Муж, жена и обманутый любовник: как в Твери разгадали «Вариации тайны»
На сцене Тверского ТЮЗа представили спектакль «Вариации тайны». В столицу Верхневолжья его привезла театральная премия «Золотая Маска». О постановке Камы Гинкаса, которая выходит за рамки мелодрамы и заставляет зрителя скорее задуматься, нежели плакать, рассказывает Мария Воронова.
— Ничего не бойтесь. Я стреляю лишь в тех, кто приближается к моему дому. Но тот, кто уже вошел в дом, становится моим гостем, — замечает, отставляя в сторону ружье, Игорь Гордин. Сегодня он — в роли Нобелевского лауреата Абеля Знорко, уже много лет скрывающегося от мира на острове в Норвежском море. Его единственным за долгие годы гостем становится Эрик Ларсен в исполнении Валерия Баринова — незадачливый журналист, который оказывается, во-первых, не таким простым, а во-вторых, вовсе не журналистом.
Пьесу «Загадочные вариации» современный французский драматург Эрик-Эмманюэль Шмитт написал специально для своего соотечественника Алена Делона. Произведение полюбилось театральным режиссерам по всему миру. Говорят, в ней есть все, чтобы поставить успешный спектакль: компактность, интрига и непродолжительность (хотя «Вариации тайны» в постановке Гинкаса идет почти 2 часа).
Причиной встречи героев Баринова и Гордина становится недавно опубликованный роман «Невысказанная любовь». В книге Абеля Знорко представлена его переписка с некоей Эвой Лармор. Эрик Ларсен пытается выяснить, кем же была эта женщина для Знорко, осмеливаясь предположить, что у этой вымышленной героини был вполне реальный прототип. Нобелевский лауреат отмахивается, пускается в рассуждения о том, что между душой и телом он выбирает тело и вообще в жизни он никогда не любил. Однако Ларсен не отступает, и Знорко называет имя своей давней возлюбленной.
Постепенно герои выдают свои секреты, и выясняется, что связаны они намного теснее, нежели интервьюер и интервьюируемый. Впрочем, для одного из них это и не было откровением.
Знорко, укутавшийся в бархатный халат и потирающий приколотый к лацкану орден, смешон в своей напускной мизантропии: под этой маской он скрывает страх перед настоящей жизнью. В то же время Ларсен — при всей его внешней нелепости (длинные гольфы, неаккуратно застегнутый жилет и торчащий галстук) — более глубок и зрел в своих рассуждениях о любви, предназначении и искусстве.
А все мысли сводятся к тому, что любовь бывает разная: сжигающая или, как выражается Ларсен, «стариковская», тревожная. Однако режиссер делает акцент: какой бы она ни была, стоит любить здесь и сейчас, не мудрствовать и не отказываться от чувств, опасаясь, что в будущем страсть может превратиться в привычку, допускающую пресыщение и отвращение. Ведь порой времени исправить ошибку уже не остается.
Да и что есть любовь? Гинкас утверждает, что это — готовность пожертвовать собой ради другого. Декорации для постановки в 2018 году создал Сергей Бархин. Впрочем, концептуальные светящиеся шары и волны практически не задействованы в представлении. Лишь под конец они опускаются, то ли просто показывая наступление полярной ночи, то ли метафорично подтверждая перемены в душах героев.
В спектакле звучит лишь одна мелодия, название которой и навеяло название пьесы, — вариации «Энигма» англичанина Эдуарда Элгара. Когда-то по такой пластинке подарила Знорко и Ларсену загадочная героиня, незримое присутствие которой ощущается на протяжении всей постановки. Произведение написано на рубеже XIX-XX веков и представляет собой 14 вариаций для оркестра на собственную тему. В каждой из манерных мелодий зашифрованы имена и характеры друзей композитора. Об этом он рассказал сам.
Однако Элгар не преминул подкинуть потомкам другую загадку, заявив, что в произведении есть еще одна неявно звучащая тема. «Женщина – это вариации на тему мелодии», — говорит один из героев. — «Мелодии скрытой, неясной, едва появляющейся и исчезающей».
Прямая речь
Кама Гинкас, режиссёр: Я никогда не хожу смотреть чужие постановки. Если увидишь замечательный спектакль, то начинаешь соревноваться с ним. Если спектакль плохой, то стараешься сделать не так плохо. С этого момента ты не свободен. «Вариации тайны» я поставил, потому что увидел в пьесе то, что от некоторых скрыто. Мне показалось, произведение о человеке, который ради своего подлинного призвания, ради своей гениальности не жил, — это трагический сюжет, а не мелодрама.
Видел ли Шмитт наш спектакль? Да, он прилетал из Парижа инкогнито и недоумевал, какую же постановку он смотрит. Настолько я все поменял (смеется).
