Игорь Золотовицкий: "Молодёжь не знает, кто такой Евстигнеев. Вообще"
В апреле в Нижегородскую область приехал ректор Школы-студии МХАТ, актёр театра и кино, заслуженный артист РФ, заслуженный деятель искусств Игорь Золотовицкий. Поводом стали гастроли (16+) студентов Школы-студии МХАТ на сцене Дзержинского театра драмы. Информагентство "Нижний Новгород" воспользовалось возможностью пообщаться с мэтром и поговорить о театре, образовании, молодежи и, в частности, актёре Марке Эйдельштейне.
– Игорь Яковлевич, вы уже 12 лет возглавляете один из главных театральных вузов страны. При этом вы еще и директор Центрального дома актёра имени А.А. Яблочкиной, и один из ведущих актёров МХТ имени Чехова. Так кто вы в первую очередь?
– Действительно, у меня много должностей, и я ими периодически хвастаюсь. Но если честно, главное — это то, что написано в моем дипломе: "Актёр театра и кино". Всё-таки театр и роли важнее любых регалий.
– Но что чувствуете, когда заходите в здание Школы-студии МХАТ на Тверской?
– Невероятный груз ответственности. Школу-студию МХАТ создавали прекрасные люди в очень тяжёлые времена (она открылась в 1943 году. – Прим. ред.). Мой мастер, профессор Школы-студии МХАТ Виктор Карлович Монюков пришёл с фронта и поступил в Школу в 1943 году, в которой потом преподавал 40 лет. И великий Михаил Иванович Пуговкин, народный артист СССР тоже пришел с фронта, был однокурсником Монюкова. И в какой-то степени тоже был моим учителем, но в кино (фильм "Егорка", 6+). Конечно, когда тебе передают такое пространство твои старшие товарищи, твои учителя, такие как Олег Павлович Табаков и Анатолий Миронович Смелянский, это невероятно ответственно.
– Если бы встретились с собой в 2013 году, только что назначенным руководителем Школы-студии МХАТ, что бы вы себе сказали?
– Я бы сказал: "Попробуй! Попробуй сохранить то, что сделали до тебя твои учителя". И вообще это очень важно — сохранить историю. Я так радовался, когда мы к 80-летию Школы-студии сделали потрясающую выставку. Современную, но и консервативную одновременно. Фасад здания в натуральную величину, а в каждом окне — выпускник. С 1947 года! Люди приходили и ждали, когда "их" окно загорится. Это было очень красиво и очень трогательно.
– Какие качества сегодня важны для поступающего в Школу-студию МХАТ? Что стало более ценным, а что, наоборот, ушло в прошлое?
– Амплуа ушли. Раньше ведь как набирали: герой, любовник, комик. Утрирую, конечно. Но в начале века примерно так и было. Да и в моё время (70-80-е) набирали по амплуа. Сейчас же приветствуется разнообразие. Ты не знаешь, кто в конечном итоге будет играть Гамлета. Может, парень среднего роста с ушами-лопухами или красавец с природными данными. Вот и получается, что, с одной стороны, у сегодняшних абитуриентов и студентов больше свободы. А, с другой, как пел Высоцкий: "Дайте мне свободу, что я с ней делать буду?" Можно и потеряться в этой свободе. Наша задача — направить ребят.
– Вы ведь тоже выпускник Школы-студии МХАТ. Часто ловите себя на мысли: «А я в их возрасте был другим»?
– (смеётся) Конечно, был другим. И время было другое. И страна. Мы формировались вместе с этой страной. Начинали читать книги, которые нельзя было читать. Например, моя мама волновалась, когда я Солженицына читал. Но знаете, молодость — она всегда прекрасна. Даже в тревожные времена люди влюбляются, творят, играют. Это вечно.
– Одна молодая артистка недавно сказала по радио, что сегодня ребята идут в профессию за результатом. Хотят лайков, славы, денег. Так ли это на самом деле?
– Конечно, профессия актёра подразумевает популярность. Но жить только этим невозможно. Это проходит. Ты снялся, тебя узнали. Дальше надо заниматься профессией. Я ненавижу вот это "звезда сказала", "звезда подумала". Ну, увидели тебя в телевизоре. И что? Ты не лучше и не хуже других. А когда начинаешь думать, что ты избранный, профессия отходит на задний план.
