Таганроженка Екатерина Дюжикова смогла вернуться к полноценной жизни, пережив IV стадию рака
Диагноз «онкология» разделяет жизнь на «до» и «после», заставляет переоценить чувства свои, окружающих и то, как ты живешь. Таганроженка Екатерина Дюжикова смогла вернуться к полноценной жизни, пережив IV стадию болезни и две пересадки костного мозга. Возможно, ее история поможет кому-то в трудную минуту. «Полгода, и вы вылечитесь» Екатерине Дюжиковой сейчас 35 лет. Мама двух сыновей […]
The post Таганроженка Екатерина Дюжикова смогла вернуться к полноценной жизни, пережив IV стадию рака first appeared on Таганрогская правда.
Диагноз «онкология» разделяет жизнь на «до» и «после», заставляет переоценить чувства свои, окружающих и то, как ты живешь. Таганроженка Екатерина Дюжикова смогла вернуться к полноценной жизни, пережив IV стадию болезни и две пересадки костного мозга. Возможно, ее история поможет кому-то в трудную минуту.
«Полгода, и вы вылечитесь»
Екатерине Дюжиковой сейчас 35 лет. Мама двух сыновей — Даниила (15 лет) и Егора (8 лет), по профессии она специалист эстетической косметологии. О своей болезни узнала в июне 2019 года.
Катя ощущала, что что-то не так с ее организмом. Просыпаясь рано вместе с младшим сыном, уже к десяти утра чувствовала себя страшно усталой, замечала на теле какие-то высыпания, которых не случалось раньше. А еще преследовало чувство, будто что-то ее съедает…
«Я стремительно худела, однако это не стало поводом для визита к врачу. Встревожилась позже, когда во время купания обнаружила шишку под ключицей», — рассказывает Катя.
Екатерина Дюжикова сделала УЗИ. Врач сказал, что нужно к онкологу, и на следующий день она попала на прием в наш онкологический диспансер. Доктор выписал антибиотики, но после курса лучше не стало. Катю отправили на компьютерную томографию всего тела, которая показала возможные I-II стадии заболевания. «Ой, да ничего. Полгода, и вы вылечитесь», — пообещали врачи. Диагноз еще не поставили. «Лимфома Ходжкина» под вопросом», — писали в карточке.
Врач принял решение взять пункцию: удалить узел, отправив ткани на гистологию. Процедуру назначили на 23 июля. Катерине в этот день исполнялось 30 лет.
«У меня же юбилей. Гости приглашены в кафе! Как я могу их бросить?», – вспоминает свои чувства Екатерина.
Она объяснила ситуацию врачу, попросила перенести манипуляцию на следующий день. Врач ответил, что такие вещи в диспансере обычно не делают, но в порядке исключения… И сказал: чтобы в 8 утра она была как штык. Конечно, Катерина не могла толком веселиться, мыслями она уже находилась на операции. Через три недели обещали результат.
«Никто не позвонил, решила отправиться за результатом сама. Посадила детей в машину, пристегнула, доехали. Зашла в кабинет и с легким сердцем спросила у доктора: «Ну что?» А он отвечает: «Садись». «Онкология?» — заволновалась она. «Да». Как в кино иногда показывают, будто внезапно оказываешься внутри какого-то шара, а вокруг пустота. Полились слезы, земля ушла из-под ног. Старшему сыну девять лет, младшему — два годика. Что с ними будет?», — вспоминает Екатерина.
Болезнь и «квест»
Катя спросила у доктора, что ей предстоит. Врач ответил: нужно «химичиться» (проходить курс химиотерапии), и чем быстрее, тем лучше. Почему-то Екатерина Дюжикова одномоментно решила, что нужно лечиться в Ростове-на-Дону, в Онкологическом институте «РНИОИ».
«Я сказала об этом заведующему, он пообещал подготовить документы, — Катерина отметила, что в таганрогском диспансере ей встретились самые лучшие врачи».
