Интерес к рязанским тяжеловозам возвращается
Жительница Рыбновского района Ирина Ивановна Сорокина — единственный человек в Рязанской области, кто может похвастаться самым продолжительным трудовым стажем. В ноябре доктор сельскохозяйственных наук из Рыбновского ВНИИ коневодства отметит свой 91-й день рождения. Встретит его она как и прежде — за рабочим столом. Спокойной жизни на пенсии Ирине Ивановне до сих пор не хочется: в голове ещё много идей, за плечами — огромный опыт, да и есть ещё силы и здоровье у русской женщины, готовой до последнего вздоха быть на коне...
Закалка войной
— Это только кажется, что коневодство умирает, но это не так! — говорит Ирина Ивановна, продолжая делать пометки для своей будущей книги о тяжеловозах — породе лошадей, изучению и селекции которой она посвятила почти семьдесят лет жизни! — Лошадь — спутник человека и его помощник. В тракторе сколько заложено лошадиных сил, таков его предел, больше он ничего не сможет. А лошадь может поднапрячься и сделать то, чего от неё не ожидают. У нас был случай, когда трактор (26 тонн!) так увяз в грязи, что вытянуть его смог лишь... конь, русский тяжеловоз. И это одна лошадиная сила!
Откуда появилась у Ирины Ивановны страсть к лошадям, сложно сказать. Вероятнее всего, на неё повлияло детское впечатление об этих красивых, грациозных, умных и верных существах, с которыми работала её мама-агроном. И вопрос с выбором профессии перед юной Ириной практически не стоял. В 1943 году девушку рекомендовали к зачислению в только что восстановленный постановлениями Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) Московский зоотехнический институт коневодства. (Впоследствии Ирина получит диплом за номером 1 — самый первый документ вуза для самой старательной студентки.)
Многое пришлось преодолеть на пути к знаниям во время Великой Отечественной войны. Никаких каникул у студентов не было; они работали в поле, заменяя ушедших на фронт мужчин. При этом жить приходилось практически впроголодь.
— Все на танцы по вечерам шли, а мы с подругой огород копали, — вспоминает Ирина Ивановна. — Зато осенью собрали два мешка картошки! Мы приходили с учёбы, доставали картошку из-под кровати и варили её в небольшой кастрюльке... Так и жили...
Лучшую ученицу курса одно время хотели оставить без Сталинской стипендии из-за неподходящей родословной: отец девушки был из мелкопоместных дворян, его репрессировали, когда Ирине не было и 7 лет. На защиту тогда встали сами преподаватели, заметившие, что сирота Петя, которого сверху рекомендовали отметить просто за происхождение, заслуживает поощрения менее, чем девушка, всегда и во всём старающаяся быть в первых рядах.
В погоне за эталоном
Она и потом стремилась быть первой, даже если задание, которое ей поручалось, казалось, было не по плечу девушке. Так, например, работа селекционера предполагала постоянные командировки в поисках хорошего жеребца или кобылы по всему Союзу. И в первое время Ирине Ивановне приходилось ездить в общих вагонах и идти на хитрость, чтобы пробиться на нужный поезд.
— На общие поезда обычно было так много желающих, что пассажиров запускали на платформу только после того, как подавали состав, — вспоминает дочь Ирины Ивановны, Ольга Милько. — Тут уж — кто успел, тот и сел. Часто мама приходила на вокзал заранее, пряталась и дожидалась, пока не подадут состав. И как только вагоны открывали, она сразу же влетала в него, а подруга уже подавала через окно багаж. И в командировки она не отказывалась ездить до последнего: ей уж 82 года было, когда она отправилась в последнюю служебную поездку на Урал. За свою трудовую жизнь, да ещё будучи членом судейской комиссии Всесоюзных соревнований на тяжеловозах, где только не побывала! Вся наша большая страна её знала — от Прибалтики до Сибири!
Результат работы увлечённого человека превзошёл самые смелые ожидания. Под надзором Сорокиной выводили буквально эталонных коней, способных на нелошадиные нагрузки.
