Александр Быков: «Прививайте детям понимание добра»
35 лет в Рыбинском театре кукол служит главный режиссер Александр Быков. Он пришел в труппу артистом-кукловодом, даже не представляя, как работать с неодушевленным партнером, оживлять его и заставлять зал сопереживать Сегодня за его плечами – десятки кукольных спектаклей, его работа на рыбинской сцене оценена и зрителями, и профессиональным сообществом. Александр Быков – заслуженный деятель искусств России, лауреат Премии ЦФО в области литературы и искусства.
— Александр Владимирович, а вы помните свой первый спектакль? Как вы пришли в театральную жизнь?
— В творчество меня привел старший брат, так что театром я занимался с детства. Родом я из Воронежа, семья у нас была самая обыкновенная. Мама работала кондуктором на трамвае, отец – слесарем. И у нас в городе был пионерский театр имени Павлика Морозова, лет с семи я выступал на сцене Дворца пионеров. Принимал участие в съемках детских передач на воронежском телевидении. И это все настолько меня увлекло, что после школы я пытался поступить в театральный институт в Москву. Но провалился. Год проработал на заводе «Электроприбор» и в областной типографии.
— Но мечта о театре все равно не померкла? — Нет. Я предпринял еще одну попытку и поступил в Горьковское театральное училище на отделение драматического театра и кино. Однако на первом курсе (отучиться успел всего пару месяцев) меня забрали в армию.
Так я оказался в Рыбинске, служил здесь в воинской части в Мариевке. В Рыбинске познакомился с будущей женой, здесь у меня родился сын в 1974 году. Я поступил на заочное отделение в Московский государственный институт культуры на режиссера народных театров, который благополучно окончил в 1979 году. Работу нашел по специальности – режиссером театра во дворце культуры завода полиграфмашин. Это был такой самодеятельный коллектив, состоящий из взрослых. Там я проработал десять лет, наш театр получил звание народного коллектива. Кстати, у нас занимался молодой Сергей Черкалин, будущий директор музея-заповедника.
Это была творческая, очень интересная работа! Я чувствовал себя на своем месте. Но в 1989 году пошла Перестройка, было понятно, что коллектив развалится. Людям стало не до творчества, надо было зарабатывать деньги. Я тоже стал думать: что дальше? И вслед за товарищем пришел в театр кукол актером. Сложность была в одном – я не владел техникой управления куклой, особенно верховой, которая работает на ширме. Мне пришлось быстро всему учиться.
— Но уже через три года вы становитесь главным режиссером кукольного театра. — Получилось так, что главный режиссер ушел из театра. И меня попросили доделать его спектакль в качестве постановщика. А в 1992 году предложили стать главным режиссером театра кукол.
Театр тогда размещался в старом здании на улице Крестовой (тогда – пр. Ленина). Это было небольшое уютное помещение, совершенно домашнее, обжитое. В зале даже не было кресел – только длинные скамейки, на которых сидели зрители. А у артистов была одна гримерка на всех. — Чем вам запомнилось это время?
— В девяностые мы много работали на выездах – по летним пионерлагерям, их было тридцать с лишним в Рыбинском районе, колхозам, совхозам, деревням. Мы их объезжали на своем автобусе, частенько по бездорожью, в дождь и слякоть. Хороших дорог тогда было немного. Выступали и в клубах, и на улице, на агитплощадках. Колхозники нас кормили, мы купались, загорали между спектаклями – отдыхали душой после работы. Нам, молодым, все это было весело и интересно.
— Сложно было включаться в работу главного режиссера? — Да. Поначалу было тяжело. Я еще не понимал всей специфики в постановке кукольных спектаклей. Как вы думаете, от чего зависит результат? Процентов на 80 – от художника-постановщика, а не от режиссера. Если художник заложил определенную концепцию: декораций, кукол, создал весь вещественный мир спектакля, ты как режиссер становишься словно его заложником. Бывало, задумываешь одно, а исполнить не можешь, поскольку нет таких механизмов, которые позволяют тебе это сделать чисто технически. Допустим, у тебя лирический спектакль, ты хочешь от кукол определенной пластики, широких жестов. А художник сделал перчаточные куклы, у которых коротенькие ручки и крохотные дрыгающиеся ножки. Эта кукла не может вызвать ничего, кроме улыбки. Комедия выйдет вместо лирики.
