«Золотая осень»
Частное мнение
«Мир, труд, май… июнь, июль август», - шутили мы когда-то. В этом юморе не было злобы и очернительства – обыкновенная игра слов…
В Советском Союзе, кроме Дня Победы, было два основных государственных праздника: 7 ноября и 1 мая. У каждого из них был регламентированный антураж. Без этого «красный день календаря» теряет половину своего значения и пафоса…
Седьмое ноября – День Великой октябрьской революции. Это «союз гвоздики и штыка», изображения легендарного крейсера «Авроры» и алые банты на кофточках и в петлицах пиджаков...
Первое мая – Международный день солидарности трудящихся. Его символизировали красные флажки с надписями: «мир», «труд», «май». Серп и молот, увитые кумачом и украшенные цветами, голубь мира, летящий на фоне земного шара…
Во всём остальном эти праздники были похожи. Демонстрация трудящихся, алые флаги, Ильич – анфас и в профиль, транспаранты, лозунги и портреты членов политбюро на самодельных деревянных ручках. А ещё были: музыка и смех, гордость за свою великую многонациональную страну и уверенность в завтрашнем дне…
В детстве Первомай вызывал у меня радостные чувства. Даже в пасмурную погоду казалось, что сквозь тучи вот-вот пробьются яркие солнечные лучи. Что же говорить о ясных днях, которых было значительно больше!
Весеннее солнце ещё не жалит, а ласкает макушку. Лёгкий прохладный ветерок колышет кроны деревьев, и от запаха сирени кружится голова. С годами перестаёшь замечать такие вещи, но иногда приходит озарение. Оно напоминает мгновенную вспышку, причиной которой может стать любая мелочь: ветка цветущего каштана, одуванчик, запах молодой травы, раскаты майского грома или капли дождя, барабанящие по стеклу. В такие моменты время включает обратный отсчёт. На мгновение снова чувствуешь себя мальчишкой. Возвращаешься в простой и уютный мир, в котором живы родители, нет частной собственности, кредитных историй и хитроумных финансовых комбинаций. В страну, где люди относились друг к другу по-человечески и верили, что счастье заключается не только в деньгах.
У кого-то из поэтов Серебряного века есть интересная мысль. Он сравнивает закат крепостного права с золотой осенью. То же самое можно сказать о нашем детстве. Золотая осень советской власти, по-моему, звучит неплохо.
После этого наступила суровая капиталистическая зима, и мы лишились многих вещей, которыми имели все основания гордиться. Не думаю, что их нужно перечислять. Ровесники и люди постарше и так всё поймут. А тем, кто не застал советскую власть, этот список покажется фантастическим.
В СССР майские праздники отмечали с размахом. С песнями и танцами. С «пиром на весь мир» и нелицемерной любовью к соседям. В молодости наши старшие умели не только честно работать, но и красиво отдыхать. У их детей и внуков с этим серьёзные проблемы. Возможно, нам не хватает размаха, полёта и жизнелюбия…
Для меня майские праздники самые тёплые и светлые, как в прямом, так и в переносном смысле. Они напоминают детство и в первую очередь связаны с отцом. Родители развелись, когда я был совсем маленьким, и с тех пор первое мая и седьмое ноября стали «папиными днями».
Он приходил рано утром, молодой, красивый, гладковыбритый, в начищенных туфлях, в которых отражалось небо и верхушки деревьев. Взявшись за руки, мы переходили дорогу и шли к зданию Радиокомитета, возле которого уже собиралась пёстрая праздничная толпа. В глазах рябило от флагов, транспарантов и разноцветных шаров. Отец здоровался с какими-то людьми. Улыбался, шутил и говорил комплименты женщинам. Тётеньки в кримпленовых платьях и с халами на головах смотрели на него с симпатией. У отца был лёгкий характер и искромётное чувство юмора. Он никогда не лез за словом в карман и мог рассмешить даже царевну Несмеяну.
Советский Первомай начинался с официоза. Вся страна «в едином порыве» шагала на демонстрацию, и мы с отцом тоже находились в этих «стройных рядах».
Возле Радиокомитета многолюдно. Настроение у всех приподнятое. Люди обнимаются, поздравляют друг друга, громко смеются и обсуждают план неофициальных мероприятий. Постепенно толпа превращается в колонну, разбившись по конторам и предприятиям. Демонстранты выходят на Ногмова и неторопливо двигаются в сторону проспекта Ленина. Взрослые несут знамёна, портреты классиков марксизма-ленинизма и членов политбюро. Дети размахивают красными флажками и держат в руках воздушные шары. Для них это настоящее приключение.
Кульминация наступает возле Дома Советов. На трибуне Правительство республики во главе со строгим и аскетичным Тимборой Кубатиевичем Мальбаховым. Из репродукторов слышна музыка и звучат лозунги: «Слава коммунистической партии Советского Союза!», «Да здравствует 1 Мая – День международной солидарности трудящихся!», «Братский привет народам Африки, борющимся против империализма, колониализма и расизма!», «Под знаменем Ленина, под руководством коммунистической партии – вперёд, к новым победам и свершениям!». В ответ все мы дружно кричим: «Ура!».
Эти пафосные фразы внушали гордость за свою страну. Мы боремся за мир. Помогаем Намибии, Гвинее и Анголе. Кормим Кубу и страны Варшавского договора. Мы ведём холодную войну с Соединёнными Штатами Америки, но правда на нашей стороне, и победа коммунизма неизбежна… Возможно, я идеализирую прошлое, но, мне кажется, этот праздник действительно объединял людей. Он превращал граждан в народ, а страну – в державу.
После демонстрации отец катал меня на каруселях и канатной дороге, а потом мы шли пить пиво с его друзьями. Первая часть нашей культурной программы нравилась мне гораздо больше и, наверное, поэтому пролетала незаметно.
В пивных было накурено и кисло пахло пролитым пивом. Я стоял под столом, разглядывая брюки, башмаки и авоськи, висевшие на уровне моего лица. Мне было скучно и хотелось домой. Время от времени я сообщал об этом отцу, дёргая его штанину.
– Сейчас, сынок, сейчас, – бодро улыбался он и брал меня на руки.
Наверху было гораздо светлее, но незнакомые лица тонули в густом табачном дыму.
– Мой сын! – с гордостью объявлял отец.
– О-о-о-о! – протяжным эхом отзывались его друзья.
Мне вручали кусочек вяленой воблы и снова отправляли под стол…
Однажды отец привёл меня в кафе, которое в народе называли «Рваными парусами». Оно находилось у входа в парк напротив здания театра имени Али Шогенцукова. Вопреки сложившейся традиции мы были вдвоём. Папа заказал шашлык, и я, сам не знаю почему, сказал, что хочу попробовать пива. Мне было лет пять или шесть, но он даже бровью не повёл и заказал две кружки…
Больше мы пиво вместе не пили никогда. Когда я вырос, отец этот напиток уже не жаловал, но мне всегда хотелось посидеть в пивной именно с ним. Отхлебнуть холодного пивка и закусить той самой вяленой воблой…
Отец умер несколько лет назад, не дожив до восьмидесяти. Время никого не щадит, но для меня он навсегда остался молодым папой из моего детства. Страшно подумать, но в ту пору ему было чуть больше тридцати. На четверть века меньше, чем мне, пишущему эти строки…