А потом она заперлась в туалете диспансера и следующие 10 минут кричала там про себя от душевной боли.
«Я так плакала! Всё равно, кто стучит и рвется в кабину. Не могла же вернуться в машину к детям в таком виде?», — с горечью объясняет Екатерина.
Старший сын понял: что-то не так. Приехав домой, она сказала о диагнозе мужу, позвонила матери и сестре.
«Я не ждала помощи, обдумывала дальнейшие действия. Взяла ручку, листок и написала, что нужно сделать в первую очередь: получить направление, собрать документы, отправиться в институт и так далее», — вспоминает Катя.
В онкоинституте она столкнулась с настоящим «квестом» — несколько раз записывалась на прием, сдавала по новой анализы, проходила дополнительные обследования. После того как чудом попала к врачу, дважды приезжала на консультации. Лечение началось только в сентябре, три месяца спустя, а тем временем болезнь прогрессировала. Назначили шесть курсов химиотерапии, обследование после четвертого из них показало улучшение лишь на 40%, и молодой женщине добавили еще два курса «химии». После полного обследования ПЭТ/КТ (метод диагностики онкологических заболеваний) в институте приняли решение провести Кате еще и лучевую терапию, которая переносилась гораздо хуже.
В марте молодую женщину отправили отдыхать от лечения. Повторное обследование показало, что болезнь не ушла, однако врачи всё равно решили, что идет ремиссия, успокаивали: «Сделаем еще пару курсов «химии», и всё будет хорошо».
Катя чувствовала всем своим нутром: что-то не так, ей плохо, как в самом начале.
«Мы вас берём»
Она нашла группу ВКонтакте «Лимфома», созданную неравнодушной Валерией из Москвы. Люди со всей России, столкнувшиеся с этим недугом, советовали друг другу, обменивались опытом, рассказывали, как достать нужное лекарство, даже делились личными телефонами лучших врачей. Катерина попросила подсказать врача, который мог бы ее проконсультировать. Ей дали контакт Николая Шаркунова, гематолога из Москвы.
«Написала ему в 6 утра, что я мама двоих детей и очень хочу жить. «Посмотрите, пожалуйста, мои результаты!» А в 6.30 он мне ответил: «Катя, вижу, что у вас рецидив, болезнь есть, и ее нужно лечить. Могу рекомендовать вам врача в Москве», — продолжает вспоминать Екатерина Дюжикова.
А еще, как выяснилось, необходим препарат, который стоит огромных денег. Либо нужно попасть на лечение в Национальный медико-хирургический Центр имени Н.И. Пирогова, а это сложно. «Заведующий – мой друг, свяжусь с ним и попробую вам помочь», — пообещал Николай Николаевич, а вскоре перезвонил, оставив контакт Владимира Мельниченко, заведующего отделением гематологии, доктора медицинских наук, профессора. Владимир Ярославович сообщил по телефону, что через два дня ждет Катю на приеме со всеми документами в Москве, и написал адрес. «Первый прием будет платный, так как вы не успеваете взять направление», — предупредил врач. В мае 2020 года самолеты еще летали из Ростова-на-Дону.
Екатерина переночевала у знакомой, денег хватало на консультацию да на такси до больницы…
Посмотрев анализы, Владимир Мельниченко подтвердил: стопроцентный рецидив. «У нас есть лечение. Мы вас берем!» — твердо сказал он. Через две недели с нужными анализами и направлением Катя оказалась в этом медицинском центре. Ей назначили доктором Анну Банникову. Кате снова провели шесть курсов химеотерапии, и тут ПЭТ/КТ показал сильное ухудшение — IV стадию заболевания. Врачи тяжело вздохнули и сказали: значит, нужна другая «химия». Новый протокол оказался еще жестче. Екатерина постоянно чувствовала себя плохо, даже не ходила временами, не ела, только спала, тело опухло…
Рецидив
«Когда меня чуть отпускало, всё равно возвращалась к работе, делала косметические чистки, пилинги. Мне присвоили II группу инвалидности, я получала пенсию, которой не хватало. Поездки в Москву требовались каждые две недели, иногда чаще. За год мне поменяли три протокола химиотерапии», — продолжает рассказ Екатерина.
