«Я колхозница с малых лет…»
Сегодня-День пожилых людей. Представители старшего поколения внесли огромный вклад в экономику России, стали для новых поколений нравственным примером. Таким, как героиня нашей публикации Прасковья Ивановна Грубина, на днях отметившая своё 95-летие. Поздравляем!
Иногда встречаешь человека, говоришь с ним и вдруг понимаешь, что перед тобой – целая эпоха. Со своими трудностями и победами, озарениями и противоречиями, радостями и горестями. Прасковья Ивановна Грубина, 28 сентября отметившая своё 95-летие, рассказывала мне о событиях, которые мы, дети послевоенных поколений, можем изучать только по учебникам, книгам и фильмам. Она же была не только свидетелем той поры, но и самым непосредственным её участником. А отсюда детали и подробности, из которых и складывается настоящая картина времени.
ИЗ СЕМЬИ ТРУЖЕНИКОВ
Родилась Паша Юшина в посёлке Дубиновском под Стерлитамаком в далёком 1925 году. Сколько помнит себя, всегда работала – в отчем доме, по хозяйству, в лесу, в колхозном поле…
– Хозяйство у моего дедушки было крепкое, но батраков он не держал, поэтому в кулаки нас записывать не стали, – вспоминает Прасковья Ивановна. – Родители были тружениками, с утра до ночи работали в колхозе. Я школьницей ходила пропалывать колхозные поля. Нас у отца с матерью было трое, я – самая старшая, поэтому колхозницей стала с малых лет. Хотя училась я хорошо. Семь классов у меня, по тогдашним временам образование считалось крепкое.
Когда Паше было шестнадцать, началась война. Мужчин из посёлка стали забирать на фронт, ушёл воевать и глава семьи Юшиных Иван Сергеевич.
– А кому работать в колхозе? Остались ребятишки, бабы и старики. Пришлась нам пахать, боронить на лошадях. Зимой ездили в лес, заготавливали дрова для протопки колхозных помещений. А дома – младшие, за ними тоже присмотреть надо.
Недоедали, конечно. Бывало, самим есть нечего, но мама наша, Елена Ивановна, всегда нищим подавала. Добрейшая была женщина: и накормит, и ночевать оставит. Часто повторяла нам, детям: «Надо людям добро делать».
ТРАКТОРИСТКИ
– Уже сорок третий год наступил, а война всё не кончается, – продолжает рассказ Грубина. – Стали уже женщин призывать. Двоих девчат мы на фронт проводили, сами начали готовиться. А тут в соседней Покровке открыли школу механизаторов, и девушки пошли учиться на трактористов и комбайнёров. Главное, что нас тогда заботило, – еда. Нас в школе механизаторов кормили. Сидишь на занятиях и ждёшь, когда в соседнем помещении железными мисками застучат – обедать пора. А обед – одни слёзы. Давали 600 граммов хлеба на день, так он, как мыло, был. Помнёшь-помнёшь кусок в руках, да и съешь весь с голодухи. Вместо супа – затируха: заваривали кипятком что-то вроде муки с травой напополам. Тяжёло было, голодно.
После войны, когда мы в колхозе на трудодни впервые настоящую муку получили, мама испекла хлеб. Так мы все, прежде чем от первого послевоенного каравая откусить, сидели за столом и горько плакали…
В школе механизаторов девушки проучились всего три месяца – с января по март. В апреле началась подготовка к выезду, пахоте, севу. Экзамен по тракторному делу сдали не все. Паша испытание прошла, получив бумагу – допуск к работе.
– Сколотилась у нас бригада, работавшая на гусеничных тракторах: Настя из Хуторянки, Настя из Талалаевки, Маруся Прядко и я. Маруся была постарше нас, в механике разбиралась – могла и перетяжку сделать, и клапана отрегулировать, и подшипники поставить. Чтобы такой трактор завести – нужно науку целую постигнуть. Бригадиром у нас был старичок с Украины. Его к нам через трудармию прислали с Ленинского завода. Дедом Кузьмой мы его кликали. Когда трактор не хотел заводиться, он всё кричал на машину: «У, бисова душа!».
Бывало, пашешь до ночи без остановки, боишься, что трактор твой заглохнет, а ты его завести не сумеешь. Меняли друг дружку день и ночь, так и работали.
«ПАШ, БЕРИСЬ!..»
Прасковья Ивановна о работе в тракторной бригаде говорит долго, вспоминает каждую мелочь, каждую деталь. Дочь Любовь Михайловна просит её рассказать о том, как в войну девушки вшей выводили.
– Ладно, погоди, по череду надо! – строго обрывает Любу мать. А сама ненадолго задумывается, словно мысленно возвращается в военное прошлое.
