Кто на царя
В стенах (но не на сцене!) псковского драмтеатра 9 февраля состоялась премьера спектакля «Жизнь за царя» проекта «Театро Ди Капуа» в рамках XXII Пушкинского театрального фестиваля. Вместо привычных подмостков – фойе второго этажа, которое на время превратилось в конспиративную квартиру участников «Народной воли», организовавших удачное покушение на императора Александра II. Грань между публикой и актерами во время представления стирается: с одной стороны – народовольцы, чьими голосами заговорили действующие лица Александр Кошкидько, Илона Маркарова, Игорь Устинович, Павел Михайлов, Андрей Жуков, с другой – зритель, который принимает участие в этом «квартирнике», становясь на нем не то незваным гостем, не то своим. Пьеса, основанная на письмах, воззваниях, выступлениях, речах на суде, мемуарах ставит больше вопросов, чем даёт ответов. Кто же они были: герои или террористы, – пыталась разобраться корреспондент Псковского агентства информации, пообщавшись с режиссером спектакля «Жизнь за царя» Джулиано Ди Капуа и актрисой, а также автором идеи проекта Илоной Маркаровой.
Илона, Джулиано, почему обращение именно к этой теме: к истории про «Народную волю»?
Илона Маркарова: А у вас есть какая-нибудь другая? Предложите мне (смеется).
На самом деле, меня привлекают сильные личности, которые способны пожертвовать своей жизнью, молодостью. Не знаю... Всем: богатством, спокойствием, – и не ради того, чтобы заработать еще больше и получить какие-то должности, а для того, чтобы помочь своему народу и сделать что-то во благо людей.
Я просто столкнулась с мемуарами Веры Николаевны Фигнер [русская революционерка, террористка, член Исполнительного комитета «Народной воли» – ПАИ]. Два ее монолога звучат в финале спектакля. Она меня просто потрясла. Эта женщина просидела 25 лет в одиночной камере в Шлиссельбургской крепости, вышла оттуда полная сил и прожила еще долгую жизнь, сделав много хороших дел после своего заключения. Мне захотелось сделать спектакль о ней. А дальше режиссер всячески подталкивал меня к тому, что это будет очень однобоко, если история будет только о Вере Фигнер, так как столько других разных, не менее интересных людей состояло в партии «Народной воли». Вот и пришла в голому мысль всех их [активных участников «Народной воли» – ПАИ] объединить в одну историю [каждый актёр играет по 6-7 ролей – ПАИ].
Джулиано Ди Капуа: Я думаю, что Илона просто очень любит эту страну. Я здесь как гость, но я понимаю, что тоже очень ее люблю. Я здесь 20 лет живу, радею за эту страну...
Больно смотреть, поэтому хочется обращаться к тем ребятам, за которых не стыдно. Всегда в театре хочется обращаться к персонажам, которые может ошиблись и даже очень, но сделали что-то. Хотя в этом конкретном случае мне кажется, что народовольцы не ошибались.
Я убежден, что лучше пожалеть о том, что ты сделал, чем о том, что не сделал. Это в принципе мое кредо. В театре мы сопереживаем, мы видим как царь Эдип идет до конца, надеясь на то, что он все-таки сделает то, что задумал. Больно смотреть сегодня, как народ безмолвствует.
И.: Он безмолвствует, кстати, не только в России...
Д.: Мы долго шли к этой постановке. Изначально были разговоры про террористов из исламского мира. Но я понял, что сейчас категорически нельзя касаться этой темы, потому что это конъюнктура, работающая, в итоге, как раз на ту систему, которая ее и производит. То есть получается замкнутый круг.
А тут [имеется ввиду тема «Народной воли» – ПАИ] оказались, как мне кажется, абсолютно гениальные тексты со своей нравственностью и по своей чистоте просто несравненные! Что всегда хорошо в театре: это когда, во-первых, есть блистательная литературная основа – и настолько же яркие судьбы.
И.: Очень важен и тот момент – и мы это обнаружили – что никто про народовольцев ничего не знает. Разве что старшее поколение, которое и оказалось нашим зрителем. Видно, как важна для них эта реабилитация, потому что они-то их помнят хорошо.
