Поэзия, самолеты и военная приемка

Год назад отметил свое 95-летие Петр Николаевич Бурьков — полковник в отставке, участник Великой Отечественной войны с первого до последнего дня, бывший работник Тульского машиностроительного завода. Ветеран войны и труда, человек несгибаемой воли и твердых принципов, не терявший своего достоинства,— так говорят о нем друзья…

Жизнь Петра Николаевича наполнена событиями яркими, трагичными, счастливыми. Его убеждения можно принимать или нет. Но Бурьков достоин уважения уже за одно — за верность идеалам страны, которой больше не существует. «Я с детства воспитан на любви и преданности Советскому Союзу и не изменю своим принципам,— заметил он в одном из интервью.— Хорошо помню слова известного английского политика прошлого: „Кто соглашается со всеми, с тем не соглашается никто…“.

* * *

Он родился в глухой смоленской деревеньке с необычным названием Большое Тесное. Невозможно понять, как шестилетний мальчишка, живущий в окружении почти безграмотных жителей, выучил буквы и пристрастился к чтению. Когда пришла пора идти в школу, усвоившего грамоту Петра сразу приняли во второй класс. И тут его обуяла новая страсть — стихи, которые он читал запоем и потом декламировал в одиночестве.

Свою первую встречу с молодым, но уже известным поэтом Михаилом Исаковским Петр Николаевич называет не иначе как «чудесный подарок судьбы». Оказалось, что деревня Глотовка, в которой родился Михаил Васильевич, находилась вблизи Большого Тесного, где жили родственники поэта. Мало того, тетка Петра по отцовской линии приходилась Исаковскому дальней родственницей. Поэт как-то проведывал своих родных, и они познакомили его с 14-летним пареньком, который «чурается крестьянских ремесел, но помешан на книжках и стихах». Заметив в подростке поэтические задатки, Михаил Васильевич часто беседовал с ним о стихосложении…

Некоторое время выпускник Ельнинского кооперативного техникума Петр Бурьков работал бухгалтером райпотребсоюза. В июне 1939 года в район пришла разнарядка из облвоенкомата — отправить четверых молодых людей в военное училище. Бурькова направили во 2-е Ленинградское артиллерийское училище, хотя тот мечтал об авиации. В Ленинграде он нашел дом № 5 на улице Красных Курсантов и, глянув на вывеску, не поверил своим глазам: «Второе Ленинградское авиационное училище». «Значит, судьба»,— улыбнулся Петр, глянул на конверт с документами и понял: военком перепутал номера домов.

Окончив училище, техник-лейтенант Бурьков был направлен в 40-й истребительный Тернопольский авиаполк. «Я прибыл на место назначения 21 июня 1941 года,— вспоминает Петр Николаевич.— Стояла жара, и летчики жили в армейских палатках вблизи аэродрома. На следующее утро, 22 июня, полк подняли по тревоге. Командир эскадрильи срочно собрал личный состав и объявил, что в четыре часа утра фашистская Германия напала на нашу страну. Мне было приказано срочно проверить пулеметы ШКАС на истребителях И-16.

Увлекшись работой, я не сразу услышал гул авиационных моторов. Он усиливался с каждой минутой. Кто-то из летчиков крикнул: «Наши средние бомбардировщики идут…» Самолеты шли низко, на высоте 150–200 метров. Я поднял голову и ощутил леденящий холод — на их крыльях четко выделялись черно-белые кресты. Схватив форменное кожаное пальто, я спрыгнул с истребителя и побежал… Из люков немецких бомбардировщиков посыпались бомбы. Небольшие, весом 1–1,5 килограмма, их называли противотанковыми. Благодаря специальным пружинам бомбы подпрыгивали при ударе о землю и взрывались на высоте человеческого роста, увеличивая площадь поражения. Я упал на поле аэродрома, почувствовав в ногах жгучий жар. Когда самолеты скрылись, снял сапоги — кровь обильно пропитала галифе. Четыре осколка я вытащил сам, смазав раны бензином. Еще три извлекли в медсанбате…»

С этого дня война, которую Бурьков прошел от первого до последнего дня, приучила его жить по проверенному и суровому фронтовому правилу: высшая степень человеческого достоинства заключается в мужестве быть самим собой.

…В личном деле Петра Николаевича хранится записка от 1947 года на имя директора Тульского машиностроительного завода Б. М. Пастухова, подписанная старшим военпредом подполковником М. С. Кнебельманом. Михаил Самойлович просил «выдать постоянный пропуск для прохода на все объекты цеха № 14 в течение суток и без обыска старшему технику-лейтенанту т. Бурькову П. Н.». На записке размашистая резолюция Пастухова: «Оформить».

За годы работы в военной приемке Туламашзавода Бурьков заочно окончил Московский политехнический институт, значительно пополнив багаж знаний. В 1965 году Петра Николаевича назначили заместителем старшего военпреда представительства заказчика. Дел прибавилось — помимо машзаводской спецпродукции, ему поручили принимать узлы и блоки для авиационных ракет, выпускаемых на оружейном заводе. С 1971 года Бурьков — на гражданской службе: заместитель главного металлурга, заместитель начальника отдела множительной техники, начальник лаборатории репрографии.

Древние мудрецы говорили: «К соблазнам и заблуждениям ведут тысячи дорог. К истине — одна».

— А вы нашли свою истину? — спрашиваю у Петра Николаевича. Вместо ответа он прочитал свое стихотворение, ставшее популярным среди его друзей:

Никогда ничего не вернуть,

Как на солнце не вытереть пятна.

И, в обратный отправившись путь,

Все равно не вернуться обратно.

Эта истина очень проста,

И она, точно смерть, неотложна,

Можно в те же вернуться места,

Но вернуться назад невозможно…

Прав был Исаковский, разглядевший поэтический дар в пареньке из лесной смоленской деревеньки.

Наверное, судьба Бурькова могла сложиться иначе. Но его жизнь состоялась, потому что он не терял человеческого достоинства, был честен перед друзьями.

И не жалеет о прошлом, в которое все равно невозможно вернуться.