«Командорский дневник» Сергея Пасенюка
Камчатский яхтсмен, промысловик, художник и писатель (хотя сам и не называет себя таковым) Сергей Пасенюк – знаковая фигура для Командор, больше 50 лет он был предан островам. К его творческому убежищу – маленькому домику, построенному на берегу океана, неизменно стекаются туристы и вообще любые гости острова Беринга, – сначала поснимать красивые виды, а затем, если повезет, поговорить с хозяином.
Здесь, среди рисунков и старинных плакатов, за чашкой кофе, в завитках табачного дыма нескончаемо идет разговор о путешествиях, островных историях и людях. В ожидании выхода в свет новой книги Пасенюка «Командорский дневник», мы задали Сергею Леонидовичу вопросы о жизни и красоте. Получился рассказ в пяти главах от первого лица.
Глава 1. ЛИТЕРАТУРА
О новой книге – о чем она, когда была задумана и когда увидит свет.
– В середине 1990-х, когда я работал охотником-промысловиком, охотовед Володя Киприянов попросил меня написать книгу о промысле песца на острове. Семя упало на благодатную почву: сам сюжет – с зимовками на диком юге, вдали от цивилизации с ее побрякушками был силен и гарантировал бессмертие сотням карандашных набросков природы.
Лет десять назад я с удовольствием занялся превращением рисунков в жесткую графику и ревизией старых дневниковых записей. Довольно быстро я понял, что без скопившейся на трех улочках людской популяции с ее радостями и бедами книжка будет пресна и невкусна. Тогда я еще не понимал, что замахиваюсь на полувековой пласт и в лямки какой перегруженной фактами телеги впрягаюсь...
Чтобы время своим рашпилем не стерло лица давно ушедших алеутов, еще знавших родной язык, в «Командорском дневнике» я увековечил их портреты. На финише получился трехтомник, снабженный тремя с лишним сотнями иллюстраций. Я не писатель и потому, чтобы не плевать в вечность, сильно завысил планку. Творческая работа – это честный союз с одиночеством, после завершения которой все желающие со своими ложками приглашаются к общему столу. Поставив последнюю точку, я понял, что сделать красивую вещь – это еще не искусство. Искусство – найти средства для издательства и реализовать тираж читающей публике, которой в нынешнее время не так уж и много, – ведь тех, кто избегает чтения книг, они тоже избегают.
О писательстве в целом
– Я вырос в среде работяг, писательством никогда не занимался и никогда к нему не испытывал тяги. Написанное кровью двадцать лет назад «Соло через Берингово море» появилось от отчаяния: моя яхточка «Александра» зависала тогда в Сиэтле, прожорливая свинья-инфляция бросила всех в бездну и, чтобы зацепить ростовщичьи струны какого-нибудь спонсора и купить авиабилет за океан, мне пришлось взяться за перо.
Глава 2. КОМАНДОРЫ
О смысле жизни на островах
– Я родился в городе, но со временем понял, что его бестолковость хороша только для юности. Кроме скептицизма и простуды, город прививает человеку уйму дурных привычек. Время в нем, от рождения до эпилога – разглядывания сквозь засиженное мухами окно соседской пятиэтажки – там пролетает мгновенно, ничего не оставляя в памяти. На острове, чтобы увидеть небо, не надо задирать голову кверху. Время здесь отмеряется волнами на рифу и не бывает один закат похож на другой. Жизнь на берегу океана – кто меня понимает – не может быть бессмысленной.
Об отношениях с природой
– Хемингуэй сказал, что охотник, если он настоящий охотник, никогда не оставит оружие. Но это не так. С возрастом человек мудреет. Несмотря на то, что в свое время, работая в госпромхозе, я сдал государству больше тысячи песцов и, как и все мои коллеги, поставил на стол односельчан больше тонны оленьего мяса, несколько лет назад я сдал свою кормилицу-одностволку в милицию. Я считаю и всегда считал, что пролитая звериная кровь оправдывается только в единственном случае – чтобы не подохнуть от голода. И что самый страшный зверь в природе – это человек. Зверь убивает себе подобного, чтобы набить брюхо, и только человек убивает себе подобных из-за мнимых идей и амбиций.
Глава 3. РИСОВАНИЕ
О том, как формировался художественный стиль
– Полный ответ на этот вопрос вы найдете в «Дневнике...», скажу лишь, что своего, присущего только мне, стиля у меня нет, да и таланта тоже. Я просто придерживаюсь строгих законов графики.
О художественной студии в Никольском
В 2005-м по просьбе островитян мы с мэром Евстифеевым создали художественную студию для детей при Центре досуга и творчества. Я ушел из нее через 12 лет, когда с горечью понял, что не в силах конкурировать с экранами телефонов, от которых школьники уже не могли оторваться ни на минуту. Что касается моих детей, то мы с женой не приобретали телевизор, чье присутствие сродни поселившимся в квартире насильникам, убийцам и следователям, до тех пор, пока они не закончили школу, получив начальное высшее образование из прочитанных ими книжек. Как сказал Достоевский – читайте книги умные, остальное сделает время.
