Юрий Норштейн рассказал рязанцам о мультипликации, Пушкине и любви к пожилым женщинам
26 августа в Рязанской филармонии состоялось подведение итогов Вторых Тарковских чтений по теории и практике киноискусства в рамках открытого культурно-просветительского проекта «В сторону Тарковского». Знаковым мероприятием в списке мероприятий стала творческая встреча с российским художником-мультипликатором, Народным артистом России Юрием Норштейном. Взглянуть на легенду отечественной мультипликации собралось множество зрителей — от школьников и студентов до директоров рязанских музеев, искусствоведов и прочих представителей местной интеллигенции. Общение со звездой перемежалось просмотром его работ. Норштейн сразу оговорился, что «Ёжика в тумане» показывать не будет, а познакомит собравшихся с теми лентами, которые мало кто знает. Зрители увидели эпизод по хокку Басё «Безумные стихи», открывший японский анимационный проект «Зимние дни». Также прошли показы обладателей государственных премий, фильмов «Цапля и Журавль», «Лиса и Заяц», победителя в номинации «Прорыв» на I Российском фестивале анимационного кино в Тарусе серии рекламных роликов «Русский сахар», а также рабочих материалов к «Шинели».
О рекламе
Реклама социально опасна и с медицинской точки зрения вредна. Я за неё не берусь, так как считаю это потерей времени, отнятого у кино. Однако в девяностых, во время крайнего безденежья, меня уговорили сделать серию рекламных роликов для «Русского сахара». Четыре фильма мы делали целый год. У меня нет драйва сделать всё быстренько и побежать в кассу за деньгами. Способствовали ли мы поднятию продаж, я не знаю, но фирма потом исчезла. Может, это мы её доконали?
О Пушкине
Пушкин — это моё спасение. Когда возникают гадости в жизни, достаточно пары его строк, чтобы стало легче. Его нужно выписывать как лекарство.
О новых технологиях
Всё делаю без компьютера, хотя я не идеолог или не протестую против нового. Но когда мне говорят, что темп жизни ускоряется, я интересуюсь, неужели деревья начали быстрее расти? Экран — это экран, и какими именно средствами режиссёр пользуется, это его дело. К тому же я считаю, что цифровая съёмка слишком освобождает человека, а это пагубно.
О Диснее
Диснеевского «Бемби» пересмотрел пристально миллион раз, как строится кадр, как развивается персонаж, как он движется.
О религии
Я не верующий, но постоянно читаю Евангелие. Для меня это синоним пути.
О Российском министерстве культуры
Я ничем им не обязан, и для меня это очень важно. Вот вы книги мои купили, альбомы, открытки, я эти деньги не в карман положу, все они пойдут в студию, на работу над новым фильмом.
О работе
Я к своим героям испытываю чувства от абсолютной любви до абсолютной ненависти. Это не фигура речи. В работе должен наступить тот момент, когда фильм тебя несёт. Нужно найти свою точку опоры. Когда ты внутри, то можешь почувствовать, что делаешь не такую уж большую дрянь. «Я Наполеон! Я положу всех к ногам» — этого не должно быть! Когда ты подходишь к станку, и тебя начинает тянуть — значит, возникло творческое поле. Ты опускаешь руки в рабочее пространство — и чувствуешь другую энергию. Наверное, это похоже на молитву.
О персонажах
Для искусства все равны. Герой может быть самым ничтожным негодяем, но для художника, для искусства он остаётся фактом внимания.
О поиске вдохновения
Я люблю смотреть на пожилых, не очень состоятельных женщин, которые считают деньги на ладони. Это их внимание, эти подробности — для меня целая вселенная. То, как меняется пейзаж лица, будто дует ветер и меняется природа. Эти психологические наплывы для меня важны. Может ли это сыграть актёр? Не знаю... Наверное, Дастин Хофман сможет…
Ещё в рабочие материалы идут случайные и неслучайные фотографии. Ещё я смотрю телевизор. Когда известный политик делает значительное лицо, значительно сидит в кресле и значительно поднимает брови — это мне настоящий подарок. Из этих деталей и складывается персонаж.
Когда я ехал сюда, я боялся, что теряю время. Но нет, я ничего не потерял, а напротив, приобрёл.