– Да, заели нас тогда вши. Ну, Настя и предложила «спидничники», то есть исподние рубахи, в керосине вымочить. Так мы и сделали, а потом рубашки простирнули в стоячем озерце в Михайловке, где тогда работали. Размяли рубашки руками, надели их на себя и пошли спать. Утром просыпаемся – вся кожа лохмотьями на нас висит, сожгли мы её.
– За работу на тракторе как вам платили? – спрашиваю Прасковью Ивановну.
– Помню, за лето заработала я центнер проса. Радовалась: будет, чем младших кормить.
Так бы и трудилась Прасковья Юшина на тракторе, но после уборочной поставили машины на ремонт, стали разбирать их на запчасти. И случайно ударил дед Кузьма Пашу молотком по руке.
– Я не помню, как упала без памяти. Очнулась, смотрю, а у меня с пальца колечко тоненькое с глазочком спиливают – рука-то уж опухать начала. Долго я была на бюллетене. А тут председателю срочно понадобилась учётчица и кассир. И попросили меня: «Паш, берись!». Я и взялась. Война-то уже к концу шла. Отец наш пропал без вести. Приходил потом мужик из соседней деревни, рассказал, что видел, как наш батька подорвался на мине.
ПРАСКОВЬЯ ИВАНОВНА
Свою жизнь она связала с фронтовиком Михаилом Михайловичем Грубиным. Инвалид первой группы, 1943 года призыва, он вернулся с войны с тяжелейшим туберкулёзом лёгких. Жить ему оставалось всего ничего. Но то ли воздух родины, то ли Пашина любовь совершили чудо – Михаил поправился. И стал для Прасковьи заботливым мужем, а для их пятерых детей – любящим отцом.
– Муж у меня был хорошим, добрым. Много лет мы жили душа в душу. И до сих пор жили бы, да в 84 года он упал с крыльца и повредил бедро. Осталась я вдовой.
До 2010 года Грубина жила в деревне. В Талалаевке её и сегодня очень уважают, особенно старожилы. И есть за что. Трудового стажа у Прасковьи Ивановны – 55 лет. Долгое время она возглавляла комплексную бригаду.
– Занимались животноводством, коневодством, выращивали молодняк, запасали корма, только посевной площади у нас было 400 гектаров, – перечисляет Прасковья Ивановна свои обязанности. – А как я гоняла мужиков деревенских, которые пьянствовали и дебоширили! И ведь слушались меня, окаянные!
– Я до сих пор ей подчиняюсь, – смеётся дочь Люба. – Мама наша привыкла командиром быть и сама всё решать.
Работала Грубина и заведующей свинарником: превратила его из захиревшего в процветающий, повысив поголовье с трёхсот свиней до тысячи.
– Тринадцать лет управлялась на свиноферме, а потом на элеваторе заведовала током. Раз просят, нельзя отказывать людям.
Несколько раз избирали Прасковью Ивановну депутатом сначала сельского, а потом и районного совета.
– Выполняла наказы избирателей – кому брёвна доставала на дом, кому шифер на крышу. Старалась для людей, выполняла мамины заветы. Ну и требовала от народа дисциплины. Конечно, у каждого человека свой характер, но ведь коров не оставишь недоеными, а скотину некормленой. Приходилось к каждому подбирать ключик.
Наград у Прасковьи Ивановны – целая грудь. Тут и орден Трудового Красного знамени, и орден Октябрьской революции, и медали «Мать-героиня» и «За трудовую доблесть». А уж юбилейных наград и вовсе не счесть.
– Я коммунистка, а в Бога верую, – признаётся Грубина, перехватив мой взгляд, направленный на иконы в кухне. – Мама нас к вере приучила. И иконы всегда висели в красном углу, как положено.
БАБА ПАША
Если в Талалаевке Прасковья Ивановна – почётный гражданин района, то в городе, в своём подъезде – баба Паша. Соседки по дому её уважают – за возраст, за мудрость, за чувство юмора. Сейчас на прогулки баба Паша ходит строго в маске и очень переживает за людей, которые болеют новой вирусной инфекцией.
– Чтобы жить долго, надо гулять на свежем воздухе, крепко спать, есть много овощей, делать зарядку, – говорит моя собеседница. – И я это исполняю. Лекарств не признаю – лечусь лопухами, банановыми корочками, травами, капустным листом. Каждое утро – яблочко тёртое, ягодки. А главное – чтобы совесть была спокойной. Иногда по телевизору смотрю, как дети, внуки обижают стариков. Это грех, непрощённый грех! Правда, и хороших, добрых людей на свете немало…
Ей самой отсутствие внимания не грозит. И хоть довелось бабе Паше схоронить мужа и четверых старших детей, её в старости согревает любовь близких – дочери, девяти внуков, двадцати трёх правнуков и полугодовалого праправнука Тимофея, который пока и не подозревает, какая у него героическая прапрабабушка.
ФОТО СЕРГЕЯ КРАМСКОВА