Главного художника у нас в театре нет до сих пор, и это наша беда. Это редкая профессия, выпускники – штучный товар, они прекрасно работают в Питере, в Москве, в миллионниках, там им платят хорошие деньги. До Рыбинска они не доезжают. Как мы выходим из положения? Сотрудничаем с художниками из других городов. Я, например, много спектаклей поставил в тандеме с Еленой Бересневой из Ярославля. И каждый приглашенный режиссер приезжает к нам со своей командой специалистов.
— Что для вас значит быть главным режиссером в театре?
— Это, прежде всего, брать на себя ответственность, добиваться результата, а потом отвечать за него. Каким бы он ни был.
— Как кукольный театр меняется с годами?
— За все годы я выпустил в театре 40 с лишним спектаклей. В основном это ширмовые спектакли, потому что это традиция. Наш коллега – Анатолий Дорн, ведущий артист Костромского театра кукол, недавно очень точно высказался по этому поводу: «Театр кукол – несуществующий самостоятельно вид искусства? Всегда успешно различные виды театра – балет, опера, драма и т.д. – не причиняя ущерба своим выразительным средствам, легко (играючи!) обходятся без кукол. Театр кукол же, напротив, стараниями постановщиков постоянно ощущает свою некую неполноценность, ущербность, и чуть ли не в каждый спектакль непременно вводится «ЖП» (живой план) с песнями, танцами, акробатикой, жонглированием и прочей инородной смесью, объясняя это поисками синтеза сценических искусств, тогда как реальность намного проще: обычное невладение профессией – неисчерпаемыми специфическими возможностями театра кукол и умением держать внимание зрителя». Если человек обладает профессией кукольника, то ему не надо ничего дополнительного.
В современной ситуации некоторые артисты-кукловоды (я не говорю конкретно про наш театр, так везде), даже не признаваясь самим себе, ощущают некую неполноценность, им хочется в драму, к «большим» людям, к «большому искусству», чтобы их видели целиком, фотографировали… И, надо сказать, из кукольников вышло немало талантливых артистов театра и кино. Сергей Гармаш, например. Однако театр кукол — это отдельное, самобытное искусство, оно тоже большое, интересное и притягательное.
— Вы за чистоту жанра выступаете. А как зритель на это реагирует – ему не мало просто ширмы, не нужно каких-то новых, более ярких впечатлений?
— Я скажу так. Самые маленькие зрители, которые только-только начинают приобщаться к театру, с распахнутыми глазами воспринимают все, что происходит на сцене. И воспринимают именно потому, что в классическом театре кукол есть то увлекательное, таинственное, волшебное, чего нигде больше нет.
Но если ребенок с детства сидит перед телевизором, телефоном, у него формируется клиповое сознание. Без спецэффектов, компьютерной реальности он начинает скучать. Здесь возникает еще один вопрос – о воспитательной задаче искусства для детей. Это больная тема для меня. Дело в том, что в современных мультфильмах и кино смещены понятия добра и зла. Нет четкой границы, что такое хорошо и что такое плохо. И эта путаница происходит и в голове ребенка.
Я убежден, что наш театр предназначен именно для того, чтобы показывать добро в чистом виде и зло в чистом виде. Чтобы дети получали прививку нравственности, порядочности, доброты. Дальше можно усложнять, а сначала театр должен воспитывать. — Вы замечаете, меняются ли ваши зрители?
— Конечно. Ну, во-первых, сегодняшние зрители отличаются тем, что у них другие родители. Взрослые по-другому воспитывают своих детей, ставят их во главу угла, отсюда в обществе становится больше эгоизма. Я замечаю, как изменилось восприятие спектаклей. Дети охотнее реагируют на что-то смешное, нежели на какие-то трогательные моменты, трагические, сопереживательные. Мир меняется, и люди, конечно, тоже меняются.
— Что бы вы пожелали рыбинцам – родителям ваших зрителей?
— Приходите в театр, приводите детей! Это живое общение. Сказка разворачивается прямо на твоих глазах, здесь невозможно нажать на кнопку и остановить кадр. Она требует от зрителей быть внимательными, чуткими, думающими. И рождает совсем другой отклик в душе.
А после спектаклей обязательно беседуйте с детьми об их эмоциях, чувствах, о том, что они думают об увиденных ситуациях, прожитом опыте. И потихонечку прививайте понимание добра.
