На рязанской «скорой» не хватает детских врачей
Тот из нас, кто скажет, что у него нет и никогда не было нареканий к работе неотложной медицинской помощи, наверное, покривит душой... Но в то же время, кому как не работникам «скорой» мы должны быть бесконечно благодарны за спасённые жизни наших близких? Будем объективны: среди специалистов неотложки есть, наверное, люди, которым здесь совсем не место... Но есть и те, для кого «скорая» — это сама жизнь.
Фельдшер выездной бригады «Городской станции скорой медицинской помощи» Лидия Бычкова в своей профессии — без малого полвека. Она отлично помнит, какой прежде была рязанская неотложка, знает, какой она стала теперь и с какими проблемами её сотрудники сталкиваются чаще всего...
Куда уходит молодёжь?
— Лидия Николаевна, помните свой первый рабочий день?
— Конечно. Помню даже адрес, нас вызвали на улицу Осипенко к двум бабушкам, жаловавшимся на высокое давление. Мне было немного не по себе, всё-таки первый выезд... Но коленки не тряслись. И я к тому времени уже имела два года стажа в качестве медсестры в детской поликлинике. Тогда, к слову, наличие профессионального опыта было обязательным требованием для работника неотложки. Это теперь, из-за того, что специалистов постоянно не хватает, принимают едва ли не с ученической скамьи...
— И за столько лет вы ни разу не хотели сменить работу на более размеренную, спокойную?
— Моя профессия заставляет держать себя в тонусе. Сидеть в кабинете, перекладывать бумажки... вряд ли я бы смогла так работать. Мне в своё время предлагали повышение до старшего фельдшера, но это — не для меня. Я уже привыкла всё время находиться в движении.
— Вы сказали, сегодня на рязанской «скорой» не хватает специалистов... С чем это связано?
— Нередко способных молодых ребят манит Москва, а точнее — столичные заработки. Уходят от нас и в частные клиники, там ведь особо надрываться не нужно, а зарплата стабильно идёт. Здесь же — тяжёлая, нервная работа, мало кто оказывается к этому готов. В один выезд придётся пьяных везти в вытрезвитель, да таких, что после них машину мыть надо. В другой — на фельдшера натравят собаку. Может попасться и буйный пациент, так, недавно, в мою смену, в одной из квартир хозяин нас встретил с ножом в руке. Честно скажу, пришлось дать дёру.
Буквально на днях ездил с нами практикант, студент-пятикурсник. Покатался одну ночь с бригадой и сказал, нет уж, лучше я буду участковым терапевтом в поликлинике сидеть, зарплата, может и поменьше, зато сам здоровее буду...
Когда не помогают спецсигналы?
— Сколько всего бригад «скорой» обслуживает сегодня город?
— 36. Среди них, помимо обычных, одна спецбригада, как правило, выезжающая на аварии, одна — хирургическая, одна — гинекологическая, одна — инфекционная, две — психиатрических, три — кардиологических. Острее всего на «скорой» не хватает детских врачей, а к детям, так же как и на аварии, неотложка должна ехать в первую очередь. В штате у нас три педиатрических бригады, но нередко из-за того, что все медики уже разъехались по выездам, к детям отправляются свободные врачи «для взрослых». И мы, точно так же, хоть и считаемся «линейной» (Обычной — ред.) бригадой, но к детям доводится ездить, и роды принимать...
— И тут, как я понимаю, наряду с кадровой возникает ещё одна проблема — ложные вызовы?
— Мы между собой зовём их не «ложные», а «пустые» — когда повода для паники нет, а люди всё равно звонят в неотложку. Но я бы не стала огульно осуждать всех пациентов, которые вызывают «скорую» без веских на то причин... Так, к примеру, у нашей бригады есть одна постоянная «клиентка», женщина за 90 лет. Да, она часто звонит нам по пустякам, едва заболит голова, тотчас хватается за телефон: «Приезжайте, умираю!». Мы, конечно же, едем, измеряем ей давление, если нужно — даём лекарство. Но на самом деле ей требуется не лекарство. А просто надо хоть с кем-то пообщаться, пожаловаться на маленькую пенсию, посетовать на детей, которые забыли и не навещают... Кто знает, может, была бы у нас в городе «скорая психологическая помощь», тогда бы таким людям помогали её специалисты...