О выставках
– Так получилось, что галерею портретов алеутов и командорские пейзажи видели во многих уголках Северной Пацифики. Но в этом не было моей заслуги и усилий – выставки организовывали неравнодушные к Северу интересные люди. Оригиналы портретов я, как скупой рыцарь, берегу. Их хотели пробрести музеи Германии и Аляски, но их депортация с острова попахивала бы предательством по отношению к моим героям; они представляют этнографическую ценность и прочно поселились в уголке души, ожидая, когда к ним проявит интерес какой-нибудь небезразличный к крошечной вымирающей нации музей нашей страны.
Я простой человек. Словами Билли Бонса, ром, яичница и бэйкон – вот все, что мне нужно. Не состою ни в каких Союзах и социальных сетях, никому не мешаю и никуда не сую свой нос, разглядывая мир как бы со стороны – так лучше видно добро и зло. Но это не значит, что я выпал из исторического процесса: я пристально слежу за жизнью людей и островов, нашей страны и всего мира от бухты Комсомольской до берегов Огненной земли, где носятся под парусами глотатели географических широт – мои друзья по риску. Мне больно, что на дне Мексиканского залива до сих пор не могут заткнуть фонтан нефти, что Фукусима все также струит ядерные отходы в Тихий океан, на Командорах исчезают каланы и сытая столичная гостья хочет стереть с палитры их тундр завезенных неглупыми людьми грациозных северных оленей.
Глава 4. МОРЕ
Об «Александре» и о том, что тянет в море
– До приобретения в камчатском мореходном училище разграбленной яхточки я успел пройти 10 000 миль с различными экипажами на деревянной яхте «Авача». У нас не было двигателя, печки и GPS, ходили по счислению, полагаясь на паруса, ветер и свои знания. Все походы на Аляску и Чукотку проходили в спартанских условиях – лучшей школы для моряков.
В 1997 жизнь на острове измельчала и свелась к прозябанию; пришли времена хитрых и вороватых, – за добытую пушнину и путины на Саранном платить перестали. Я понял, что этот виток приобретает стабильность, моложе уже не стану, поэтому не стоит уродоваться ради нищенской подачки и надо успеть приоткрыть глаза на мир.
«Александра» – да святится имя ее! – хватанула добрую порцию штормов и свободы, совала свой нос во все причудливые уголки Аляски, ходила под Авророй среди якутатских айсбергов и канадских лесов, встречала миллениум под сенью небоскребов в Сиэтле и, думаю, вполне заслужила покой.
О сне – если ты один в океане
Удавалось ли выспаться на море? Сон – это главный враг моряка в одиночном плавании, особенно в шторм и вблизи берегов. В доброй старой Англии заснувшего на вахте протягивали под килем. Если серьезно, то со сном на яхте постоянный дефицит. Даже в дреме капитан помнит о курсе яхты, направлении ветра и своих координатах.
На яхтах похожих походов не бывает, об их разнообразии заботится кокетливый Тихий океан. Но о самых запоминающихся штормах, событиях и случаях читатель сможет прочесть в «Дневнике...».
Глава 5. КРАСОТА
Об искусстве на островах: фигура Ассоль на берегу океана, мемориал с пушками Беринга, памятная доска в честь «русского робинзона» Якова Мынькова на Толстом, скелет коровы Стеллера, домик из выброшенной яхты, «стоунхендж» из китовых костей – большая часть «командорской» эстетики дело рук Пасенюка. Откуда эта страсть и как появляются идеи?
– Это не страсть к эстетике. Это тяга к красоте. Мы не умеем любить, пить, не любим свою историю. А искусство – это противоядие от грязи, оно не может приносить зло. Ассоль появилась на берегу океана потому, что без нее нельзя. Лично мне взгляд на нее заменяет рюмку хорошего коньяка. Призванные украшать село пушки с пакетбота «Святой Петр», три десятилетия сиротливо лежа под северной стеной музея, умоляли вытащить их к людям на свет. Памятник китобойной флотилии, носящей гордое имя «Алеут», к нашему стыду появился появился на Чукотке раньше, чем у нас, хотя в годы войны и после, китобои, наряду с американской лендлизовской тушенкой, подкармливали командорцев китовым мясом. О судьбе собранного скелета морской коровы, отвергнутого депутатами на острове, лучше прочитать в «Дневнике...».
Была еще мысль установить для украшения села и воспитания молодежи прошедшую по пути Беринга яхту «Александра» на площади между памятником мореплавателю и его пушками, однако депутаты, мотивируя большими размерами яхты, эту идею не поддержали – в их новом поколении не нашлось места для элементов романтики дерзости; однако их вины в этом нет, – вина в том, какой марки цемент подмешивали в воспитание их родители.
Поставить мемориальную чугунную плиту русскому робинзону Якову Мынькову я мечтал еще во времена зимовок на юге острова. Стране и русской интеллигенции не следует забывать своих героев. Прославленные благодаря Михаилу Ломоносову четыре помора, прожившие четыре года на Шпицбергене, в подметки не годятся проробинзонившему тоже четыре года на нашем острове в начале XIX века Мынькову. В сентябре 2022 года отлитая на уральском заводе плита с помощью армян была установлена около моего зимовья на мысе Толстом, откуда Яков, поджидая своих товарищей, с надеждой вглядывался в пролив между островами.
Галина ЖИХОРЕВА (газета «Алеутская звезда» – для РАИ «КАМЧАТКА-ИНФОРМ»).