К примеру, Лев Яковлевич Лурье [российский историк, петербургский краевед, писатель, журналист – ПАИ], когда мы ходили к нему на встречи за консультацией, говорил нам, что «вырос под портретом Веры Фигнер и знаменитым рисунком «Софья Перовская и Андрей Желябов на суде» [Софья Перовская – одна из руководителей «Народной воли», непосредственно руководившая убийством Александра II; Андрей Желябов – террорист, революционер-народник, член Исполнительного комитета «Народной воли», один из организаторов убийства императора Александра II – ПАИ].
А потом они стали для всех «бесами», а потом все смешалось... Просто террористы, и все остальное уже неважно.
По большому счету, не сильно была осведомлена в этом вопросе и я. Мысли у меня путались, все было смешано.
Мне показалось, что это будет очень правильным показать, что это не те люди, которые просто «тупо» решили убить царя. Многие из них были из обеспеченных семей и могли совершенно спокойно жить – уехать в Швейцарию на воды. Те же Вера Фигнер и Софья Перовская, которая, кстати, родом из вашего города, могли жить беспечной жизнью... Но, нет, они не могли: и поехали они в эти жуткие деревни, лечили этих мужиков, учили их читать и писать. В спектакле моя героиня Вера Фигнер перечисляет количество больных и жуткие болезни, которыми болели крестьяне. И ведь они не убежали оттуда через месяц-два: нет, все эти «изнеженные» барышни работали по нескольку лет простыми фельдшерами, акушерами, учителями.
Д.: Важна реабилитация... Почему мы начинаем спектакль с писем Толстого? Важно говорить о том, что время в царской России на исходе своего существования вовсе не было тем радушным временем, которое теперь «реакция» очень часто придумывает.
Очень интересно изучить общее положение в России. Мы сейчас пойдем глубже, в ХVI век. Я хочу понять, когда же раболепная чиновничья мразь вылезла на поверхность.
А как вы относитесь к современной молодежи? Ее представители тоже к чему-то призывают, выступают на просторах интернета...
Д.: Мне какие-то представители нынешней молодежи сказали, что если удалить профиль из Instagram или Facebook, то это как самосожжение. Нет, ребята!
И.: Это же была шутка...
Д.: Даже если шутка... Я еще помню, что в Швейцарии, где казалось бы не найти против чего противостоять, мы были на каких-то баррикадах, кричали, били окна, разжигали улицы. Я просто не понимаю, что в блогах-то писать?
Илона, вопрос к вам. Чтобы вы хотели взять для себя от тех героев, которых играете?
И.: Я бы лично хотела воспользоваться опытом тех людей. Вера Фигнер, которая прошла и через работу в народе, и через удачное убийство царя, и через 25 лет одиночной камеры, в итоге говорит, что нет толка в революции, что одни сменяют других, и те становятся еще более жестокими, чем предыдущие. Она говорит, что революция должна быть в каждом человеке. Это золотые слова! Действительно, это так. Я недавно размышляла, что я часто сталкиваюсь с тем, что человек говорит: «Ну, извините, я не виноват, это же не я придумал, это работа у меня такая». А я думаю: что значит - не виноват? Меняй работу! Ты что, раб?!
Вопрос по поводу постановки: почему вы уходите из театрального пространства? В Питере, я знаю, вы играете этот спектакль в квартире.
Д.: В дворцы не пускают (смеется).
И.: А в Петербурге каждый дом – дворец.
Д.: Мы и сейчас во дворце. Спасибо большое Пушкинскому театру в Пскове, что он нас приютил. На самом деле, мы хотим, чтобы нам никто не указывал что, как и для кого мы играем.
И.: Странно было бы делать конспиративную квартиру в театре, когда можно просто сделать это в квартире. Здесь, в псковском театре, есть такая возможность, но далеко не в каждом театре такое пространство как здесь.
Д.: На само деле, то, что мы сыграли в театре, это абсолютно не помешало восприятию спектакля. Изначально хотелось бы, чтобы зритель чувствовал свое причастие к постановке. И чтобы когда говорятся слова про гражданскую позицию, про ответственность, про ощущение чистоты и чистоплотности моральных убеждений, зритель чувствовал, насколько это касается именно его.