— Но ведь такие, как вы выразились, «пустые» вызовы, возможно, отнимают драгоценное время у других больных, которые действительно нуждаются в помощи?
— С одной стороны — да, но это — далеко не единственная причина, по которой опаздывает «скорая». Я знаю нормативы — город с полумиллионным населением должны обслуживать 50 автомобилей «неотложки». Одна машина — на 10 тысяч человек У нас же, с учётом того, что кто-то на ремонте, а у кого-то выходной, порою в рейсы выходят всего около 20 бригад. Прибавьте к этому дорожные «пробки». В час пик на том же Первомайском проспекте не помогут и спецсигналы, все вязнем в одном плотном потоке...
Нужна холодная голова
— Всё-таки почти полвека на неотложке — немалый срок. И всё это время вам приходится сталкиваться с человеческой болью, страданием... Как справляетесь?
— Если принимать всё, что видишь здесь, близко к сердцу, то долго на такой работе, конечно, не продержишься... Поэтому как медик ты должен сделать всё, что в твоих силах, и даже чуточку больше, и забыть об этом. Иначе нельзя. Хотя, как ни старайся сохранять холодную голову, некоторые случаи всё равно врезаются в память на всю жизнь. Так, я уже многие годы помню трёхлетнего малыша, к которому мы выезжали когда-то на приступ бронхиальной астмы. Совсем ещё кроха, он, тем не менее, понимал абсолютно всё. Как только увидел людей в белых халатах, сразу лёг, протянул свою маленькую ручку для укола. И такая жалость защемила сердце — не передать...
Но жизнь продолжается. И сталкиваясь с чьей-то тяжёлой болезнью, даже со смертью, осознаёшь, что ты должен работать дальше, что многим ещё обязан помочь...
Досье
Лидия Бычкова окончила фельдшерский факультет Рязанского государственного медицинского университета им. Павлова в 1964 году. Впоследствии 2 года работала медицинской сестрой в 1-й детской поликлинике г. Рязани, с 1966 года и по настоящее время — на Рязанской городской станции скорой медицинской помощи.
Тамара Бутина
Фельдшер выездной бригады «Городской станции скорой медицинской помощи» Лидия Бычкова в своей профессии — без малого полвека. Она отлично помнит, какой прежде была рязанская неотложка, знает, какой она стала теперь и с какими проблемами её сотрудники сталкиваются чаще всего...
Куда уходит молодёжь?
— Лидия Николаевна, помните свой первый рабочий день?
— Конечно. Помню даже адрес, нас вызвали на улицу Осипенко к двум бабушкам, жаловавшимся на высокое давление. Мне было немного не по себе, всё-таки первый выезд... Но коленки не тряслись. И я к тому времени уже имела два года стажа в качестве медсестры в детской поликлинике. Тогда, к слову, наличие профессионального опыта было обязательным требованием для работника неотложки. Это теперь, из-за того, что специалистов постоянно не хватает, принимают едва ли не с ученической скамьи...
— И за столько лет вы ни разу не хотели сменить работу на более размеренную, спокойную?
— Моя профессия заставляет держать себя в тонусе. Сидеть в кабинете, перекладывать бумажки... вряд ли я бы смогла так работать. Мне в своё время предлагали повышение до старшего фельдшера, но это — не для меня. Я уже привыкла всё время находиться в движении.
— Вы сказали, сегодня на рязанской «скорой» не хватает специалистов... С чем это связано?
— Нередко способных молодых ребят манит Москва, а точнее — столичные заработки. Уходят от нас и в частные клиники, там ведь особо надрываться не нужно, а зарплата стабильно идёт. Здесь же — тяжёлая, нервная работа, мало кто оказывается к этому готов. В один выезд придётся пьяных везти в вытрезвитель, да таких, что после них машину мыть надо. В другой — на фельдшера натравят собаку. Может попасться и буйный пациент, так, недавно, в мою смену, в одной из квартир хозяин нас встретил с ножом в руке. Честно скажу, пришлось дать дёру.
