Строитель Ново-Рязанской ТЭЦ рассказал о событиях 55-летней давности
В преддверии 55-летия Ново-Рязанской ТЭЦ мы встретились с одним из участников строительства теплоэлектростанции — уроженцем Харькова Леонидом Фельдманом, который, будучи молодым человеком в возрасте немногим за 20, справился с одним из наиболее сложных участков работ. Он в 1956 году в числе группы молодых специалистов приехал строить ТЭЦ и влился в коллектив подрядной организации по монтажу энергооборудования — Рязанского отделения треста «Центрэнергомонтаж» (РОМУ ЦЭМ).
— Леонид Эммануилович, чем была обусловлена необходимость строительства теплоэлектроцентрали в Рязани?
— В Рязани в то время уже было много заводов, в том числе и оборонных. Электроэнергии катастрофически не хватало, из-за чего предприятия работали в три смены. Мы получили техническую документацию, приехали сюда. Руководителем Рязанского отделения треста «Центрэнергомонтаж» был Правдин Николай Никитович, который до этого работал в Китае советником по строительству электростанций. Всё строительство распределили по сетевому графику, предполагающему этапность работ. У нас были очень опытные прорабы, которые дирижировали всем этим процессом.
— Где жили?
— В общежитии. Ездили на автомобилях ГАЗ-51. Это были «грузовые такси», накрытые брезентом с лавками.
— Ваша задача какая была?
— Я был назначен механиком участка. У меня была мастерская с оборудованием, токарными, фрезерными станками. Мне было поручено смонтировать все механизмы по котельному и турбинному цеху. Это насосы, вентиляторы, мостовые краны и так далее. Для того, чтобы вести монтаж, надо было установить и пустить краны. Кроме того, мне поручен был монтаж мазутного хозяйства ТЭЦ, создание кислородных станций. Подобные масштабные стройки не обходятся без накладок. Например, тогда в Рязани был огромный дефицит сжатого кислорода в баллонах — его возили из Коломны, в Рязани не производили, что иногда здорово тормозило процесс, вызывало вынужденные простои. Ведь это сырьё используется при сварочных работах. Вызывает меня начальник «Центрэнергомонтажа» Правдин и говорит, что нужно в максимально короткие сроки построить кислородный завод. Он был довольно жёстким человеком, дал мне три дня отпуска для изучения процесса. Строительные работы заняли три месяца. До сих пор завод работает. После быстро построили ещё одно аналогичное предприятие на ТКПО. Всё это делалось на общественных началах параллельно со строительством Ново-Рязанской ТЭЦ.
— Почему мазут был выбран в качестве топлива для ТЭЦ?
— Дело в том, что станция проектировалась изначально как угольная с поставкой сырья из Подмосковного угольного бассейна. Но незадолго до начала строительства в Рязани появился газ, потом заработал нефтезавод. А отходы от крекинга нефти — это мазут, который и решили использовать поначалу как основное топливо. Проект переделывали. Несколько позже основным топливом на станции стал газ, а мазут остался резервным топливом.
— То есть запускали станцию на мазуте?
— Да, два дня ночевали на станции, доделывали все перед пуском в конце сентября 1959 года. Мазутонаносы пришли в последнюю очередь. А это — сердце процесса. Тут такое дело... Тогда было правило выполнить план любой ценой, иначе не будет зарплаты, поэтому к оборудованию, выпущенному с конце месяца, было некоторое недоверие. Оказалось, не зря: завод-изготовитель выпустил мазутонасосы именно в конце месяца и прислал нам. Когда мы сделали пробные пуски, выявили много дефектов. Пришлось всё полностью разбирать, делать ревизию, ликвидировать просчёты. Мы несколько ночей не выходили из мастерской. Я чуть не ослеп, когда вышел на белый свет после этой работы на улицу.
— ТЭЦ — это комбинированный цикл. То есть на выходе у Ново-Рязанской ТЭЦ не только электроэнергия, но и тепло. Проблема теплоснабжения тогда стояла очень остро?
— В то время промышленность в Рязани росла не по дням, а по часам. Численность городского населения стремительно росла. Сразу же стали строить много жилья, которому было нужно тепло. В Рязани появился целый микрорайон — Горроща. До этого дома отапливались квартальными угольными котельными. В этом смысле централизованное отопление такого массива стало оптимальным и современным решением.
— Сколько времени заняли все работы на ТЭЦ?
— Монтаж — четыре года.
— Награды, наверное, получали за такую работу?
— Награды? Мы так были воспитаны, что главное было доверие. Мне, мальчишке, доверили почти половину станции сделать! Я иногда домой не уходил, там же в кабинете и ночевал. Я даже и не думал, что мне за мою работу должны медаль какую-то дать.
— Ну а материально-то вас как-то стимулировали?
— Это да, мы неплохо зарабатывали. Рабочий на заводе получал тысячу рублей (до денежной реформы 1961 года), а я как молодой специалист — больше двух тысяч.
— Машину могли купить.
— Мог. Но не купил (смеётся). Не об этом тогда думалось — надо было сначала одеться. Мы были дети послевоенных лет, у нас у многих не было отцов. У моей мамы было двое детей, она оказалась в сложной ситуации. Единственное, что она твёрдо знала, что надо детей накормить и дать образование. Я приехал — у меня ни костюма, ни туфель хороших, ни рубашек не было. Когда я шёл на свидание, рубашку брал у одного товарища, галстук — у другого. У нас ничего не было, поэтому о машине даже не думал.
— Какой тогда была Рязань?
— Честно говоря, очень серой, было послевоенное время. Люди реально ходили по улицам в телогрейках.
— Затем ваша жизнь как сложилась?
