Антон Долин в Твери: «Плохо, когда в кино нет политики»

Главный кинокритик страны о реванше маскулинности, цензуре и страшном проклятии русского кино

Я выпускник филфака МГУ, у меня никогда в жизни не было никаких мечт. Если бы в юности меня спросили: «Мальчик, кем ты хочешь стать?», я ответил бы, что пока не знаю. Думаю, именно отсутствие раннего планирования судьбы привело меня в журналистику. И я этому рад, поскольку фильмы и книги всегда были моими фундаментальными интересами. 

Я открою вам рецепт профессионального счастья, он довольно примитивный: ты находишь то дело, которым хочешь заниматься, и стараешься делать его настолько хорошо, чтобы зарабатывать этим на жизнь. Для меня таким делом стала кинокритика.  

О «нашем»

Написание книги – это особенный процесс, не похожий на написание отзывов. Рецензию я бы сравнил с приключением на одну ночь. Ты её с кем-то провел, а на утро из головы улетучилось, что это было и зачем. Написать книгу — значит прожить долгую жизнь в браке. После завершения работы у тебя будут искажены стрелки внутреннего компаса. Ты уже не сможешь, как строгий критик, сказать: «Это плохой фильм!» Эти категории перестают работать, автор становится близким человеком. В этом смысле об объективности говорить нельзя. Правда, никакой объективности в оценке искусства вообще не бывает. На неё претендуют либо дураки, либо мошенники. 

В «Оттенках русского» я попробовал ответить на проклятый вопрос, который мне задают практически всегда: действительно ли русское кино в ж***е? Если тебе не нравится или не близко русское кино, то просто не смотри. Выбор есть. Но это особенное проявление патриотизма, нас этот вопрос не отпускает, сродни «Что делать?» и «Кто виноват?». На самом деле не бывает единого кино, оно состоит из отдельных авторов и фильмов. Сказать, что наше однозначно плохое или хорошее — как говорить, что вы ненавидите балет. Я уверен, что нельзя полностью любить или не любить. Искусство удовлетворяет разные запросы: есть талантливые авторы и бездарные манипуляторы.   

 Артхаус – для всех

Авторское кино сопротивляется поп-культуре, как может, но иногда перерабатывает, использует ее. Например, когда я спросил режиссёра Джармуша про Адама Драйвера (роль Кайло Рена в саге, прим. ред.), то Джим сказал, что не смотрел «Звездные войны». Однако в последнем фильме «Мертвые не умирают»у него есть шутка о «Звездных войнах» — может, он все-таки посмотрел? Джармуш смыкается с массовой культурой через продюсеров, через свою любимую Тильду Суинтон, которая для массовой аудитории стала героиней «Марвел». Американское кино, даже самое альтернативное, не может существовать в полном отрыве от масс-культуры. 

Мы любим думать о великих режиссёрах, как о людях, разговаривающих с узким кругом понимающих. Но в реальности, когда в большое авторское кино пришел постмодернизм, эти разделительные линии стали исчезать. Ларс фон Триер, Михаэль Ханеке, Джоэл и Итан Коэны, Джим Джармуш снимают не для интеллектуалов или синефилов. Они снимают для всех. Например, «Мертвые не умирают» смотрел со мной мой девятилетний сын и воспринимал как комедию про зомби. Фильм про вампиров «Выживут только любовники» включает специфические шутки о произведениях Лудовико Ариосто, но это не мешает фильму оставаться комедией про вампиров.

О политике и «Оскаре»

Есть несколько задач, которые американская киноакадемия пытается решать. Первая задача – нужно выбрать фильм, который будет понятен для всех, оставаясь произведением искусства. Вторая задача – политическая, к ней в России привыкли относиться с презрением. Но я считаю, плохо, когда в кино нет политики. Кино – отражение реальности. Мы придумали вымышленное противостояние «кино как искусства» и «кино как политики», но это наши комплексы: слишком уж давно нет места политике в российском кинематографе.

В последние годы неким ущемленным группам возмещают то, что по каким-либо причинам раньше недодали. Но нужно понимать, что шедевр выдумать невозможно; плохие фильмы не награждаются никогда. На премии «Оскар» голосует несколько тысяч человек – иногда в результате выходит средний победитель, просто нормальное качественное кино. «Зеленая книга» – просто хороший фильм. А вот «Бёрдмен» Иньярриту, «Отрочество» Линклейтера и «Отель “Гранд Будапешт” Андерсона, которые претендовали на Оскар, – блестящие кинокартины, настоящее авторское концептуальное кино. 