— У нас были чемпионы, которые могли тянуть телегу, гружённую 9 тоннами, два километра! — говорит Ольга. — Были и рекорды по молочному животноводству: например, кобыла-чемпионка Рябина давала в год 6170 л молока. Мама её лично отобрала на Починковском конезаводе. Специально ездила и выспрашивала, у какой кобылы жеребёнок растёт лучше (это был её собственный способ определения молочной продуктивности). В рекордный год, кстати, Рябина вырастила двух жеребят: своего и чужого, мать которого пала. Хотя это в лошадиной семье редкость: обычно чужих детей кобылы к вымени не подпускают. Но к щедрой Рябине всегда стремились почти все жеребята: быстро смекнули, что могут чуть больше еды урвать у спокойной и высокомолочной кобылицы...
До сих пор во ВНИИК хранится замороженный семенной материал потомка Рябины — Рефлектора. Его законсервировали в холоде в надежде, что животноводы всё же заинтересуются молочным коневодством, имеющим, к слову будет сказано, сегодня весьма неплохие перспективы. К примеру, на Западе уже давно используют легкоусвояемое и гипоаллергенное кобылье молоко для изготовления высококачественного детского питания (оно по составу почти схоже с женским), а кумыс и вовсе считается целебнейшим напитком. В Рязанской области, в принципе, имеется огромный потенциал для развития экофермерства. Тем более что хорошую основу для него уже заложили сотрудники института коневодства, создав рабочих лошадок, способных на большее, чем можно подумать.
— Сейчас интерес к тяжеловозам возвращается, — продолжает Ольга. — К нам приезжают из разных хозяйств и монастырей, говорят: «Да, мы можем купить любую технику, но мы хотим выращивать экологически чистые продукты, поэтому нужна лошадь». Кто-то приобретает тяжеловозов и для верховой езды — темперамент у этих животных довольно спокойный. Многие конезаводчики покупают таких лошадей просто для красоты и общения, успокоения после сумасшедшего темпа жизни большого города. Лошадь всегда сопровождала человека — и на охоте, и на войне, и в работе. И мама лошадям очень преданна. Иногда спрашиваешь её: «А может, уже хватит работать, пора и отдыхать?» Она: «Да я умру сразу». Когда находишь себе дело по душе, то разве можно от него устать?
Галина Смирнова
Закалка войной
— Это только кажется, что коневодство умирает, но это не так! — говорит Ирина Ивановна, продолжая делать пометки для своей будущей книги о тяжеловозах — породе лошадей, изучению и селекции которой она посвятила почти семьдесят лет жизни! — Лошадь — спутник человека и его помощник. В тракторе сколько заложено лошадиных сил, таков его предел, больше он ничего не сможет. А лошадь может поднапрячься и сделать то, чего от неё не ожидают. У нас был случай, когда трактор (26 тонн!) так увяз в грязи, что вытянуть его смог лишь... конь, русский тяжеловоз. И это одна лошадиная сила!
Откуда появилась у Ирины Ивановны страсть к лошадям, сложно сказать. Вероятнее всего, на неё повлияло детское впечатление об этих красивых, грациозных, умных и верных существах, с которыми работала её мама-агроном. И вопрос с выбором профессии перед юной Ириной практически не стоял. В 1943 году девушку рекомендовали к зачислению в только что восстановленный постановлениями Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) Московский зоотехнический институт коневодства. (Впоследствии Ирина получит диплом за номером 1 — самый первый документ вуза для самой старательной студентки.)
Многое пришлось преодолеть на пути к знаниям во время Великой Отечественной войны. Никаких каникул у студентов не было; они работали в поле, заменяя ушедших на фронт мужчин. При этом жить приходилось практически впроголодь.
— Все на танцы по вечерам шли, а мы с подругой огород копали, — вспоминает Ирина Ивановна. — Зато осенью собрали два мешка картошки! Мы приходили с учёбы, доставали картошку из-под кровати и варили её в небольшой кастрюльке... Так и жили...
