Пилот загоревшегося самолета в Шереметьево спустя год после трагедии рассказал, что авария произошла из-за несовершенства лайнера
Ровно год назад, 5 мая 2019 года, в московском Шереметьево при жесткой посадке загорелся самолет Sukhoi Superjet. В результате трагедии погиб 41 человек, а главным обвиняемым стал пилот судна Денис Евдокимов. По версии следствия, 5 мая Евдокимов после возвращения борта в аэропорт вылета (самолет должен был лететь рейс ом Москва-Мурманск) совершил посадку с превышением вертикальной и горизонтальной скоростей, с большим углом атаки, что привело к так называемому козлению — подпрыгиванию самолета от ударов о взлетно-посадочную полосу. Пожар возник из-за того, что стойка шасси подломилась и пробила топливный бак. Евдокимову инкриминируется преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 263 УК РФ («Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации воздушного транспорта, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью человека, смерть двух и более лиц»).
Все это время Евдокимов не общался с журналистами, но накануне годовщины ЧП дал подробное интервью, в котором рассказал свою версию событий. Так, пилот видит причину трагедии в «несоответствии [самолета] нормам летной годности».
Если бы производитель вовремя доработал воздушное судно, авиационные инциденты подобного характера не повторялись бы, а значит — безопасность полетов была бы на приемлемом уровне, а риски свелись бы к минимуму, — заявил Евдокимов. — <…> При соответствии конструкции шасси [самолета] нормам летной годности они должны были безопасно подломиться при первом превышении нагрузки, при этом второго отделения [самолета от земли] не произошло бы.
Пилот говорит, что у самолета даже не было испытательных полетов.
Также скажу, что испытательных полетов с посадкой при массе, превышающей максимальную посадочную, не было, хотя производитель написал о возможности посадки с массой вплоть до максимальной взлетной. Аналогичные проблемы уже были <…> В 2008 году — на демонстрационном полете в Ле-Бурже, в 2018 году — при испытательном полете в Жуковском, в 2018 году — при посадке в Якутске. Во всех указанных случаях шасси повреждало стенку топливного бака с утечкой топлива, и лишь по счастливой случайности не приводило к жертвам. Проблема повторяется, а Минпромторг ее упорно не видит.
«Уход на второй круг был невозможен из-за обратной реакции воздушного судна на управляющие воздействия», говорит Евдокимов.
Увеличение режима работы двигателей до взлетного дает очень сильное приращение кабрирующего момента, что при обратной реакции на управляющее воздействие привело бы к зарыванию носом во взлетную полосу либо падению на хвост. В обоих случаях, уверен, погибли бы все
Евдокимов утверждает, что в самолет в тот день попала молния, но это не должно было привести к сбою, однако произошло наоборот: «[Удар молнии] Вывел из строя одну из важнейших систем воздушного судна, а именно систему управления», тогда как «попадание молнии в самолет — нередкое явление, но, как правило, оно не приводит к нарушению работы систем воздушного судна».
Система дистанционного управления на Superjet полностью электрическая, то есть у нее отсутствует резервная механическая связь органов управления рулевыми поверхностями. Ни органы следствия, ни Межгосударственный авиационный комитет не заинтересовал факт воздействия на самолет атмосферного электричества, об этом в материалах дела попросту нет ни слова, за исключением показаний пассажиров и членов экипажа. Могу предположить, что такой обход важного факта связан с исключением риска для репутации производителя Superjet.
Евдокимов считает, что возможно повторение подобной ситуации, так как Sukhoi Superjet должным образом не протестирован: «Необходимо изучить, что произошло с управлением после воздействия атмосферного электричества», однако «исследовать воздушное судно никто не стал, его даже не признали вещественным доказательством».
Отсутствие полноценных исследований оставляет причины катастрофы нераскрытыми — соответственно, не исключено повторение ситуации, — говорит он. — Я искренне сожалею и прошу прощения, что стал участником этих событий. Точнее, я понимал, что жизнь пассажиров и членов экипажа зависит от правильности моих действий, и предпринял все возможное. <…> Не было ни дня, ни минуты, чтобы я не думал о тех, кто не смог сойти на землю живым и невредимым. Я не отступлюсь, и чего бы мне это ни стоило, какие бы риски для судьбы моей семьи ни создавало, продолжу добиваться установления истинных и достоверных причин, способствовавших наступлению трагических последствий, ведь от этого зависят жизнь и здоровье людей, продолжающих летать на Superjet.
