Третий Толстой: «его сиятельство» или шут Сталина?

ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ. Авторы, жившие в Самаре и писавшие о ней

128 имен, знаменитых и неизвестных, встали рядом на набережной

В сквере на площади им.Куйбышева для свободного посещения открыта выставка «Классики и современники», организованная департаментом культуры, туризма и молодежной политики. Доктор филологических наук, старший научный сотрудник Самарского литературно-мемориального музея имени М.Горького Михаил Перепелкин рассказывает о писателях, чьи имена представлены в рамках экспозиции.

Почему он вернулся из эмиграции?

- За границей никакой славы у Алексея Николаевича Толстого не было. Была нужда. В толстовском понимании, конечно. Не с хлеба на квас, но Толстой не собирался жить скромно. У него была абсолютно твердая установка: если он женился, если есть дети, то они не должны никому завидовать. Он и в молодости думал точно так же: матушка его решала, покупать ли себе новые калоши взамен прохудившихся (при том что они владели большой усадьбой), а Алексей Николаевич возмущался в письме домой: «У меня всего три пары перчаток! Я так не могу!» Он всегда хотел жить широко.

У нас в музее хранится диплом о том, что его жена Наталья Васильевна Крандиевская окончила курсы портних. Не от хорошей жизни брала какие-то заказы. Сам он, как Бунин писал, ходил по кабакам и читал пушкинскую «Гав-риилиаду» без купюр, с матом, чтобы заработать.

Толстому за границей отводилась жизнь на обочине, где его тоже не очень-то жаловали. Были сомнения, граф он или нет? Бунин писал, что Толстой на барахолках покупал портреты никому не известных стариков и старух, вешал у себя и говорил: это мой прадед, это прабабка. Алексей Николаевич ведь только подростком стал графом. Мать еще до его рождения ушла от его отца к Алексею Аполлоновичу Бострому, и лишь спустя долгие годы он был официально признан.

Кому нужен русский писатель за рубежом? Бунину дали Нобелевскую премию, но во многом из политических соображений. И Бунин мог и за рубежом черпать вдохновение из темных аллей памяти. А Толстой жил наблюдением, тем, что за окном происходит. Единственное произведение, написанное им на основе воспоминаний, - «Детство Никиты». За границей он пишет «Сестры» из «Хождения по мукам» - о том, что только произошло и происходит сейчас. Он пишет роман про Гражданскую войну, которая еще идет. Между реальностью и толстовскими произведениями расстояние очень маленькое.

К тому же Алексей Николаевич разругался со всеми эмигрантами, причем сделал это публично, написал открытое письмо, хотя мог просто собраться и уехать.

Он никогда не жалел, что вернулся, - прекрасно здесь устроился. Жил сначала в Ленинграде, потом в Детском Селе (Царское Село), потом - в Москве.

Про театр - от и до

- Для Алексея Николаевича «главнейшим из искусств» с ранних лет являлся театр. Его матушка писала пьесы, он сам играл в театральном кружке с друзьями. О чем написал «Золотой ключик»? Про театр - от и до. Там, где начинается речь о сцене, Толстому становится интересно. Он написал пьесу «Касатка» и сам играл в ней. Для Толстого вообще настоящее -это театр. Не случайно у нас именно Буратино встречает посетителей усадьбы - это самый толстовский герой.

В столовой его московского дома висит картина «Девушка с лимоном». Когда к Алексею Николаевичу приходили новые люди, Толстой каждый раз сочинял про нее историю: «Это моя прабабушка. Трагическая судьба у нее была...». Разыгрывалась сцена, и он исподтишка наблюдал, поверят ему или нет. По сути, это был спектакль.

Когда я вожу экскурсии по нашей экспозиции, обращаю внимание на то, как меняется его лицо в течение жизни. Когда он ученик, студент - это настоящее лицо. А когда вышла его первая книжка, он полностью преобразился. Развёлся с женой-медичкой и женился на художнице, поменял прическу: как тогда говорили, «постригся под извозчика» - горшком. И мы прежнего Алексея Толстого больше не увидим. Он надевает маску. И этих масок у него было не одна и не две. Он менял их в зависимости от обстоятельств: то он классик, то отец семейства, а то - академик. Толстой рано понял, что именно в перевоплощениях выживание.