В январе 2021 года обследование показало ремиссию, но врачи не прекратили лечение. Они проводили экспериментальную, таргетную терапию (лекарственные препараты, блокирующие молекулы в опухолевых клетках), объединив с химиотерапией, к февралю назначили и произвели первую пересадку костного мозга.
«Восстановилась я быстро и через два месяца оказалась дома, а через четыре – уже работала. Стало сложно оставаться наедине с собой: начинала думать о болезни. А когда общалась с людьми, будто заражалась их жизненной энергией. Поговорив с человеком 10 минут, я знала о нем больше, чем он рассказывал, и мне нравилось живое общение. Каждого клиента воспринимала как целый мир», — делится Екатерина Дюжикова.
Стали возвращаться силы. Молодой женщине продолжали проводить иммунотерапию, риск рецидива оставался высоким. А через девять месяцев этот рецидив произошел. Организм вернулся к онкологии.
Катерина испытала такую душевную боль, что чуть не замкнулась в своей беде. Она плакала, не переставая, два дня.
«Не хотела уходить! Нравилось дышать. Мне так нравилось жить… Отослала врачу результаты обследования, а она сказала: «Катя, выхода нет только из-под крышки гроба. И то мы оттуда уходим в другую жизнь. Но пока ты в этой, будем бороться». Я приехала в знакомую больницу более смиренной. Приняла решение не бросать работу. Не потому, что она приносила доход, а потому, что я хотела продолжать общаться со здоровыми людьми, — вспоминает Екатерина».
Люди — как миры
Началась СВО. Самолеты из Ростова больше не летали, приходилось добираться поездом по 20 часов, и это тоже стало частью жизни.
«Я решила воспринимать поездки как небольшие приключения, отдых от будней. Каждый 13-й день — на два дня в Москву и обратно, домой. Стала нравиться мысль, что встречу в дороге новых людей. Попутчиками оказывались и семьи, и военные, и представители самых разных профессий. Много уникальных миров, все очень разные. Тогда я впервые поняла: что для меня хорошо, для другого может быть плохо», — рассказывает Екатерина.
Катя для себя отметила, что перестала ставить границы — кто чем занимается, сколько зарабатывает — и почувствовала, что кругом хорошие люди, получала искреннее удовольствие от общения. Когда не хотелось ни с кем разговаривать после химиотерапии, которая тяжело переносилась, она читала книгу или просто спала…
Если говорить о чувствах близких, Екатерина видела страх в глазах старшего сына, который отмалчивался, но очень быстро повзрослел, взял на себя ответственность оставаться рядом. Ее мать очень сильно боялась потерять дочь, и Катерина ей благодарна: страх матери сильнее всего удерживал молодую женщину в этом мире. Сестра сказала: «Знаю, что ты будешь жить, не готова тебя терять!». Супруг сохранял спокойствие, возможно, это стало его защитной реакцией. Катя пару раз пыталась, но так и не смогла ему рассказать, что чувствует. Сама она оставалась в уверенности, что не завершила еще свои задачи в этой жизни.
«Жалеть себя — не жалела, это бесполезно. «Химия» — страшный соперник, смерть — страшный соперник. Я не боролась, просто жила. Сложным оказалось принять, что после химиотерапии ты немощный, спишь. Больно, плохо, и состояние это неуправляемое: нужно просто пережить. Я себе говорила: два дня — и ты будешь в норме!», — отмечает Катя.
Оставался выбор: чувствовать себя плохо и в впадать в уныние или это «плохо» разбавлять вкусом травяного чая, например, сосредоточиться на маленьких деталях, воспринимая их как радости.