— Я навсегда остался связан с энергетикой — нигде больше в удовольствие работать не мог. Монтировал оборудование при строительстве Дягилевской ТЭЦ, Рязанской ГРЭС. Последние тридцать лет трудовой деятельности проработал в рязанском управлении «Мосэнергоремонта», откуда с должности начальника ушёл на пенсию в 70 лет.
— Леонид Эммануилович, чем была обусловлена необходимость строительства теплоэлектроцентрали в Рязани?
— В Рязани в то время уже было много заводов, в том числе и оборонных. Электроэнергии катастрофически не хватало, из-за чего предприятия работали в три смены. Мы получили техническую документацию, приехали сюда. Руководителем Рязанского отделения треста «Центрэнергомонтаж» был Правдин Николай Никитович, который до этого работал в Китае советником по строительству электростанций. Всё строительство распределили по сетевому графику, предполагающему этапность работ. У нас были очень опытные прорабы, которые дирижировали всем этим процессом.
— Где жили?
— В общежитии. Ездили на автомобилях ГАЗ-51. Это были «грузовые такси», накрытые брезентом с лавками.
— Ваша задача какая была?
— Я был назначен механиком участка. У меня была мастерская с оборудованием, токарными, фрезерными станками. Мне было поручено смонтировать все механизмы по котельному и турбинному цеху. Это насосы, вентиляторы, мостовые краны и так далее. Для того, чтобы вести монтаж, надо было установить и пустить краны. Кроме того, мне поручен был монтаж мазутного хозяйства ТЭЦ, создание кислородных станций. Подобные масштабные стройки не обходятся без накладок. Например, тогда в Рязани был огромный дефицит сжатого кислорода в баллонах — его возили из Коломны, в Рязани не производили, что иногда здорово тормозило процесс, вызывало вынужденные простои. Ведь это сырьё используется при сварочных работах. Вызывает меня начальник «Центрэнергомонтажа» Правдин и говорит, что нужно в максимально короткие сроки построить кислородный завод. Он был довольно жёстким человеком, дал мне три дня отпуска для изучения процесса. Строительные работы заняли три месяца. До сих пор завод работает. После быстро построили ещё одно аналогичное предприятие на ТКПО. Всё это делалось на общественных началах параллельно со строительством Ново-Рязанской ТЭЦ.
— Почему мазут был выбран в качестве топлива для ТЭЦ?
— Дело в том, что станция проектировалась изначально как угольная с поставкой сырья из Подмосковного угольного бассейна. Но незадолго до начала строительства в Рязани появился газ, потом заработал нефтезавод. А отходы от крекинга нефти — это мазут, который и решили использовать поначалу как основное топливо. Проект переделывали. Несколько позже основным топливом на станции стал газ, а мазут остался резервным топливом.
— То есть запускали станцию на мазуте?
— Да, два дня ночевали на станции, доделывали все перед пуском в конце сентября 1959 года. Мазутонаносы пришли в последнюю очередь. А это — сердце процесса. Тут такое дело... Тогда было правило выполнить план любой ценой, иначе не будет зарплаты, поэтому к оборудованию, выпущенному с конце месяца, было некоторое недоверие. Оказалось, не зря: завод-изготовитель выпустил мазутонасосы именно в конце месяца и прислал нам. Когда мы сделали пробные пуски, выявили много дефектов. Пришлось всё полностью разбирать, делать ревизию, ликвидировать просчёты. Мы несколько ночей не выходили из мастерской. Я чуть не ослеп, когда вышел на белый свет после этой работы на улицу.
— ТЭЦ — это комбинированный цикл. То есть на выходе у Ново-Рязанской ТЭЦ не только электроэнергия, но и тепло. Проблема теплоснабжения тогда стояла очень остро?
— В то время промышленность в Рязани росла не по дням, а по часам. Численность городского населения стремительно росла. Сразу же стали строить много жилья, которому было нужно тепло. В Рязани появился целый микрорайон — Горроща. До этого дома отапливались квартальными угольными котельными. В этом смысле централизованное отопление такого массива стало оптимальным и современным решением.
— Сколько времени заняли все работы на ТЭЦ?
— Монтаж — четыре года.
— Награды, наверное, получали за такую работу?
— Награды? Мы так были воспитаны, что главное было доверие. Мне, мальчишке, доверили почти половину станции сделать! Я иногда домой не уходил, там же в кабинете и ночевал. Я даже и не думал, что мне за мою работу должны медаль какую-то дать.
— Ну а материально-то вас как-то стимулировали?
— Это да, мы неплохо зарабатывали. Рабочий на заводе получал тысячу рублей (до денежной реформы 1961 года), а я как молодой специалист — больше двух тысяч.
— Машину могли купить.
— Мог. Но не купил (смеётся). Не об этом тогда думалось — надо было сначала одеться. Мы были дети послевоенных лет, у нас у многих не было отцов. У моей мамы было двое детей, она оказалась в сложной ситуации. Единственное, что она твёрдо знала, что надо детей накормить и дать образование. Я приехал — у меня ни костюма, ни туфель хороших, ни рубашек не было. Когда я шёл на свидание, рубашку брал у одного товарища, галстук — у другого. У нас ничего не было, поэтому о машине даже не думал.
— Какой тогда была Рязань?
— Честно говоря, очень серой, было послевоенное время. Люди реально ходили по улицам в телогрейках.
— Затем ваша жизнь как сложилась?
— Я навсегда остался связан с энергетикой — нигде больше в удовольствие работать не мог. Монтировал оборудование при строительстве Дягилевской ТЭЦ, Рязанской ГРЭС. Последние тридцать лет трудовой деятельности проработал в рязанском управлении «Мосэнергоремонта», откуда с должности начальника ушёл на пенсию в 70 лет.
