«Потянулся за листовкой – и тут мина рядом легла! Очнулся в луже крови. Вот до чего любопытство доводит…»
Три ранения красноармейца Жукова
Урал56.Ру продолжает публикацию воспоминаний орских ветеранов. Мы просим их рассказать о боевой молодости, и передаем то, что услышали, вам – максимально близко живой речи, почти без сокращений и правки. Сегодня о своей войне вспоминает Владимир Михайлович Жуков. На фронт он ушел добровольцем в августе 1941. А домой вернулся в феврале 1944 – три тяжелых ранения не позволили ему дойти до Берлина. Новость о Победе он услышал по радио в Орске, будучи уже гражданским человеком. Но память о том весеннем дне он сохраняет до сих пор…
Рассказ Владимира Жукова
Заявление я в военкомат отнес сразу, как война началась, с друзьями мы пошли и попросились на фронт. Но 18 нам еще не было, поэтому сразу не взяли. А вот в августе меня призвали. Даже не из дома: я тогда работал на уборке урожая, в поле, за конюшней, которая потом стала биофабрикой. Мы там ток под зерно подготовили, разровняли, и сели обедать. И тут машина подъезжает: «Жуков, в военкомат!»
Собрали из нас, добровольцев, команду, 5 человек, и отправили в Бугурусланское летное училище. А я мечтал стать летчиком, да все мы тогда мечтали об этом! И вот вроде сбылось… Учили нас быстро, по военному времени. Курс теории на земле, потом полет на двухместном самолете с инструктором. Он поднимает машину, в воздухе делает упражнение – а ты сразу повторяешь. Он сажает, ты смотришь и учишься. А уже второй полет – и поднимаешь, и сажаешь сам, он только контролирует.
Но прошло немного времени – приказ: грузимся в вагон-теплушку, едем в Ишим. Ничего не объясняют, а спрашивать не положено. Приезжаем – оказывается, уже не летчиков будут из нас делать, а техников по вооружению самолетов. Понимаешь – аэродромную обслугу! А мы-то летчиками себя считали, да мы и были летчики, мы уж самолетами управляли! Ох, обидно было, ужас, как обидно!
Но и тут доучиться не дали. Снова приказ: грузимся. И привезли в Томск, в училище зенитной артиллерии. Не управлять самолетом, а сбивать самолеты. И учеба началась не с пушек, а с лошадей! Пушки-то на конной тяге, значит, артиллерист должен уметь с лошадью обращаться. А я городской человек, я сроду верхом не ездил. Но, опять, по военному времени все быстро делается: посадили в седло, и давай вокруг училища гонять. Еще командует старшина: «Стремена бросить, руки в стороны!» Я на землю – шлеп! И – опять в седло. Эх, как я навалялся я тогда, весь разбился! Но научился ездить, куда деваться. Молодой был, ловкий.
И, представляешь, тут тоже не доучился. Видно, не судьба была. На фронте срочно люди потребовались, и меня – под Сталинград. Сперва – обучение. Поставили к 76-миллиметровому орудию наводчиком. На учебных стрельбах дали по 5 снарядов, сказали, надо поразить 2 мишени. Я с двух выстрелов обе и разнес. В пух и прах! Мне тогда перед строем командир вручил значок «Отличный артиллерист». Ребята шутили: «Жуков немца еще не видал, а уж награду отхватил; наверное, орденов насшибает!» Но не правы оказались, с наградами мне как-то не особо везло. С ранениями больше.
Документ, размещенный на сайте «Память народа»
Ранение первое я под Сталинградом получил. Вот, и сейчас видно, палец перебитый. Три осколка: в палец, плечо и бок, еще кусок уха срезало, вот, видишь? Но это так, ерунда, я и из боя не выходил даже.
Второй раз уже сильней пострадал. Там как было… Я уж не наводчиком служил, а старшим разведчиком взвода управления. Выискивал огневые точки врага, наносил на карту, давал координаты артиллеристам, а потом огонь корректировал: недолет был или перелет, ну, тут своя наука… И вот стояли мы в деревеньке, а немец неподалеку. Я подполз к крайнему дому, под куст лег и из зелени высматривал в бинокль, откуда по нам стреляют, точки засекал. И вдруг три офицера выходят на улицу и открыто идут ко мне! То есть меня они не видели, просто решили у немца на глазах пройтись по улице, для форсу. А немец, конечно, по ним и зарядил! В них-то не попал, а меня накрыло. И большой осколок в ребра ударил, меня аж перевернуло…
Я – ползком в деревню. За домами уж в рост встал, бегу, рану затыкаю... Смотрю – двое бойцов в телегу снаряды грузят. Говорю им: «Ребята, сознание теряю. Довезите!» Они отвечают, что сперва приказ должны выполнить, подожди, мол, немного… А из меня-то кровь хлещет, в глазах темнеет, я и побежал дальше. Бегу – и тут в спину меня как толкнет! А это в их телегу мина упала. Ни телеги, ни лошади, ни бойцов – воронка одна осталась. Секунд десять прождал бы – и я б в той воронке остался. Тут прибежали люди, утащили меня в госпиталь. С тех пор ямина на ребрах осталась...
Ну, а третье ранение так получил. Был я в наблюдении, в окопе на передовой. Чуть высовываю голову в каске, смотрю в бинокль: как обычно, откуда стреляют, где точки. Тут вижу, за кустик неподалеку листовка зацепилась, трепыхается: наша причем листовка, их с самолета над немецкими позициями сбросили, а ветром к нам бумажки и принесло. И так мне интересно стало, чего им там пишут! Думаю: расстояние-то всего два шага! Выскочил из окопа, потянулся к листовке – и тут рядом мина легла, обратно в окоп швырнула! Очнулся в луже крови. Вот до чего, имей в виду, любопытство доводит!
В этот раз меня осколками так и набило. Разрезали живот, вынули, что смогли. А как зашили, с передовой в запасной полк отправили: не годен к строевой службе. Так я стал инструктором по химзащите. Направили на Западную Украину новобранцев учить. Они-то зеленые, необстрелянные еще, а я, хоть и моложе многих, уже калеченный-перекалеченный… Но вскоре у меня рана вскрылась, пришлось оперировать снова – да так и списали в тыл вчистую. Новость о Победе я уж дома встретил, студентом техникума был. Ох, как услышали об этом – все на улицы выбежали! Мы-то за время войны успели уж позабыть, что можно вот так по улицам ходить, смеяться, радоваться и не бояться ничего…