Буквально на днях ездил с нами практикант, студент-пятикурсник. Покатался одну ночь с бригадой и сказал, нет уж, лучше я буду участковым терапевтом в поликлинике сидеть, зарплата, может и поменьше, зато сам здоровее буду...
Когда не помогают спецсигналы?
— Сколько всего бригад «скорой» обслуживает сегодня город?
— 36. Среди них, помимо обычных, одна спецбригада, как правило, выезжающая на аварии, одна — хирургическая, одна — гинекологическая, одна — инфекционная, две — психиатрических, три — кардиологических. Острее всего на «скорой» не хватает детских врачей, а к детям, так же как и на аварии, неотложка должна ехать в первую очередь. В штате у нас три педиатрических бригады, но нередко из-за того, что все медики уже разъехались по выездам, к детям отправляются свободные врачи «для взрослых». И мы, точно так же, хоть и считаемся «линейной» (Обычной — ред.) бригадой, но к детям доводится ездить, и роды принимать...
— И тут, как я понимаю, наряду с кадровой возникает ещё одна проблема — ложные вызовы?
— Мы между собой зовём их не «ложные», а «пустые» — когда повода для паники нет, а люди всё равно звонят в неотложку. Но я бы не стала огульно осуждать всех пациентов, которые вызывают «скорую» без веских на то причин... Так, к примеру, у нашей бригады есть одна постоянная «клиентка», женщина за 90 лет. Да, она часто звонит нам по пустякам, едва заболит голова, тотчас хватается за телефон: «Приезжайте, умираю!». Мы, конечно же, едем, измеряем ей давление, если нужно — даём лекарство. Но на самом деле ей требуется не лекарство. А просто надо хоть с кем-то пообщаться, пожаловаться на маленькую пенсию, посетовать на детей, которые забыли и не навещают... Кто знает, может, была бы у нас в городе «скорая психологическая помощь», тогда бы таким людям помогали её специалисты...
— Но ведь такие, как вы выразились, «пустые» вызовы, возможно, отнимают драгоценное время у других больных, которые действительно нуждаются в помощи?
— С одной стороны — да, но это — далеко не единственная причина, по которой опаздывает «скорая». Я знаю нормативы — город с полумиллионным населением должны обслуживать 50 автомобилей «неотложки». Одна машина — на 10 тысяч человек У нас же, с учётом того, что кто-то на ремонте, а у кого-то выходной, порою в рейсы выходят всего около 20 бригад. Прибавьте к этому дорожные «пробки». В час пик на том же Первомайском проспекте не помогут и спецсигналы, все вязнем в одном плотном потоке...
Нужна холодная голова
— Всё-таки почти полвека на неотложке — немалый срок. И всё это время вам приходится сталкиваться с человеческой болью, страданием... Как справляетесь?
— Если принимать всё, что видишь здесь, близко к сердцу, то долго на такой работе, конечно, не продержишься... Поэтому как медик ты должен сделать всё, что в твоих силах, и даже чуточку больше, и забыть об этом. Иначе нельзя. Хотя, как ни старайся сохранять холодную голову, некоторые случаи всё равно врезаются в память на всю жизнь. Так, я уже многие годы помню трёхлетнего малыша, к которому мы выезжали когда-то на приступ бронхиальной астмы. Совсем ещё кроха, он, тем не менее, понимал абсолютно всё. Как только увидел людей в белых халатах, сразу лёг, протянул свою маленькую ручку для укола. И такая жалость защемила сердце — не передать...
Но жизнь продолжается. И сталкиваясь с чьей-то тяжёлой болезнью, даже со смертью, осознаёшь, что ты должен работать дальше, что многим ещё обязан помочь...
Досье
Лидия Бычкова окончила фельдшерский факультет Рязанского государственного медицинского университета им. Павлова в 1964 году. Впоследствии 2 года работала медицинской сестрой в 1-й детской поликлинике г. Рязани, с 1966 года и по настоящее время — на Рязанской городской станции скорой медицинской помощи.
Тамара Бутина