Что касается этого года, пока не все ленты показаны и рассмотрены, но все самые сильные кинокартины – сугубо маскулинное кино, сделанное мужчинами о мужчинах. Может, это такой неосознанный реванш. Например, «Однажды в Голливуде» Тарантино, «Джокер» Филлипса, «Ирландец”»Скорсезе. Но будет ещё один фильм, который станет серьезным конкурентом со стороны женщин – «Маленькие женщины» Греты Гервиг. В Америке этот роман Луизы Мэй Олкотт – абсолютный must read. Сам я очень надеюсь на номинацию фильма «Мы”»Джордана Пила, поскольку считаю, это тот редкий случай, когда хоррор и комедия гармонично сходятся в одном фильме. Сейчас как раз наблюдается новый виток возрождения хоррора, преимущественно в Америке.

О цензуре

Когда в июне российский прокатчик вырезал все «неподобающие» сцены из «Рокетмена», я написал, что теперь мы все будто бы проснулись в Саудовской Аравии. Цензура – это зло, тем более, что Конституция России гарантирует каждому свободу мысли и слова. В статье 29 написано о запрете на надзор за содержанием и распространением информации. Любые формы цензуры, которые у нас практикуются, недопустимы. Я считаю, что фильтр возрастного рейтинга можно считать достаточным ограничителем. Ставите 18+, и проблема решена. Взрослые люди должны иметь право видеть секс, слышать мат, просто нужно предупреждать об этом. Человек сам решает, рисковать или нет своей психикой. Это должно быть только твое дело и право, государство не должно ограждать людей от всего на свете. 

О независимости

Словосочетание «независимое кино» сегодня потеряло свое значение. Когда-то сформировалась система гигантских компаний, которые делают кино. Например, Columbia Pictures, Universal, Paramount, Warner Brothers. Примерно 20 лет назад масштабной студией стала Disney Company. Независимыми считались любые фильмы, которые создавались вне этой студийной системы. То есть достаточно было, чтобы тебя продюсировала любая другая компания. Но вскоре и они разбогатели, те же DreamWorks или The Weinstein Company. Просто у них чуть меньше бюджеты. С другой стороны, огромные компании типа 21th Century Fox или Columbia Pictures организовали небольшие подразделения, которые стали снимать низкобюджетное независимое кино внутри этой крупной системы. 

Экономический смысл слов «независимое кино» давно потерялся. Но многим очень нравится это словосочетание, которое ассоциируется с художественной свободой. Независимым является любой художник, снимающий авторское кино, которое он сам придумал и сделал не по указке продюсера. Например, авторским можно назвать блокбастеры Джеймса Кэмерона, тот же «Аватар», потому что он придумал идею, сам написал сценарий, спродюсировал и срежиссировал. Такая же история с фильмом «Однажды в Голливуде». Наверняка, если бы в процесс создания фильма об актера Рике Далтоне, кто-то начал вмешиваться, то Квентин просто бы послал всех. 

Напутствие   

Я считаю, что вопрос «куда поступать?» не главный. Зачем нужны 4-6 лет в учебном заведении? Чтобы человек повзрослел, потому что из школы мы выходим детьми. Дальше за пять университетских лет можно завести друзей, заработать первые деньги, узнать, что такое секс, съездить за границу. А в конце этого пути написать дипломную работу, которая будет первым твоим серьезным детищем.

Мне диплом филолога МГУ имени Ломоносова был нужен только как акт инициации. И вот только после вуза твоя жизнь начинается. Ты можешь пойти по специальности или применять полученные в университете навыки, а можешь и нет. Во время учебы я был не самым прилежным студентом, зато пересмотрел практически все кино на свете.

Да, в медицине, если ты не научишься, ты не станешь врачом. Но если ваша сфера абстрактно-гуманитарная, то пути открыты. Чтобы стать журналистом, не обязательно окончить журфак. Моя рекомендация: идти учиться, чтобы встать на ноги, понять, кто ты такой. При выборе же института следует руководствоваться методом исключения. Я сам просто прикинул, куда я могу поступить, в какой сфере что-то знаю. Кстати, тогда был худшим студентом в группе по французскому. Сегодня же я читаю в оригинале Марселя Пруста. У меня этим летом старший сын поступил во ВГИК, я не знаю, доучится он или нет. Но я рад и горд, потому что он сам себе это придумал и воплотил свое желание в жизнь.

Записала Мария Дигилева