На полмиллиона рязанцев приходится четыре сурдопередводчика
Что мы знаем о глухих и слабослышащих людях, об их нуждах, заботах, проблемах? Честно говоря, не так уж и много. Время от времени мы встречаем их на улицах города и видим, что они, как правило, держатся обособленными группами...
Однако если в повседневной жизни взрослые глухие и слабослышащие люди ещё могут обходиться без посторонней помощи, то таким детям просто необходима помощь сурдопереводчиков. Особенно в учёбе. Между тем, сурдопереводчик в наших местах — профессия крайне редкая. Так, в полумиллионной Рязани — всего 4 специалиста... Двое из них на прошлой неделе побывали в гостях у еженедельника «АиФ-Рязань». С педагогами коррекционной школы-интерната №18 г. Рязани Зоей Волковой и Татьяной Золотарёвой мы побеседовали о трудностях в общении между теми, кто слышит, и теми, кто лишён такой возможности...
Обучение без поблажек
— Как сложилось, что вы выбрали для себя профессию сурдопереводчика?
Зоя Волкова (З.В.): — Я ходила в обычную школу в Сасове, и дружила с девочкой, у которой были проблемы со слухом. Вот с подругой-то мы и решили, что, как получим аттестаты, отправимся на учёбу в Ленинградский восстановительный центр. И через 3 года вышли оттуда дипломированными специалистами: она стала режиссёром культмассовых мероприятий, а я — сурдопереводчиком-дефектологом. С тех пор и работаю. К слову, мне не раз предлагали сменить профессию, обещали зарплату повыше и жизнь поспокойнее... Но не могу я бросить своих подопечных, тех, кому я нужна.
Татьяна Золотарёва (Т. 3.): — Я же окончила Рязанский госуниверситет и пришла работать в нашу коррекционную школу. А уже вскоре меня направили в Москву — учиться на сурдопереводчика. Кроме Москвы и Санкт-Петербурга больше этой профессии нигде не учат.
— Предположу, что работать с глухими и слабослышащими детьми бывает нелегко. Вы как считаете?
Т. 3.: — Когда дети приходят ко мне на занятия как к дефектологу, моя задача — поставить им речь. В такие моменты мне нельзя пользоваться жестовым языком. Но они-то этого не понимают, ведь для многих из них общаться жестами проще. Впрочем, ещё сложнее порою приходится с родителями, которые так и не смирились с тем, что у их ребёнка проблемы со слухом. Они нередко возмущаются, считая школьную нагрузку непосильной, требуют снизить требования. Но как потом жить ребёнку с тепличным воспитанием? Ведь во взрослой жизни поблажек уже не будет...
3. В.: — Но в то же время некоторые перемены в образовательных стандартах расхолаживают детей. Например, в советские годы в коррекционных школах был обязательный предмет «Чтение с губ», дети даже сдавали экзамен. Теперь же — это факультатив, хочешь — ходи, не хочешь — не надо... Потому и отношение к нему другое, менее серьёзное. А ведь научившись читать по губам, глухой человек заметно упрощает себе жизнь.
Главное — заслужить доверие
— По сути, сурдопереводчик — единственное связующее звено между глухими и слышащими. А насколько различаются эти два мира?
Т. 3.: — Это действительно два абсолютно разных мира. Причём слабослышащие и глухие в свой мир впускают неохотно. Они будто чувствуют человека, «читают» его, как открытую книгу. И должно пройти время, прежде чем они начнут тебе доверять. При этом надо быть для них не только учителем, но и немного психологом, артистом, заводилой...
— Татьяна Сергеевна, насколько я знаю, вам в своё время с диагнозом «Детский церебральный паралич» тоже довелось пережить немало трудностей, приспосабливаясь к миру здоровых людей... Вам что помогало?
Т. 3.: — В первую очередь — силы давало, когда ко мне относились, как к обычному человеку, такому же, как и все остальные. Спасибо родителям, они научили меня бороться и жить полноценной жизнью. И до сих пор я не позволяю себе расслабляться. Потому, наверное, во мне и в моей работе нуждаются. Так, наверняка откликнусь на приглашение поработать в центре социального обслуживания «Семья», где планируют учить сотрудников языку жестов. Возможно, смогу пригодиться и в родном для меня госуниверситете, где жестовый язык собираются преподавать на первом курсе магистратуры. Если у тебя — физический недостаток, ты должен работать вдвое, а то и втрое больше, чтобы не только догнать, но и перегнать здорового человека. Этому я учу и своих подопечных.
— Но что ждёт их после школы? Кто возьмёт их на работу?
3. В.: — В Рязани, к сожалению, нет специализированного училища для таких детей. В Москве, Санкт-Петербурге, Владимире, Тамбове — есть, там глухие и слабослышащие дети учатся на автомехаников, поваров, слесарей... И главное — после учёбы им предоставляют возможность устроиться на работу. Потому-то и уезжают наши выпускники из Рязани, здесь им, увы, делать нечего...
Досье
Зоя Волкова. Окончила Ленинградский восстановительный центр Всероссийского общества глухих в 1970 году. Работала сурдопереводчиком на заводе «Рязсельмаш». С 1993 года трудится в специальной коррекционной школе-интернате № 18 г. Рязани.
Татьяна Золотарёва. Инвалид детства (ДЦП). После школы окончила филологический факультет Рязанского государственного университета им. Есенина, курсы жестового языка в Московском социальном университете. С 2011 года работает в специальной коррекционной школе-интернате № 18 г. Рязани.