Кроме близких, рядом оставалась кума. Подружки, с которыми она делилась многим, с которыми вместе катали детские коляски, в один момент престали звонить, писать и общаться.
«Выживешь или нет — не знаем»
«В помощи я не нуждалась — достаточно было поговорить. Иногда ночью просыпалась, и охватывал такой ужас! У меня рак! Но приходило утро, и я не была в этой болезни. Тело болело, а я нет. Поняла, что помимо тела есть мир внутри, где я абсолютно здорова. Не получится с одним курсом — будет второй, третий», — поясняет Екатерина.
Позже, увидев Катины посты в соцсетях и решив, что всё налаживается, кто-то из былых друзей сделал попытку к ней вернуться…
«Я не держала обиду. Мы не принадлежим друг другу. Ушли — и слава Богу. Они сделали меня сильнее, хотя это оказалось очень болезненно. Зато неожиданно пришли на помощь соседи, с которыми я раньше лишь здоровалась. Предлагали сходить в магазин, посидеть с детьми, забрать ребенка из садика, из школы», — вспоминает Екатерина Дюжикова.
После нового рецидива ей ставили такие суровые препараты, что она иной раз не могла ходить, но знала, что благодаря этим курсам сможет вылечиться, и продолжала свой путь. Обследования показали улучшения, которых Катя уже и не ждала. Она узнавала себя духовно, слушала аудиокниги, больше общалась.
«И меня стали окружать духовные люди, в том числе в больнице. В один прекрасный момент поняла, что не боюсь смерти, умереть так же просто, как и родиться. Но не хотелось уходить. Нравилось заниматься любимым делом, наблюдать свою жизнь, жизнь своих детей, окружающих, чувствовать всё в этом мире», — добавляет Екатерина.
После второго рецидива ей снова прописали «химию».
Врач с главным трансплантологом вызвали молодую женщину на прием и предупредили, что будет вторая, очень сложная донорская пересадка костного мозга. «Выживешь ты или нет, мы не знаем. Будем над этим работать», — пообещали врачи.
В реестре не нашлось подходящих доноров. Приняли решение, что нужный биоматериал возьмут для пересадки у сестры Кати, но подходил он только на 70%. Это означало, что шансы на выживание ничтожно малы, однако выхода не оставалось. Перед Новым 2023 годом ПЭТ/КТ показал ремиссию, и Катерине назначили дату госпитализации – в апреле 2024-го. Она предупредила своих клиентов, чтобы нашли себе новых мастеров, разбиралась с делами.
Когда смерть рядом
Отметив дни рождения детей (у Дани в феврале, у Егора — в марте), к 12 апреля собрала чемодан.
«Я не знала, вернусь или нет. Сказала им об этом и о том, что в любом случае на этот раз я надолго. Просила лишь об одном: чтобы они хотели, чтоб я вернулась. Обняла и сказала, что никого в этой жизни не люблю так сильно, как их. «Очень люблю жить вместе с вами. И если не вернусь, хочу, чтобы вы выросли хорошими, порядочными людьми», — рассказывает Екатерина Дюжикова.
Она обняла каждого и поблагодарила, что, приходя в этот мир, мальчики выбрали ее своей мамой, — это самое замечательное, что с ней случилось. Ребята не плакали. Младший сын просто обнял, а старший сказал: «Мам, я уже хочу, чтобы ты вернулась!»
23 апреля сделали пересадку. Сестра приехала немного раньше, ее госпитализировали с Катей в палату. Операция предстояла серьезная. У Екатерины убивали костный мозг, а потом пересадили молодые клетки костного мозга сестры.
«Я уже не говорила. Сестра за мной ухаживала, потом меня перевели в закрытый бокс. Из-за малой совместимости ее клетки нападали на один орган за другим. Я чувствовала, что смерть рядом, организм сопротивлялся трансплантату. Но время еще было, и врачи ждали. Капельницы, «химия», искусственное питание. Спросила у доктора: «Буду жить?» «Мы над этим работаем», — ответил он. Врачи делали всё возможное, но, похоже, не давали мне ни единого шанса. Так бы я хотела доживать? И тут пришло осознание, что хочу жить до глубокой старости, хочу увидеть детей своих детей», — говорит Екатерина.
