Любимый город в памяти моей. Очерк краеведа Геннадия Рясного. Часть 5
Старожил Реутова завещал опубликовать его рукопись к юбилею города.
Продолжение. Начало в № 27, 28, 29, 30.
О моих педагогах
Школьник военных лет, я вспоминаю об уникальных учителях нашего родного Реутова, которые работали в голодные и холодные годы войны и делили со всеми лишения тех лет. Многие из них жили в неблагоустроенных домах с печным отоплением, без водопровода и удобств. Несколько семей ютились в строении для учителей начальной школы, которое находилось на месте современного городского Мемориала Славы. Но занятия в школах не прекращались ни на день. Учителя были наставниками и заботливыми опекунами детей. На первом месте у них всегда были интересы школы и детей.
После войны их работа была оценена высокими правительственными наградами и почётными званиями. Но, к сожалению, в истории Реутова этот период отражён слабо. Надеюсь, предлагаемые заметки хотя бы в малой степени восполнят этот пробел.
В 1943 году я пошёл в первый класс в «каменную» школу на улице Клубной – теперь улица Победы. Однако, когда в классе сделали перекличку, в списке меня не оказалось, и всех неназванных вывели на улицу. За «каменной» школой оказалась одноэтажная деревянная, окрашенная в весёлый синий цвет. Там-то мне и предстояло проучиться два года. Директором школы была А. П. Чернобурова, а учителей, вернее учительниц, до прихода Евгении Михайловны Соколовой было несколько.
Одной из первых была Зоя Григорьевна Щербакова. Ей тогда было двадцать пять. Она вела все предметы начальной школы, а позднее, уже в средней школе, преподавала географию и была моим классным руководителем.
Аккуратная и красивая, она очень нравилась ученикам. Несколько девочек от избытка чувств стали выцарапывать и даже вырезать её инициалы на партах. В седьмом классе это даже обсуждали на бюро комсомола.
Некоторое время нас учила Клавдия Ефимовна Попова. Её основная специальность – русский язык. Она была учитель-методист, опытная, очень строгая, не терпела даже малейших нарушений. В классе требовала полной тишины. На каждом уроке проверяла домашние работы. Если тетрадь помята, испачкана или на странице были кляксы, она рвала тетрадь: «Заведёшь новую. Всё перепишешь». Тогда мы писали перьевыми ручками, и чернила из «непроливаек» могли брызгать. Все шалости резко пресекались. Вскоре после войны она, одна из немногих учителей, была награждена орденом Ленина.
Но дольше всего в начальной школе я учился у Евгении Михайловны Соколовой, моей основной учительницы. Она тоже была награждена орденом. Её отличало заботливое, даже трепетное отношение к ученикам. Сама живя далеко от школы, она понимала тех, кто приходил из пристанционных домиков, из Крутиц. Понимала, что иные приходят полуголодные, уставшие. Кто-то не пришёл. «Заболел? Нужно зайти, узнать», – беспокоилась она.
Всегда хвалила слабых учеников за отдельные успехи, удачно сделанную работу. Рассказывала классу, если кто-то решил задачу по-своему. Она была болезненным человеком, но часто задерживалась и дополнительно занималась со слабыми учениками. В классе было около сорока человек.
Упомяну, что параллельный класс вела Надежда Васильевна Муравьёва, иногда замещавшая Евгению Михайловну и отличавшаяся удивительной мягкостью.
Позднее занятия шли в семилетней школе (это двухэтажное здание около станции теперь стало терапевтическим корпусом городской больницы). Её директором тогда был Ефим Наумович Золотовицкий. Он же вёл арифметику и геометрию. Замещал, случалось, заболевшего учителя, какой бы предмет тот ни преподавал. Чаще всего давал решать вычислительные примеры, но мог предложить и фонетический разбор. В 1950-х годах Ефим Наумович стал директором новой десятилетки на улице Новой, а с 1963 по 1978 год возглавлял большую школу под № 15, позже она сменила номер и стала школой № 2. Он был очень известным и уважаемым в городе человеком. Многие молодые учителя считали его своим наставником. В 1977 году он стал почётным гражданином Реутова.
