, чтобы можно было выдавать за мужчин. Заваленные работой контролеры не очень всматривались. По мере накопления кровавых трофеев их вывозили за город и там возводили из них «башни».
Воистину ужасная кара, постигшая этот огромный город, возможно, насчитывавший около полумиллиона человек, не укладывалась в сознании. Некоторые современники говорили о ста — двухстах тысячах убитых. Эти завышенные цифры свидетельствуют о впечатлении, произведенном излагаемыми событиями. Очевидец, персидский историк Хафизи Абру, основываясь на виденном с одной лишь части стены, насчитал не менее сорока пяти «минаретов», сложенных из одной-двух тысяч голов, то есть в среднем из полутора тысяч черепов, а всего — из семидесяти тысяч. Эти подсчеты исследователи считают преувеличенными, однако ничем не обосновывают свои выводы, а посему мы склонны доверять приведенным данным. …Тимур бросил свою конницу на детей, собранных неким сердобольным эмиром и приведенных к нему в надежде тронуть его сердце: «И дети были опрокинуты, растоптаны; их тела опорожнились; они были разорваны на части и превращены в месиво, прежде чем последняя цепь всадников промчалась по бедным останкам».
Вот как описан захват крепости на Такрите (Ирак): «Он превратил семьдесят тысяч человек, почти всех своих воинов, в «саперов». Они обложили ее стены дровами и подожгли их. Когда укрепление рухнуло, «саперы» превратились в воинов и бросились на штурм. Потом из черепов были сложены «башни», которые снабдили надписями: «Так наказаны злодеи».
А это о взятии Багдада: «За малым исключением все, не сумевшие спастись бегством, были уничтожены. Из голов были сооружены «башни»; военный секретариат насчитал в каждой от ста двадцати до семисот пятидесяти черепов, то есть в сумме девяносто тысяч. Здесь Тимур преуспел даже более, чем в Исфагане».
Теперь вернемся на землю нынешней Кабардино-Балкарии, где воины Тимура побывали трижды, оставив после себя поистине кровавый след. Именно так – «Кровавый след – мы назвали свою книгу о пребывании «железного хромца» в наших местах. К ней и отсылаем всех желающих узнать более подробно о событиях более чем шестивековой давности.
Что же касается «туров», оставленных на земле чегемской, то история обрела ясность после рассказа Юрия Шахмурзаева, уроженца Эль-Тюбю. Юрий Саидович – сын Саида Шахмурзаева, классика балкарской литературы; ему 85 лет. Сорок лет назад, работая в правительстве республики, он отвечал за прокладку обходной дороги (основную тогда смыл сель), которая выходит сразу к последнему (перед Эль-Тюбю) мосту. Дорогу, естественно, проводили с помощью техники. Бульдозер и раскрыл грот, нависающий сразу над мостом – на высоте с пятьдесят или немногим более метров. В этом гроте находились черепа, множество черепов. Рабочие вытащили их, посчитали. Черепов оказалось 312. Многие с повреждениями холодным оружием – колотыми ранами на лбу, затылке. Следовательно, эти воины погибли в бою. Других вероятно пленили, а потом уже отрубили головы. Черепа были на редкость светлыми, чуть ли не белого цвета. Зрелище страшное, если не сказать больше.
Юрий брал черепа в руки, вглядывался в них, пытался представить, кем были эти люди. После того, как черепа подсчитали, их сложили обратно в грот и бульдозер привалил к нему землю. Вывод, почему черепа оказались в гроте, а не снаружи, сделать было нетрудно – после ухода Тамерлана оставишиеся в живых местные жители сложили их в ближайшее укромное место, коим оказался грот.
Эта история прозвучала спустя более чем сорок лет (черепа нашли в 1975 году), когда Юрий Саидович поведал ее мне. И вот мы едем в Чегемское ущелье. Удивительно, но память не подвела аксакала. Он сразу, не выходя из машины (все-таки возраст берет свое и ходить уже трудновато, особенно по горам), показал рукой место, где примерно находился грот. Что, впрочем, было нетрудно, имея такой ориентир, как мост. Устрашающий тур должен был располагаться на обозримом месте, виден всем, проезжающим по ущелью. иначе он терял свое значение.
Но вот проблема – дороги к гроту я не увидел: ее смыло скорее всего стихией. Глядя от трассы даже трудно было представить, что здесь вообще была когда-нибудь дорога. Появились сомнения в ориентирах Юрия Саидовича. И чтобы развеять их, я решил взобраться на гору. С трудом отыскал нечто вроде тропинки, столь отвесно поднимающейся вверх, что все время приходилось хвататься руками за кусты и траву.
Но подъем оказался недолгим. Каких-то сорок метров и передо мною открылась дорога. Достаточно широкая, идущая зигзагом над обрывом. Правда, по ней сегодня не проехать – завалена свалившимися сверху камнями, заросла деревьями. Проехать нельзя, но пройти можно без труда. Вот и показанное Шахмурзаевым место – и справа, и слева от вьющейся внизу ленты шоссе оно видно великолепно. Где-то здесь должны лежать черепа. Впрочем, не где-то, а именно здесь. Примитивные биолокационные рамки, сделанные в походных условиях из куска алюминиевой проволоки, сошлись, а потом завертелись как заведенные. Если исходить из того, что так в биолокации трактуется нахождение в одном месте большого количества органические остатков, то черепа должны быть здесь.
Что дальше? Раскопать их? А для чего? Узнать, сколько? Это итак известно. Определить, какие повреждения причинены им при жизни? Тут и никаких исследований проводить не надо. Смертельные, а уж чем-именно – есть ли разница. То, что все эти люди были умерщвлены, свидетельствует о том, что они не отступили перед безжалостным завоевателем, предпочли геройскую смерть в бою, а кто попал в плен, вряд ли просил о пощаде. Пощады быть не могло. Я решил не нарушать покой воинов Тохтамыша, с целью наказать которого и пришел Тимур на землю Кабардино-Балкарии.
…Я стоял на гребне, где когда-то высился огромный тур из человеческих голов и время оживало, открывая страшные страницы недалекого прошлого. Ржанье лошадей, топот копыт, свист стрел, звон сабель, гортанные крики звучали отовсюду. Солнце освещало верхушки скал и казалось, что это не всполохи, а кровь людская струится по ним, заливая ущелье. Пребывание Тимура на Кавказе ознаменовалось горами трупов, которых никто не хоронил и они лежали годами по той простой причине, что практически все население, проживавшее здесь, было умерщвлено; турами, сооруженными из голов, реками крови, от которой земля становилась коричневой.
Вид, открывающийся с места, где некогда возвышался зловещий тур, оставленный воинами железного хромца, открывался удивительный. Казалось, здесь должно было царить умиротворение. Но что-то мешало его ощущать. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что больше не хочу находиться в этом месте, что нечто тяжелое, мрачное наплывает на меня и захватывает в свои объятья. Что это было? Это была бездна. А в бездну, как известно, заглядывать не надо. Иначе бездна заглянет в тебя…
