Глаза, что держат фронт: как севастопольцы возвращают веру штурмовикам и старикам

Вот уже три года волонтёры Севастопольского благочиния ездят с гуманитарным конвоем в прифронтовую зону. Несмотря на сильную усталость, эмоциональное выгорание, отчаянную душевную боль, а в некоторых случаях даже стыд, прекратить помогать для них равно предательству. "А предательство — самое страшное на войне", — пишет руководитель пресс-службы благочиния Екатерина Виноградова."Возвращаться заставляют глаза — уставшие глаза военного медика, глубокие, тяжелые глаза штурмовика, отчаявшиеся глаза стариков, запуганные глаза детей — у каждого во взгляде навсегда застыл отпечаток войны. А еще у всех во взгляде надежда, что их не бросят, что приедут, вспомнят, помогут, обнимут, скажут что-то доброе и тёплое, протянут письмо из дома, вложат в руку иконку, выпьют вместе чаю из железной кружки или просто вместе помолчат, потому что так легче", — рассказывает она.Возвращаться из мирной жизни за ленточку заставляет чувство долга и искреннее желание приблизить победу. Фронту нужна помощь, и кто-то должен её собирать, везти, раздавать. А кто, если не севастопольцы?Населённый пункт на Кураховском направлении, в который на этот раз заглянули волонтёры благочиния, был освобождён сравнительно недавно. Фронт отодвинулся от посёлка, но звуки разрывающихся снарядов по-прежнему гулко разносятся по округе, и люди продолжают по привычке напряжённо вслушиваться в тишину, каждый раз вздрагивая от громких звуков."На заборе мелом надпись: "Гуманитарная помощь" и указано время. Мы приехали раньше на два часа, но люди уже стояли и ждали. Вереница мужчин, женщин, стариков выстроилась к машине. Всех их объединяло одно — взгляд. Такой взгляд из смеси отчаяния, страха и надежды одновременно есть только на войне, он тяжелым отпечатком ложится на лица людей, и ты его никогда не спутаешь. Этот взгляд пробирает до костей, от него становится промозгло и начинает жечь в груди", — говорит волонтёр.Люди бегут к машине, как к последней в жизни надежде, чтобы разделить с "мирными" людьми страх, которым наполнены их сердца, рассказать, какой пережили ад. Бегут, чтобы получить хоть лучик той жизни, которую потеряли.Волонтёры Севастопольского благочиния уже убирали инструменты в кузов машины и собирались уезжать, как вдруг к ним, медля и раздумывая, подошёл один из трёх стоявших поодаль бойцов.– Я видел, вы там с ребятами стояли, а вы только им лично помогаете?– Да нет, в общем всем стараемся помочь, кому можем.– Но штурмовикам, наверное, не помогаете. Штурмовикам никто помогать не любит — мы слишком быстро заканчиваемся. Многие так и думают, мол, чего им помогать, всё равно они все до первого штурма…"Парень говорил это и смотрел сквозь нас куда-то вдаль. Я много всего слышала за войну, но такое — впервые", — вспоминает Екатерина Виноградова.– А что нужно?– Да, мы всему рады, но главное — медицина, её катастрофически не хватает тем, кто всё-таки выживает. Вы не думайте, у нас медики стараются каждого вытащить и спасти. Термобелье, носки — вот самое элементарное после штурма, чтобы просто в чистое да в сухое. Нам, знаете, много-то уже и не надо…Штурмовика звали Николай. На рукаве его повидавшей виды куртки находился выцветший шеврон святого Александра Невского.Решение севастопольцы приняли в тот же миг — отделили от оставшегося груза коробку с лекарствами, достали пару ящиков фруктов, что-то из термобелья, вкусняшек. Выгребли из машины всё, что дома кинули туда так, на всякий случай: пауэрбанк, немного шапок, несколько подарочков от детей.Получив подарок от детишек и увидев в нём маленького чебурашку, Николай расплылся в улыбке:– Вы не представляете, я давно чебурашку хотел, но где ж его тут взять, а теперь у меня есть. Подождите, я сейчас, — боец убежал в дом и через пару минут выбежал обратно, неся в руках тактический пояс.– Вот, берите, берите, у вас, смотрю, ратник. Это — товарища, носите, берегите почки, если осколок, пусть лучше в пояс."Пояс был боевой, пыльный, явно повидал на своём коротком военном веку немало и, наверное, принадлежал одному из тех, кто… Мы не спрашивали, это было не важно. Важен был поступок, тот самый, который делает человека настоящим", — пишет Екатерина Виноградова.Николай был открытым, простым человеком, с добрыми, улыбающимися назло войне глазами.– Как так получается, я вообще без всякой надежды спросил, а тут вы мне раз и сразу помогаете?– Господь всегда покажет, кому помочь, — улыбались мы и грузили в руки ребят всё, что смогли собрать.– Я в Бога верю, у нас все верят. Когда ты выжить не должен, а выживаешь, понимаешь, что только Бог тебя спасает, — опять глядя куда-то вдаль, серьезно сказал наш товарищ.Севастопольцы рассказали, что дружат с разными подразделениями. Обменялись номерами телефонов, попросили прислать список необходимого, договорились быть на связи.– Я очень надеюсь, что мы с вами тоже будем дружить. Можете и жить у нас — места всем хватит, честно, — он смотрел с той самой надеждой, за которую хватаются многие здесь на фронте, потому, что она — последняя."Мы ехали к своим, а из головы не выходили слова: "нам не любят помогать, потому что мы быстро заканчиваемся". Какая-то была в них несправедливость, нечестность и отчаяние. Было стыдно. Стыдно, что никто не помогал, стыдно, что парни так думали. Вроде и ни в чем не виноват, а стыдно… Отчаянно хотелось помочь, хоть чем-нибудь, чтобы стереть эти слова", — пишет волонтёр."Иногда кажется, что попадание на войну — это билет в один конец. Я сейчас не о смерти, а о том, что ты никогда не вернёшься с войны прежним и не сможешь больше жить, как раньше. Для бойцов, конечно, в большей степени, но и для волонтёров, для тех, кто попадает на передовую, кто живёт среди ребят, кто не спит ночами, когда парни не на связи, кто дружит и пропускает через свое сердце всё и всех. Ты возвращаешься в мир, но твоё сердце, твои мысли остаются там — на войне, на дорогах смерти, среди разрушенных домов, стариков с протянутыми руками, среди воронок, дыма, запаха смерти и усталых глаз ребят", — добавляет Екатерина Виноградова.Гуманитарную помощь можно приносить во Владимирский собор – усыпальницу адмиралов (ежедневно с 7:00 до 18:00) и по адресу улица Шабалина, 19Б (ежедневно с 11:00 до 16:00).Есть возможность самостоятельно заказать в маркетплейсах:– Ozon: Севастополь, ул. Дм.Ульянова, 2.– Wildberries: Севастополь, ул. Ульянова, 2.Дополнительную информацию можно найти на сайте Севастопольского благочиния ВКонтакте.Ника ЗаринскаяФото: Севастопольское благочиние/ВКонтакте