И.: Мне лично просто очень нравится так близко чувствовать зрителей, когда они находятся рядом, и мы как будто все вместе.
Илона, а что вы от них чувствуете? Вы же обращаете внимание, как они реагируют?
И.: Я чувствую их энергию. Она разная.
И как по-вашему с энергией в Пскове?
Д.: Очень воспитанный зритель.
И.: Были два разных зрителя: на первом спектакле и на втором. Их объединяло то, что они были очень внимательные. Грань стерлась, мы стали едины.
Вы говорили о том, что революция должна быть в каждом человеке. Она произошла в вас после того, как вы изучили жизни своих героев, углубились в историю народовольцев, прочитали мемуары Веры Фигнер?
И.: К сожалению, эта духовная революция, про которую говорит Вера Николаевна, не может произойти моментально. Но идет процесс.
Д.: Илона просто стала еще большей занудой (смеется), а я еще больше понял: чтобы зритель полюбил твоего героя, его надо смешить. Это необходимо, так как если ты не открываешь сердце своего зрителя, чтобы он по-настоящему прочувствовал твоего героя, полюбил его, ты уже не достучишься до него.
В этом смысле у меня есть и профессиональные вызовы. Это не так, что ты берешь Мольера — талантливого и безупречного автора – и уверенно идешь по проторенной дорожке.
Вот Илона Маркарова решила для себя, что она будет выступать лично, обращаться лично к своему зрителю. А я со своей стороны, не хочу упустить возможность работать с таким человеком, потому что это сильно! В итоге это трогает сильнее, чем драматургия, которая как всегда про кого-то там. А тут личное мнение, личное выражение своих чаяний, мыслей и своей любви к этому языку, этому народу, этой стране.
Вы уже приезжали к нам в Псков с панк-оперой «Медея», сейчас вы представили вербатиум. Откуда желание работать в столь разных жанрах?
Д.: Как-то мой педагог Вениамин Фильштинский сказал: «Как же тебя швыряет по жанрам».
И.: Просто у нас есть другие спектакли, которые совершенно в других жанрах. Дело в том, что материал как-то выталкивает. Потому что когда я нашла эту тему [про народовольцев – ПАИ], то я думала, что будет совсем по-другому. Потом, когда материал был собран, подключился Джулиано, и пошло вот так, стало понятно, что спектакль будет играться именно так.
Выбрав такую подачу материала, вы будете уходить в документальный театр, в театр DOC?
И.: А эта постановка - не театр DOC. Не, конечно, с одной стороны – это театр DOC, а с другой – это не то традиционное решение, которое есть.
Д.: Документ есть - значит театр DOC (смеется)!
И.: Такая задача не стоит. Конечно, интереснее брать что-то новое, когда ты понимаешь, что материал ты создаешь, участвуешь в процессе. Если поэт пишет стих для тебя в результате каких-то разговоров, или если находится какой-либо потрясающий документальный текст.
В своих работах вы затрагиваете острые темы. В той же самой панк-опере «Медея» рассказывается про войну в Осетии. Откуда такое желание? Такая потребность к остросоциальным темам?
И.: Не знаю... Мне интересно, меня это искренне увлекает.
Д.: А про войну - потому, что она идет, шла и всегда будет идти. Вся пыль, которую пускают в глаза про пацифизм, – это к сожалению, грубо говоря, для бедных. Война идет. И не говорить об этом нельзя.
Илона, театральный критик Андрей Пронин писал, что каждый должен посмотреть постановку «Жизнь за царя», но особенно те, кто путаются в понятиях «свобода», «террор» и «революция». Как вы для себя различаете эти понятия, легко ли в них запутаться?
И.: Наверное, в первую очередь различаю тем, что свобода далеко не всегда достигается при помощи террора и революции, но несвобода может довести людей до таких ужасных действий, как террор. Нам надо понимать, что лучше все эти три слова не употреблять при каждом удобном случае. Слишком большая ответственность стоит за каждым их них.
Беседовала Дарья НИКИШИНА