Немецкий язык вела Анна Александровна Червинская. Это была удивительная учительница. Она была не молода. Тонкие черты лица, седина, мягкий интеллигентный выговор. Учебной частью в семилетке заведовал Вадим Григорьевич Евец. Он учил русскому и литературе, уже тогда был не молод. Часто замещал отсутствовавших учителей. Он приходил в класс и занимал время рассказом из русской истории или пересказом какого-нибудь длинного произведения.
А ещё он наблюдал за порядком в школе. Внезапно выскакивал из учительской, ловко хватал дерущихся или особо резвых за шиворот и вёл в учительскую или к директору, приговаривая: «Живо, живо у меня». Уже там шло выяснение и наказание.
Особо хочется рассказать об учителе физики Иване Михайловиче Семёнове. Этот предмет в семилетней школе является введением в физику, даются лишь её основы. Однако Иван Михайлович делал это так доступно и интересно, что многих обратил в «физическую веру». Он выставлял на учительском столе самые интересные физические приборы и по ходу объяснений задействовал их. Многие приборы были сделаны руками учеников: моторчики, наклонные плоскости, маятники, даже радиоприёмник. После демонстрации опыта он внезапно спрашивал о его сущности. Это был доброжелательный и доступный человек и очень хороший учитель.
В семилетней школе работало ещё много замечательных учителей. Начинал Иван Семёнович Петраков, продолжали работать И. Зверев и И. Порцевский. Работали Александра Александровна Муравьёва, Антонина Васильевна Березина, Вера Григорьевна Золотовицкая.
Учительская семья Золотовицких с двумя детьми, Михаилом и Галиной, жила в квартире на первом этаже школы. Тогда это было почти правило: руководители жили при своих учреждениях. Асташес Тарасович – заведующий аптекой – жил с семьёй при аптеке. Заведующий санитарно- эпидемиологической лабораторией Роман Константинович Флоренский – в комнатке при лаборатории. Даже сторож средней школы ютился в комнате, смежной со спортзалом. Большинство учителей жило, мягко говоря, некомфортно, в неблагоустроенных домах, в тесноте. Впрочем, как и большинству жителей, расселять и давать учителям квартиры начали только в 1960-х годах. Многие из старшего поколения не дожили до этого.
В 1950 году я пошёл в восьмой класс десятилетки. Тогда она была единственной полной средней школой в Реутове («каменная» школа на улице Победы). Количество предметов увеличилось, а их содержание стало более глубоким.
Историю с восьмого по десятый класс вёл Александр Степанович Букин. На войне он был артиллеристом, был ранен. Несмотря на ранение был удивительно подвижен и активен. Уроки проводил в быстром темпе, спрашивая «с места». Его мало интересовало изложение эпизодов истории. Он требовал понимания глубинной сущности событий, движущих сил на каждом этапе, различения повода и причины, выявления исторических закономерностей. Он часто обращался к первоисточникам, к документам, цитировал исторических персонажей. Быстро и произвольно задавая вопросы, он держал класс в постоянном напряжении. Даже незначительная рассеянность была чревата снижением оценки. Но точные ответы оценивал высоко. Уже в восьмом классе он задавал темы рефератов, похожие на исследования, рекомендовал работать над ними в Исторической библиотеке, содействовал, если возникали затруднения. Многих из нас он приохотил к работе в читальном зале. Александр Степанович был секретарём партбюро школы и воплощал собой саму идейность, как она тогда понималась. Присутствовал и выступал на комсомольских собраниях, на приёмах в комсомол. В середине 1950-х годов он стал директором Салтыковской средней школы, но посетил нашу школу по случаю её столетия в 1988 году.
В девятом и десятом классах всю математику и классное руководство у нас вёл Иван Семёнович Петраков – участник Великой Отечественной войны, выпускник мехмата МГУ. Курчавые тёмные волосы, ладная фигурка, миниатюрные руки. За глаза школьники называли его Пушкин и знали, о ком идёт речь. Но на уроках это был царь, требовал аккуратности во всём, особенно в точности определений и доказательств. Проводил уроки в форме вопросов и ответов учеников друг другу. Свободно успевающим поручал делать доклады, иногда довольно сложные: «Системы исчисления», «Специальная теория относительности». Он добивался понимания материала всеми учениками, поэтому на выпускных экзаменах почти у всех был высокий средний балл по математике.
