Гордое одиночество ампира: артефакт наполеоновской эпохи в Новосибирске

В Новосибирском художественном музее 11 октября открылась моно-выставка «Под знаком орла» – экспозиция одного экспоната. Такой «эгоцентризм» непривычен, но вполне обусловлен: предмет, образующий этот экспо-проект, концентрированно олицетворяет наполеоновский ампир и полон нюансов этого стиля. Новосибирские коллекционеры и дизайнеры интерьеров получают редкую возможность оценить вживую стильную вещь, не слишком удаляясь от дома.

Предмет этот – ваза с пейзажным медальоном, изготовленная на Севрской фарфоровой мануфактуре в 1813-м году. Экспонатом моно-выставки ваза стала по инициативе её владельца – почётного академика Российской академии художеств Андрея Ковалева.

Бизнесмен Андрей Ковалев, работающий в сфере частного девелопмента, известен также как меценат и активный участник общесибирского арт-процесса. В допандемийный период им были инициированы несколько значимых выставок, базирующихся на его коллекциях – например, выставка 200 работ сибирских художников и выставка агитационной графики Григория Ликмана.

Экспозиции частных коллекций – достаточно яркий и характерный тренд и для нынешней осени: тему «распечатал» Краеведческий музей выставкой коллекций Дмитрия Терешкова, художественный музей подхватил почин в камерном формате. Так что, сравнения этим выставкам не требуется, они самодостаточны.

Самодостаточность – вообще очень важный эпитет для описания экспо-проекта «Под знаком орла»: ваза Севрской мануфактуры совмещает в своём облике множество черт стиля ампир. Это такой предмет-антология, в котором черты эстетики и приметы эпохи собраны в густой визуальный массив.

Стиль ампир, несмотря на формальную связь с романтикой военных триумфов, отнюдь не обладал рационализмом армейского инвентаря. Строгим в нём был только общий силуэт предмета, его конструктив.

И строгость эта растворялась под спудом «добавок» – декорирующих элементов, по части которых ампир был неистощимо изобретателен. Ампир (что русский, что французский) – эстетика победы и экстаза.

По словам Яна Виленского, научного сотрудника Отдела западноевропейского прикладного искусства Государственного Эрмитажа и эксперта по европейскому фарфору, ваза атрибутирована как высшая ассортиментная позиция Севрской мануфактуры. Это заведомо штучное изделие из так называемого королевского заказа (Севрская мануфактура была поставщиком королевского двора, Бонапарт эту традицию менять не стал).

Ничего-то ты не знаешь, опричник Григорий Грязной!

Более того, этот субстиль ампира даже именуется специальным термином «наполеоника» – вещи, в нем исполненные, непосредственно составляли предметный ряд императорского быта. По мнению Яна Виленского, изначальная функция вазы – служить новогодним подарком либо для ближнего круга Наполеона, либо для самого императора. В 1813-м, когда была изготовлена эта ваза, дела у Бонапарта обстояли уже не очень хорошо (точнее, совсем нехорошо), но инерция базовой эмоции у ампира была долгой. Потому ваза выглядит вполне безмятежно – без всякого привкуса изменчивой фортуны.

Ваза достаточно проста по форме (производной от римской амфоры), а до статуса предмета-апофеоза её доводит детализация – орнамент из виноградных лоз с гроздьями, гирлянд и узорчатых листьев. Серо-бирюзовый фон и роспись золотом с кропотливой имитацией объёмной тени создают иллюзию сосуда, облаченного в трехмерный кованый орнамент, но это именно визуальный фокус – рисунок абсолютно плоский, нанесенный вгладь. На лицевой стороне в прямоугольном медальоне размещена рисованная панорама города Сан-Гоар – изображена она с чрезвычайно подробной, даже ошеломляющей детализацией.

Плоды трудов тончайшей, микроскопической кисти требуют, по-хорошему, поддержки технологичной оптикой. А как всё это рисовалось без оптической подмоги – тема из обоймы «Загадочные технологии предков».

Психофизика прикладного искусства тогда и впрямь была другая. Нарисовать золотом череду абсолютно одинаковых виноградных гроздьев и листьев, не сойдя с ума к финалу работы – задача не то чтоб непосильная для современного художника-прикладника, но он предпочтёт заменить эту изысканную пытку использованием деколей и принтов. А севрский фарфор наполеоновской эпохи никаких деколей и принтов еще не знал – мануфактура была центром ручного труда. В точном соответствии с изначальным смыслом этого латинского слова.

Бронзовые ручки вазы с масками горгон в центре завитков – восклицательные знаки ампира. Бронзу этот стиль пытался пристроить к делу практически в любом прикладном жанре – бронза с её сдержанным золотистым блеском была настоящей плотью ампира.

Весьма занятный контраст – брутальные гайки, удерживающие бронзовые ручки изнутри вазы. Там же, внутри – клеймо в виде орла, давшее имя моно-выставке. Впрочем, даже в пору молодости предмета гайки-крепежи никого не смущали – внутрь таких ваз не принято было заглядывать, в них ничего не хранилось. Ни цветы, ни фрукты, ни прочая снедь. К слову, этим ампирные вазы иронично отличались от своих античных прототипов, которые были сугубо будничной кухонно-хозяйственной утварью.

Прощай, экспо-лето. В Новосибирске точно было что посмотреть в июне-августе?

Никаких украшений в виде букетов такой вазе не требуется. Она самоценна, она – автономный объект любования. Потому в формате моно-выставки такой предмет выглядит абсолютно органично.

Цена вазы не оглашается. Эксперты, принимавшие участие в её атрибутировании, сходятся на деликатной формулировке: в силу абсолютной уникальности вазы и сложности задействованных техник цена её весьма высока – это реликвия общенациональной ценности, желанная для любого федерального музея.

По словам Андрея Ковалёва, к этой вазе, когда-то купленной им у другого коллекционера, проявляет деятельный интерес Эрмитаж, но он убежденно предпочитает оставить вазу сибирским достоянием. Кстати, это подтверждено и трафиком проекта: после Новосибирска моно-выставка оправится на гастроли по музеям Сибири.