Лучшую ученицу курса одно время хотели оставить без Сталинской стипендии из-за неподходящей родословной: отец девушки был из мелкопоместных дворян, его репрессировали, когда Ирине не было и 7 лет. На защиту тогда встали сами преподаватели, заметившие, что сирота Петя, которого сверху рекомендовали отметить просто за происхождение, заслуживает поощрения менее, чем девушка, всегда и во всём старающаяся быть в первых рядах.
В погоне за эталоном
Она и потом стремилась быть первой, даже если задание, которое ей поручалось, казалось, было не по плечу девушке. Так, например, работа селекционера предполагала постоянные командировки в поисках хорошего жеребца или кобылы по всему Союзу. И в первое время Ирине Ивановне приходилось ездить в общих вагонах и идти на хитрость, чтобы пробиться на нужный поезд.
— На общие поезда обычно было так много желающих, что пассажиров запускали на платформу только после того, как подавали состав, — вспоминает дочь Ирины Ивановны, Ольга Милько. — Тут уж — кто успел, тот и сел. Часто мама приходила на вокзал заранее, пряталась и дожидалась, пока не подадут состав. И как только вагоны открывали, она сразу же влетала в него, а подруга уже подавала через окно багаж. И в командировки она не отказывалась ездить до последнего: ей уж 82 года было, когда она отправилась в последнюю служебную поездку на Урал. За свою трудовую жизнь, да ещё будучи членом судейской комиссии Всесоюзных соревнований на тяжеловозах, где только не побывала! Вся наша большая страна её знала — от Прибалтики до Сибири!
Результат работы увлечённого человека превзошёл самые смелые ожидания. Под надзором Сорокиной выводили буквально эталонных коней, способных на нелошадиные нагрузки.
— У нас были чемпионы, которые могли тянуть телегу, гружённую 9 тоннами, два километра! — говорит Ольга. — Были и рекорды по молочному животноводству: например, кобыла-чемпионка Рябина давала в год 6170 л молока. Мама её лично отобрала на Починковском конезаводе. Специально ездила и выспрашивала, у какой кобылы жеребёнок растёт лучше (это был её собственный способ определения молочной продуктивности). В рекордный год, кстати, Рябина вырастила двух жеребят: своего и чужого, мать которого пала. Хотя это в лошадиной семье редкость: обычно чужих детей кобылы к вымени не подпускают. Но к щедрой Рябине всегда стремились почти все жеребята: быстро смекнули, что могут чуть больше еды урвать у спокойной и высокомолочной кобылицы...
До сих пор во ВНИИК хранится замороженный семенной материал потомка Рябины — Рефлектора. Его законсервировали в холоде в надежде, что животноводы всё же заинтересуются молочным коневодством, имеющим, к слову будет сказано, сегодня весьма неплохие перспективы. К примеру, на Западе уже давно используют легкоусвояемое и гипоаллергенное кобылье молоко для изготовления высококачественного детского питания (оно по составу почти схоже с женским), а кумыс и вовсе считается целебнейшим напитком. В Рязанской области, в принципе, имеется огромный потенциал для развития экофермерства. Тем более что хорошую основу для него уже заложили сотрудники института коневодства, создав рабочих лошадок, способных на большее, чем можно подумать.
— Сейчас интерес к тяжеловозам возвращается, — продолжает Ольга. — К нам приезжают из разных хозяйств и монастырей, говорят: «Да, мы можем купить любую технику, но мы хотим выращивать экологически чистые продукты, поэтому нужна лошадь». Кто-то приобретает тяжеловозов и для верховой езды — темперамент у этих животных довольно спокойный. Многие конезаводчики покупают таких лошадей просто для красоты и общения, успокоения после сумасшедшего темпа жизни большого города. Лошадь всегда сопровождала человека — и на охоте, и на войне, и в работе. И мама лошадям очень преданна. Иногда спрашиваешь её: «А может, уже хватит работать, пора и отдыхать?» Она: «Да я умру сразу». Когда находишь себе дело по душе, то разве можно от него устать?
Галина Смирнова