Быть Буратино, который в воде не тонет

- Есть легенда, как он понравился Сталину. Понимая, что на него, так же, как и на всех, собирают дело, он написал «Хлеб», где Сталин - главное действующее лицо Гражданской войны. На совместном застолье с Иосифом Виссарионовичем они выпили по первой-второй, и Толстой упал. Он был совершенно пьяный, весь вечер всех смешил.

А как только его погрузили в машину, он сразу стал абсолютно трезв и сказал: «Сталин теперь мой». Он просто хорошо понимал, что если он прикинется шутом, то останется в живых.

Его сын Никита вспоминал: 1934 год, убили Кирова. А Толстой жил в то время в Ленинграде - входил в самый ближний круг.

Его вызвали в Смольный. Он вернулся оттуда, все кинулись к нему с вопросами: «Что известно? Кто это сделал?» А с него как бы на мгновение маска сползла, и он тихо так сказал: «Дураки вы все», - и ушел.

Толстой понимал, что быть самим собой в этом мире можно только, если ты хочешь быть самоубийцей. А он собирался жить, писать, растить детей. Он для себя, мне кажется, нашел выход -быть Буратино, который в воде не тонет. И ещё: это однобокое понимание Толстого, когда его называют приспособленцем. Он ведь художнически приспосабливался, никогда не подписывал приговоры.

Пощечина от Мандельштама

- Широко известна история о том, что Мандельштам дал пощечину Толстому. Об этом есть воспоминания пасынка Алексея Толстого Федора Волькенштейна. За что? За театр. Над Мандельштамом вечером должен был состояться товарищеский суд - то ли он занял у кого-то денег, то ли у него... А с утра был пир горой. Больше пили, чем ели.

Толстой уже поднабрался хорошо. И вдруг он вспомнил, что должен председательствовать на товарищеском суде. Там он задремал. Его растолкали, чтобы вынести решение, он зевнул и сказал: «Мы будем судить диалектически». Пошутил - постарался всех примирить. А Мандельштам посчитал, что Толстой напрасно не принял во внимание его аргументы, и залепил ему пощечину. На что тот сказал: «Да вы знаете, что я могу с вами сделать?» Но продолжения история не получила.

Толстой не собирался быть несгибаемым, как Мандельштам, или уезжать в деревню, как Пришвин, он хотел быть в центре событий, обеспечивая семье роскошную жизнь.

Возвращался не раз

- Уже став «классиком», Толстой не раз возвращался в Самару - мысленно, как художник. В столице Толстой внимательно следил за литературой о Самаре. Например, в 1928 году вышла книжка о Максиме Горьком, где были, в том числе, воспоминания Смирнова (Треплева). Очевидно, таким образом в абзац из «Хождения по мукам» и попал нотариус Мишин, в котором угадывается Смирнов. Вся вторая часть в «Хождении по мукам» написана про Самару.

«Детство Никиты» - целиком про наш город и губернию. Все это было живо в его сознании, а вот возвращаться реально ему уже фактически было некуда - не сохранилось ведь даже кладбища, где были похоронены его родители, его разрушили в 20-е.

Но несмотря на это, возвращения всё же были. Алексей Николаевич раза два приезжал в Самару, ставшую Куйбышевом.

Есть воспоминание о том, что в 1936 году он плавал по Волге и с последней женой Людмилой зашел на территорию бывшей усадьбы отчима. Что здесь увидел Алексей Толстой? В домах коммуналки, на территории усадьбы - погреба и туалеты. В дом он, скорее всего, даже не поднимался.

Последний раз в нашем городе он побывал в феврале 1942 года. Здесь заседал комитет по присуждению Сталинской, как тогда называлась Государственная, премии. Он сюда прилетел и, поскольку погода была нелетная, задержался на несколько дней. Жил в «Национале», провел творческий вечер в помещении нынешнего музыкального училища на улице Куйбышева, ходил на репетицию Седьмой симфонии Шостаковича («Ленинградской») и написал текст для программки.

Настоящее возвращение Алексея Николаевича Толстого в наш город началось с конца 1950-х, когда в Куйбышеве был найден семейный архив Толстых, и родилась мысль о создании толстовского музея.