– Но ведь вам самому, наверное, тоже хочется быть узнаваемым?
– Разумеется. Но я хочу, чтобы меня узнавали не просто из-за частого мелькания на ТВ, а чтобы меня соотносили с моими ролями, моими высказываниями.
– А какой совет, полученный вами от учителя, вы чаще всего повторяете своим студентам?
– (задумался) Олег Николаевич Ефремов говорил: "Не забывайте, актёры, что в зале сидят люди. Вы играете для них, не для себя".
– Нынешние студенты Школы-студии МХАТ, какие они? Можно сказать, что вам с ними везёт?
– Это, знаете, всегда лотерея. Кто-то соответствует тому пространству, куда попал, кто-то — нет. У нас так: кто не справляется — уходит. Но всё равно важно, чтобы между студентом и педагогом была взаимность. Без доверия никак.
– Вы наверняка сталкивались с выпускниками нашего театрального училища (НТУ имени Евстигнеева. – Прим. ред.). Есть у них что-то своё, особенное?
– Когда берёшь талантливого человека, не думаешь, из какой он школы. Особенно когда выходишь с ним на сцену. Взять хотя бы Тёму Быстрова — мы с ним играем в спектакле "Весы" (16+) или Лёшу Краснёнкова — с ним играем в "Винни-Пуховских чтениях" (12+). А Сергей Иванович Земцов? Мы с ним уже 43 года вместе! Андрей Епифанович Ильин, Валерий Михайлович Хлевинский — все отсюда, из Нижнего. Давайте уж назовем и Евгения Александровича Евстигнеева. Я горжусь тем, что он был педагогом у нас на курсе (спектакль "На дне"), а потом мы работали в театре, хотя и не играли вместе.
– Чем хороша нижегородская актёрская школа?
– Тем, что она учит профессии. У вас и кукольники всегда хорошие выпускались. А уж педагоги… Одна Рива Яковлевна Левите чего стоила! Ну а про Татьяну Васильевну Цыганкову вообще молчу. Она отдала училищу более 40 лет! Как бы вот сохранить все то, что было при них.
– Вы упомянули Евстигнеева. Это же имя-бренд. Его знают даже те, кто в театр не ходит.
– Молодёжь не знает. Вообще.
– Чья это недоработка?
– Наша. Театральной профессии. Ушёл актёр — через пять лет забыли. Я встречаюсь со студентами, начинаю бросаться фамилиями: Смоктуновский, Евстигнеев… А они смотрят на меня глазами обезумевшего кролика: "Кто это?" Я спрашиваю: "Не знаете, кто такой Любшин??? Срочно смотреть "Пять вечеров"! (0+)". Конечно, должен быть отдельный предмет. Найти бы для него время. Хотя мы на первом курсе показываем студентам то, что они должны увидеть. Не только советское кино, мировую классику — тоже.
— Сейчас молодёжь, наверное, смотрит "Анору" (18+). Кстати, в ней сыграл нижегородец Марк Эйдельштейн…
— И выпускник нашей Школы-студии, окончил курс Марины Брусникиной и Сергея Щедрина. Я с ним даже поссорился. Чуть не выгшнал его из-за Голливуда (улыбнулся. – Прим. ред.). Ну ничего, Марк молодец. Дай бог, чтобы сохранил себя.
– В каком плане?
– Очень часто в кино эксплуатируют индивидуальность актера и очень быстро забывают его. В театре ты всё-таки подпитываешься новой драматургией, новыми ролями, режиссёрами. Я бы на месте Марка не бросал бы театр.
– Вы считаете его театральным актёром?
– Почему нет? Я же видел его в дипломных спектаклях. Был очень хорош!
– Игорь Яковлевич, давайте завершим разговор на лирической ноте. С каким стихотворением у вас ассоциируется Нижний Новгород?
– Есть стихотворение Давида Самойлова — оно и про город, и про человека в городе. Начинается так: "Давай поедем в город, где мы с тобой бывали. Года как чемоданы оставим на вокзале. Года пускай хранятся, а нам храниться поздно. Нам будет чуть печально, но бодро и морозно...". А заканчивается так: "О, как я поздно понял, зачем я существую, зачем гоняет сердце по жилам кровью вживую. И что порой напрасно давал страстям улечься, и что нельзя беречься, и что нельзя беречься...".
