Иностранный язык, или Голь на выдумку хитра
Знание — это не только сила, знание — это и деньги.
Представьте себе на минуту человека, приехавшего в чужую страну, без знакомых и родственников, да к тому же с нулевым знанием местного языка. Его даже дворником никуда не возьмут на работу! В такой ситуации человек начинает интенсивно искать, где же он может применить с пользой уже имеющийся у него багаж знаний и умений.
Первую мою частную подработку в Германии — учителем русского языка — я нашел случайно, в сауне. Там был один высокий, стройный дед, пытавшийся по-русски заговорить с тремя посетителями — обычными колхозниками, приехавшими из Казахстана.
Он с недоуменным видом обратился ко мне:
— Вы знаете, я пять лет учу русский язык, но я ничего, ни слова не понял: что они между собой говорили? Оно и неудивительно, если у мужиков через слово была матерщина… Как можно дипломатичнее, я постарался объяснить, в чем состояла его проблема. Вот так произошло мое знакомство с Хельмутом Г., бывшим преподавателем местного университета (экономика и финансы).
Он знал, что я не филолог, но тем не менее попросил меня помогать ему в изучении русского языка.
Почти одновременно я нашел и вторую подработку, но на этот раз уже по объявлениям — дал в местную газету и развешивал по крупным продуктовым магазинам.
Откликнулся один пенсионер, пожелавший улучшить свой уровень в польском языке.
Потом нашлась более серьезная работа, на целый год: четыре часа в день занятия спортом с молодежью.
Под патронатом диаконии организовали профессиональные курсы для молодых людей, не имеющих школьного аттестата. Почти полностью эти группы состояли из иностранцев. Когда-то Ваня Гаврильчик организовал кружок боксеров-каратистов при спортшколе на Пушкина в Слониме. В Германии мне эти навыки пригодились.
На огромном чердаке мы оборудовали спортзал, начальство выделило деньги для закупки боксерских мешков, специальных тренировочных лап. Наших хлопцев учили профессии слесаря, токаря, каменщика, маляра. Но мне показалось, что больше всего им нравились занятия спортом на чердаке.
Когда немецкий ученик оканчивает обычную гимназию, то есть тот тип школы, который позволяет ему дальше поступать в институт или университет, то он разговаривает на двух иностранных языках. Мы оканчивали среднюю школу и могли сказать по-английски только «Май нэйм из Николай, фэнкью энд гудбай». Даже в институте мы изучали английский язык всего по два часа в неделю и уже через полтора года сдавали экзамен по всему курсу.
Неудивительно, что после такой учебной «нагрузки» наши языковые знания были не намного лучше школьных.
На мой взгляд, тогдашнее советское руководство не хотело, чтобы многие наши граждане знали хорошо иностранный язык, чтобы люди общались с иностранными туристами.
Для обслуживания своих узких партийно-хозяйственных интересов им хватало и небольшого количества переводчиков.
Народу же не позволялось слушать разные вражеские голоса — русскоязычное радиовещание на коротких волнах из-за рубежа глушилось специальными приборами, установленными вдоль границы.
Но так как на все иностранные передачи глушилок не напасешься, то легче было народу вообще закрыть дорогу к языковым знаниям.
Тогда и казне экономия, и гэбистам меньше работы — будет меньше клиентов, за которыми надо устанавливать наружку изза того, что они общаются с иностранными студентами или туристами…
Вот такие вертухаи из гэбухи искалечили жизнь одному моему знакомому инженеру-слонимчанину.
В брежневское время парень с отличием окончил наш политех, поступил в аспирантуру и уже завершал кандидатскую, когда его выкинули из аспирантуры как неблагонадежного.
Все это произошло только из-за того, что он подружился в Минске с одним англичанином, вел с ним переписку…