В 1960–1970-х годах он работал в Академии педагогических наук, где, в частности, занимался отбором и подготовкой союзных команд на международные математические олимпиады школьников. В большинстве олимпиад наши команды занимали высшие места. Он входил в руководство олимпийских делегаций, и его вклад в успехи наших олимпийцев, возможно, был определяющим. В журнале «Квант» в те годы появлялись его публикации об олимпиадах.
Русский язык и литературу вёл Леонид Константинович Кедров. Неординарная это была личность – высокий крупный человек, спокойный и обстоятельный. В школе бессменно все годы он носил свободную вельветовую куртку. Образование имел фундаментальное и для пояснения правописания мог написать на доске греческую транскрипцию слова в предложении. Сущность произведений и образы героев описывал короткими экономными фразами. Главным было чтение в классе лучших отрывков из изучаемых вещей. При этом он наблюдал, кто из учеников внимателен, а кто крутится во все стороны. Он давал диктанты и в 10-м классе, отслеживая грамотность и указывая на трудные случаи написания, предлагал индивидуальные задания со сложными текстами и разбором. Вообще, его солидность и обстоятельность создавали спокойную рабочую обстановку. Даже его появление на школьных собраниях и вечерах вносило некое умиротворение.
В 1950–1960-е годы во время летних каникул он организовал несколько поездок с учениками в Ленинград. За неделю они успевали посетить большинство доступных тогда исторических мест и музеев. Он сам дополнял рассказы экскурсоводов. Ночевали в одной из школ, ученики которой также могли приехать в Москву и воспользоваться для ночёвки нашей школой. Такие поездки были редкостью в то время и, кроме познавательного, имели воспитательный эффект. Леонид Константинович жил с семьёй в посёлке Красный реутовец. Его жена Евдокия Алексеевна, заслуженная учительница, тоже работала в десятилетке.
Весьма своеобразным был облик учителя физики Григория Денисовича Чербаева. Он особым образом чтил свой предмет, отсюда его высокая требовательность и жадность на отметки. И его самого, и физику побаивались. Он говорил: «На пять физику знает Бог, на четыре – учитель, на три – ученик...». Он требовал понимания сущности явлений, а не механического заучивания учебника и формул. Не терпел поверхностных ответов или оговорок.
На уроки в класс он приходил в костюме, напоминавшем фрак, в кармашке которого всегда был белейший платок. Во время лабораторных работ и опытов в физическом кабинете надевал строгий рабочий халат. Своё почитание физики он передал многим реутовским выпускникам, в частности мне. Его все называли солидно – Григ. Именно под его влиянием многие окончили самые именитые вузы: МГУ, МВТУ им. Н. Э. Баумана, МИФИ, МЭИ, в которых физика является базовой дисциплиной. Он также вёл астрономию и возил учеников в Московский планетарий на циклы лекций популярного тогда доцента Зигеля. Григорий Денисович, бесспорно, был яркой личностью, одной из доминант реутовского учительского корпуса.
Самых тёплых слов заслуживает учительница химии Алевтина Ивановна Трофимова. Её отличала особая увлеченность своим предметом.
И, конечно нельзя не упомянуть замечательного учителя и человека – Виктора Захаровича Андреева. Его как преподавателя физкультуры и военного дела знала не только вся школа, но и вся спортивная общественность города. Школьный спортзал не пустовал до самого позднего вечера – были секции гимнастики, баскетбола, волейбола. Многие годы он организовывал и проводил городские забеги, олимпиады и кроссы. Его многие ученики выбрали спорт как профессию на всю оставшуюся жизнь. Безусловно, Виктор Захарович был учителем от Бога. И при этом общительным и скромным человеком, интересным собеседником.
До глубокой старости я неизменно и твёрдо был убеждён: не будь у нашего поколения таких крепких, мудрых, интересных педагогов-наставников, будущее нашей науки, техники и индустрии могло быть гораздо бледнее.
Геннадий Рясный
Продолжение следует.