Тамара Бутина
Однако если в повседневной жизни взрослые глухие и слабослышащие люди ещё могут обходиться без посторонней помощи, то таким детям просто необходима помощь сурдопереводчиков. Особенно в учёбе. Между тем, сурдопереводчик в наших местах — профессия крайне редкая. Так, в полумиллионной Рязани — всего 4 специалиста... Двое из них на прошлой неделе побывали в гостях у еженедельника «АиФ-Рязань». С педагогами коррекционной школы-интерната №18 г. Рязани Зоей Волковой и Татьяной Золотарёвой мы побеседовали о трудностях в общении между теми, кто слышит, и теми, кто лишён такой возможности...
Обучение без поблажек
— Как сложилось, что вы выбрали для себя профессию сурдопереводчика?
Зоя Волкова (З.В.): — Я ходила в обычную школу в Сасове, и дружила с девочкой, у которой были проблемы со слухом. Вот с подругой-то мы и решили, что, как получим аттестаты, отправимся на учёбу в Ленинградский восстановительный центр. И через 3 года вышли оттуда дипломированными специалистами: она стала режиссёром культмассовых мероприятий, а я — сурдопереводчиком-дефектологом. С тех пор и работаю. К слову, мне не раз предлагали сменить профессию, обещали зарплату повыше и жизнь поспокойнее... Но не могу я бросить своих подопечных, тех, кому я нужна.
Татьяна Золотарёва (Т. 3.): — Я же окончила Рязанский госуниверситет и пришла работать в нашу коррекционную школу. А уже вскоре меня направили в Москву — учиться на сурдопереводчика. Кроме Москвы и Санкт-Петербурга больше этой профессии нигде не учат.
— Предположу, что работать с глухими и слабослышащими детьми бывает нелегко. Вы как считаете?
Т. 3.: — Когда дети приходят ко мне на занятия как к дефектологу, моя задача — поставить им речь. В такие моменты мне нельзя пользоваться жестовым языком. Но они-то этого не понимают, ведь для многих из них общаться жестами проще. Впрочем, ещё сложнее порою приходится с родителями, которые так и не смирились с тем, что у их ребёнка проблемы со слухом. Они нередко возмущаются, считая школьную нагрузку непосильной, требуют снизить требования. Но как потом жить ребёнку с тепличным воспитанием? Ведь во взрослой жизни поблажек уже не будет...
3. В.: — Но в то же время некоторые перемены в образовательных стандартах расхолаживают детей. Например, в советские годы в коррекционных школах был обязательный предмет «Чтение с губ», дети даже сдавали экзамен. Теперь же — это факультатив, хочешь — ходи, не хочешь — не надо... Потому и отношение к нему другое, менее серьёзное. А ведь научившись читать по губам, глухой человек заметно упрощает себе жизнь.
Главное — заслужить доверие
— По сути, сурдопереводчик — единственное связующее звено между глухими и слышащими. А насколько различаются эти два мира?
Т. 3.: — Это действительно два абсолютно разных мира. Причём слабослышащие и глухие в свой мир впускают неохотно. Они будто чувствуют человека, «читают» его, как открытую книгу. И должно пройти время, прежде чем они начнут тебе доверять. При этом надо быть для них не только учителем, но и немного психологом, артистом, заводилой...
— Татьяна Сергеевна, насколько я знаю, вам в своё время с диагнозом «Детский церебральный паралич» тоже довелось пережить немало трудностей, приспосабливаясь к миру здоровых людей... Вам что помогало?
Т. 3.: — В первую очередь — силы давало, когда ко мне относились, как к обычному человеку, такому же, как и все остальные. Спасибо родителям, они научили меня бороться и жить полноценной жизнью. И до сих пор я не позволяю себе расслабляться. Потому, наверное, во мне и в моей работе нуждаются. Так, наверняка откликнусь на приглашение поработать в центре социального обслуживания «Семья», где планируют учить сотрудников языку жестов. Возможно, смогу пригодиться и в родном для меня госуниверситете, где жестовый язык собираются преподавать на первом курсе магистратуры. Если у тебя — физический недостаток, ты должен работать вдвое, а то и втрое больше, чтобы не только догнать, но и перегнать здорового человека. Этому я учу и своих подопечных.
— Но что ждёт их после школы? Кто возьмёт их на работу?
3. В.: — В Рязани, к сожалению, нет специализированного училища для таких детей. В Москве, Санкт-Петербурге, Владимире, Тамбове — есть, там глухие и слабослышащие дети учатся на автомехаников, поваров, слесарей... И главное — после учёбы им предоставляют возможность устроиться на работу. Потому-то и уезжают наши выпускники из Рязани, здесь им, увы, делать нечего...
Досье
Зоя Волкова. Окончила Ленинградский восстановительный центр Всероссийского общества глухих в 1970 году. Работала сурдопереводчиком на заводе «Рязсельмаш». С 1993 года трудится в специальной коррекционной школе-интернате № 18 г. Рязани.
Татьяна Золотарёва. Инвалид детства (ДЦП). После школы окончила филологический факультет Рязанского государственного университета им. Есенина, курсы жестового языка в Московском социальном университете. С 2011 года работает в специальной коррекционной школе-интернате № 18 г. Рязани.
Тамара Бутина