Прошло три месяца… Через неделю организм наконец-то принял новый костный мозг, Катя начала пить и кушать, через четыре месяца ей разрешили есть хлеб, и это казалось очень значительным событием.
В сентябре вернулась домой. Дети пошли в школу. Катерина не ходила, сложно оказалось даже пересечь комнату, но давала себе задания, ставила цели. Например, пройти чуть больше, чем вчера; дойти до магазина и вернуться с небольшой сумкой. И стало всё получаться. Вскоре она окрепла достаточно, чтобы устроиться работать в салон.
Договориться с жизнью
Попутно Екатерина научилась легко всё отпускать.
«Безусловная любовь — это жизнь и дети, но это не означает, что надо навсегда привязать их ко мне или к нашему дому. Рак «почистил» мои контакты. Жизнь разделилась на «до» и «после». И мне теперь везет во всех сферах, но особенно — в общении с людьми. Некоторые считают эту болезнь наказанием. Не встречала среди больных плохих людей. Самые разные — при власти, простые, директора предприятий, обычные пенсионеры, совсем молодые… И я пыталась понять, что у них общего, расспрашивала об их жизни. Они, как выяснилось, «не умели жить»: много работали, полностью посвящали себя другим, не ценили себя или становились жертвами в отношениях. Тех, кто умел получать удовольствие от жизни, не встретилось ни одного. Каждый пережил какой-то сложный период, прежде чем заболеть», — делится Екатерина.
Она считает: если у кого-то онкологией заболел близкий, категорически нельзя его жалеть. Заболевший тогда тоже начнет себя жалеть. Нельзя «пользоваться» онкологией, впадать в уныние, а не то окружающие тут же начнут его мысленно хоронить. Многие приравнивают рак к смерти: слишком часто заболевшие не выживают. А к болезни приводит наплевательское отношение к своему здоровью. Нужно о себе заботиться.
Как помочь человеку с этим диагнозом? Находиться рядом, дать понять, что вы его любите и он нужен. И очень хотеть, чтобы человек этот жил дальше. Приехать в больницу и взять за руку, выйти вместе в парк, угостить вкусным кофе или чаем, поболтать, вспомнить детство. Выяснить, о чем человек мечтает. Может, составить план к достижению его мечты. Не бежать помогать «я тебе всё добуду, а ты сиди болей» — нет. Катя посоветовала не закрываться, если человек хочет выговориться, не обесценивать его чувства, боль. Просто быть рядом.
«Мир красочный, многовариантный, у нас всегда есть выбор. И когда мы сталкиваемся с чем-то страшным, надо не пороть горячку, составить план своего выздоровления, записать, что следует сделать. Не слушать плохих историй, потому что у каждого она своя. И если приходит день, когда ты можешь умереть, — ничего не важно, только след, который ты оставил у тех, кого любишь, — считает Катя.
Заболевшим она бы посоветовала договориться с жизнью — расставить приоритеты — и договориться со смертью, что еще поживешь. Время умирать всё равно придет, но позже. Важно «не пользоваться» болезнью, не быть в ней, а моменты, когда очень плохо, надо пережить.
«А здоровым я бы посоветовала оглянуться по сторонам и спросить: а так ли я хочу? И насколько то, что вокруг, важно? И жить тем, что важно действительно», — в завершение разговора добавляет Екатерина Дюжикова.
Марина ДАРЕНСКАЯ, фото автора и предоставлены Екатериной Дюжиковой.
The post Таганроженка Екатерина Дюжикова смогла вернуться к полноценной жизни, пережив IV стадию рака first appeared on Таганрогская правда.
